На днях не стало Алексея Козлова — разведчика, который нелегально поработал в 86 странах мира, в том числе уже после того, как был рассекречен.
Легенды уходят, но в то, что ушел Козлов, даже не верится. Он ведь такой... одним словом, железный! Он всегда искренне печалился, когда видел, как люди предают и убивают за деньги. Как будто догадывался, что точно так же будет предан однажды сам. Два года нелегал провел в африканской тюрьме, где его морили голодом, где при нем убивали людей, да и самого его чуть ли не каждую неделю выводили на расстрел. И он выжил. Уже потом советского разведчика обменяли на 11 иностранных шпионов.
Его послужному списку любой супергерой позавидует: ядерные разработки, промышленные тайны, политические секреты. Свое последнее интервью Алексей Козлов дал обозревателю «МК».
Чемодан. Вокзал. Разведка
Мы встретились на съемочной площадке фильма о нем. После команды «Стоп! Снято!» Алексей Михайлович углубился в свои воспоминания, покручивая неизменную сигарету. К этому времени он уже решил для себя, что давать интервью больше не будет. Их, впрочем, и так можно было по пальцам пересчитать. Хотя не могу сказать, что Алексей Михайлович неразговорчив. Напротив. Вы ему любую тему подбросьте, и он на одном дыхании, не повторяясь, без остановки будет часами говорить. Но вот что касается государственных секретов... Тут отношение другое и разговоры особые. Лет десять назад, когда самого Козлова только-только рассекретили, он мог поведать о своей работе весьма скупо. А что сейчас?
Я присела рядышком. Молчим. И вдруг Алексей Михайлович берет разговор в свои руки.
— Вот вы спросите у меня для начала, как я в Москву из Вологды с деревянным ящиком пришел.
— И как?
— А вот так. Чемодана у меня не было. Это тогда большая редкость была. Но разве ж это могло остановить юнца, у которого столько планов на будущее? Так что ящик перевязал и туда вещи свои сложил. Да их-то и было немного. И замок висячий снаружи прикрепил. Чувствовал себя почти Ломоносовым и возвращаться домой не собирался.
С этим ящиком на плече Алексей Козлов в 1953 году приехал из Вологды в Москву поступать в МГИМО. Прошел конкурс с первого раза, поразив экзаменационную комиссию потрясающим немецким языком. Говорит, что все это заслуга его школьного учителя — поляка Зельмана Перцовского, который был просто влюблен в немецкий и любовь ту передавал ученикам. Ну а на выпускном курсе института, после практики в Дании, подошли к Козлову серьезные люди в штатском и предложили работать в разведке.
— Я ни секунды не раздумывал. Только сразу попросил, чтоб работа была оперативная. А не с писаниной связанная. Но куда там! У меня на пальце даже шишка выросла от «оперативной работы».
К нелегальной разведке готовили Козлова три года. За это время выезжал и в ГДР, и в Данию, и в другие страны. Язык усовершенствовал до предела, вот только подхватил в Германии саксонский акцент. Потом это едва не сыграло с ним злую шутку — в Австрии инспектор уголовной полиции засомневался в его личности, признав в нем саксонца.
— Выкрутился! — восклицает Козлов. — Сказал, что мать действительно из Саксонии, но отец австриец. Мне повезло, что этого полицейского больше интересовали разговоры о девушках. А потом был еще один случай в Тель-Авиве. Барменша мне, как истинному немцу, предложила гуляш с картофелем и пиво. И так вышло, что рядом парень сел из Союза. И ему, как истинному русскому, подали селедочку, лучок, черный хлеб и запотевший графинчик. Я чуть слюной не подавился, когда он начал хрустеть да запивать все водочкой. Так хотелось и мне попросить! Но... нельзя. Разведчик должен быть безупречен во всем, поскольку он всегда и везде на задании.
