Дни проходят серо, скучно, однообразно. Они похожи друг на друга.
Работать не хочется. Вернее, не так. Хочется. Не можется, не получается работать.
Значительная часть времени уходит на докторов. Больницы, научно-исследовательский институт, профессора, консультации, заключения, обсуждения.
Всё раздражает.
Мы никак не можем дозвониться до Роспечати. Получим поддержку от них или нет, неизвестно.
Практически через день езжу в институт им. Гельмгольца — глаза беспокоят.
8 февраля исполнилось 55 лет Герману Оскаровичу Грефу.
Я написал поздравительное письмо. Этот человек мне близок и дорог. Каждый раз произношу одну и ту же фразу: «Эх, таких бы Грефов человек двести! Страна бы стала другой».
Почти каждый день говорили с Николаем Сергеевичем Черняевым о том, как искать людей на нашу фирму: программистов, редакторов, журналистов, менеджеров.
Хорошо общался все эти дни с Вадимом Александровичем Коваленко.
Он показывал мне наработки по «Учимся говорить публично».
Какая-то мистика: диктофон, на который я записывал всё, связанное с «Учимся говорить публично», исчез. Пропал, и всё тут. Это бывает чрезвычайно редко, чтобы у меня пропадали какие-то вещи. Обычно они исчезают на некоторое время, а потом находятся.
Оказывается, нам надо провести спецоценку условий труда. Делает это специальная фирма, и им необходимо за это заплатить пятнадцать тысяч. Когда мне об этом сказал Марат Рауфович, я решил, что это какие-то жулики: обходят все фирмы, с каждой получают по 15 тысяч, а на самом деле приходят, осматривают помещение, заполняют какие-то бумажки и говорят «у вас всё в порядке».
Марат Рауфович убедил меня, что это делать надо, иначе будет штраф. Восемнадцать лет мы жили без этого, и вот — надо же — теперь будем платить непонятно за что и непонятно кому.
— Это ещё дёшево, — сказал Марат Рауфович, — нам повезло. Есть фирмы, которые эту же работу делают за сорок тысяч.
Вадим Александрович Коваленко, Дмитрий Сергеевич Михайленко и Сергей Андреевич Захаров тихо и спокойно делают новую версию «Учимся говорить публично». Мне бы хорошо засесть за тексты, а я всё откладываю и откладываю. На самом деле у меня не сложился образ новой версии в голове, поэтому я и тяну. Надеюсь, что вот-вот что-то щёлкнет в мозгах (так много раз бывало с разными работами), и я начну диктовать с перебором. Продиктую первую версию, потом сокращу её раза в два, затем буду редактировать, шлифовать, доделывать, многое менять, а после этого возьму и заново всё передиктую. И тогда оно получится.
Так было с «СОЛО на клавиатуре». Так происходило с «1001 вопрос про ЭТО». Собственно, так писалась книга «Почти серьёзно…», которую я помогал создать Ю.В. Никулину. Так делались телепередачи в 60-х годах по моим сценариям.
Тут какая история, в 60-х годах я был молод, энергичен и успевал за день побывать в десяти местах. Да, в 20-30 лет всё давалось просто. Теперь, спустя пятьдесят лет, всё даётся сложно. Тем не менее, оптимизм я сохраняю.
По вечерам все восемь дней рассматривал внимательно списки и фотографии новых учеников. Всё жду, когда среди солистов появится министр, глава того или иного управления Администрации Президента, начальник управления делами Госдумы или Совета Федерации… Ну должны же эти люди понять, что нужно работать за компьютером, используя все десять пальцев, а не один? Должны. Но пока не понимают. Будем добиваться.
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P.S. Интересно, если каждый день писать про Николая Радиевича Подгузова, прочтёт он когда-нибудь мои тексты и поменяет своё решение, или нет?
Ах, если бы он сам прошёл «СОЛО на клавиатуре»! Уверен, он стал бы моим союзником.
Это в полной мере относится к Веронике Игоревне Скворцовой и Олегу Валентиновичу Белозёрову.
Первая цель - качество, а прибыль сама придёт.
Принцип японского менеджмента