Это «всегда и везде» то же, что «здесь и сейчас». Предельная собранность, умение чувствовать каждое мгновение и выжимать из него максимум — для разведчика это главное. У Козлова же был еще собственный «конек» — умел вливаться в любую компанию и сразу становиться «своим в доску». Вот на вид такой вроде простой. А как улыбнется, примет позу нужную, заговорит — и перед вами уже удачливый бизнесмен, или богатый путешественник, или интеллигент-чертежник. Козлов примерил на себя добрый десяток профессий и судеб.
— Первая и основная «легенда» как раз была, что я технический чертежник, — рассказывает Алексей Михайлович. — Я терпеть не мог эту специальность. Хотя без ложной скромности признаю, что освоил ее по высшему разряду. За три месяца в Дании окончил институт, программа которого рассчитана на три года. Ночами не спал, но сдал экстерном все экзамены.
Одной из первых командировок был Алжир. Козлов (у него тогда был фальшивый немецкий паспорт) устроился в архитектурное бюро, где работали швейцарцы. Бог его знает: то ли нюх у него был на нужных людей, то ли ему центр подсказку дал, но оказалось, что эти швейцарцы входят в тайный политический совет президента Алжира Ахмеда бен Беллы. Так что Алексей Михайлович много чего интересного узнавал от своих коллег.
— А через год бен Белла стал Героем Советского Союза, — говорит Козлов. — И знаете, это была в том числе наша и моя заслуга. Почему — сами догадайтесь.
Советский разведчик научился проникать за любые закрытые двери, и те люди, которые всегда держат язык за зубами, не могли устоять перед его обаянием и сами выдавали все свои секреты. Он, конечно, делал вид, что все это его, простого чертежника, не интересует и вообще во все это он мало верит. Чем только больше подзадоривал! И то, что другие узнавали путем неимоверных усилий, затрачивая кучу времени, Козлов мог выяснить, «просто болтая» в каком-нибудь баре где-нибудь на краю земли.
— Думаю, все получалось потому, что никогда не допускал даже мысли «не смогу, не справлюсь, не получится», — говорит Козлов. — И я всегда знал, что один разведчик часто может сделать то, чего не может сотня военных или политиков. И не только разведчик. Главное, чтобы он верил, что ему действительно по силам все, в том числе спасти мир.
Специально психологии Козлова никто не учил. Но он сам проштудировал десятки книг и научился видеть мотивы поступков людей. Умел приободрить или, наоборот, мгновенно деморализовать собеседника.
Разведчик и марки
За всю жизнь у Козлова было только две страсти: разведка и марки. И про марки он может увлеченно рассказывать часами. Собирать их он начал еще в СССР и до последних дней не расстается с этим своим увлечением. Марки Козлову очень помогли в его работе. Со многими нужными людьми сближался именно на почве филателии. К тому же любой свой отъезд, свое неожиданное исчезновение и странное поведение можно было объяснить тем, что добывал удивительную марку. Все ведь знали, что филателист за удачную находку чуть ли не душу готов продать. А еще когда «русский немец» Козлов попадал в чрезвычайную ситуацию, то сосредотачивался, представляя, как перелистывает альбомы со своими марками, как разглядывает их. Помогало, даже когда его зверски пытали. Так что марки тоже послужили Родине.
— У меня их было очень много, — смеется Козлов. — Среди них были такие, за которые филателисты буквально на все готовы. Но для меня важна история. Я вот смотрю на марку и вижу то, чего вы не увидите. Исторические события, страны, персонажи. Если только знать, когда и при каких обстоятельствах ее напечатали, уже получится целый роман.
О первой своей страсти — разведке, Алексей Михайлович говорит скупо. Но если начинает рассказывать — истории такие, что дух захватывает. Например, когда Козлов работал в Бельгии, он сделал головокружительную карьеру. Но не разведчика, что вы. Начав чернорабочим, «наш человек в Брюсселе» стал генеральным директором самой крупной в стране химчистки! Алексей Михайлович любит повторять, что, даже работая в химчистке, можно было добывать актуальную информацию. Уж он-то точно знает, о чем говорит...
Не страшно, когда бьют. Страшно, когда предают
Когда Козлова арестовали, он услышал дословно следующее: «Ты обвиняешься в терроризме. А значит, ты не имеешь права на адвоката, на общение с внешним миром и на получение любой информации».
— Это хорошо, что я могу назвать имя человека, которого считаю предателем, — твердо говорит Козлов.— Олег Гордиевский. Мы вместе учились в МГИМО, были в комитете комсомола. Потом он так же, как я, попал в разведку. Был нашим резидентом в Лондоне. Но тайно работал на британскую разведку. Его сгубила любовь к деньгам, к красивой жизни. Сбежал в 1985 году. К тому времени всем стало понятно, почему меня арестовали в ЮАР.
Алексей Михайлович был командирован центром в ЮАР еще в 1977-м. В его задачу входило найти подтверждение тайных связей ЮАР с Западом. Официально США, Англия и другие западные страны объявили ЮАР экономический бойкот, но на деле оказывалось, что Америка покупала здесь, к примеру, уран. Еще шли слухи, что в ЮАР разработали атомную бомбу (была зафиксирована похожая на атомный взрыв вспышка неподалеку от Кейптауна). Козлов раздобыл доказательства, что бомба есть, успел передать их центру. Арестовали Козлова в ЮАР в 1980-м. Прямо в день задержания разведчика-нелегала умер от разрыва сердца его отец. Совпадение?..
— Меня пытали и днем, и ночью. Били, не давали спать — каждый час будили и выводили на проверку. В камере был динамик, и из него доносились жуткие крики, стоны людей. У моего следователя в кабинете висел портрет Гитлера. Он сам был настоящим нацистом, для которого люди были мясом. Я стоял на своем, что я немец и не понимаю, в чем меня обвиняют. А потом как-то на допросе дают мне мою фотографию. Я ее перевернул, и там вижу «А.М.Козлов». После этого я сказал: «Да, я советский офицер, разведчик». Больше они ничего не услышали от меня за все два года. В центре меня искали, посылали телеграммы. В контрразведке ЮАР их приняли, потребовали, чтоб я расшифровывал. А я соврал, что уничтожил шифрблокнот.
Сам Козлов не знал, что творилось в мире все эти два года. В Москве отгремела Олимпиада-80, люди простились с Высоцким — да мало ли событий в беззаботной жизни «развитого социализма».
А в тюрьме ЮАР — ни газет, ни радио, ни свиданий. «Кормили так плохо и так мало, что еда все время снилась. Картошечка на пару, огурчики, селедочка… Я с 90 кг похудел до 58».
Полгода Козлов просидел в камере смертников в тюрьме Претории. На стенах кровью и гвоздем были нацарапаны последние слова тех, кто там сидел и кого повесили. Каждую неделю по пятницам в пять утра его водили на казни.
— Виселица на втором этаже, под ней люк, — вспоминает Козлов. — Люк опускался, человек падал. А внизу стоял доктор Мальхеба. Он делал укол в сердце повешенному. Контрольный. А еще я каждый день мог видеть, как по коридору проносили трупы. Заслонка, которая снаружи закрывала глазок в моей камере, была оторвана…
В мае 1982 года Козлова освободили. Точнее, обменяли на одиннадцать шпионов, которые сидели в ГДР, и одного армейского офицера ЮАР, пойманного кубинцами в Анголе. Он вспоминает, что за ними ехал целый автобус с вещами (у некоторых по два-три чемодана было). А сам Козлов был с котомкой, где лежали ремень от тюремных штанов, кусок зеленого мыла и машинка для скручивания сигарет, которую подарили ему заключенные.
— На прощание следователь крепко пожал мне руку, — рассказывает Алексей Михайлович. — Попросил прощения за все то, что со мной произошло. Сказал, что я нормальный мужик и настоящий парень. После рукопожатия в руке моей оказался значок полиции безопасности ЮАР с правом ареста.
Вернувшись на Родину, Алексей Козлов работал какое-то время в штаб-квартире СВР. Потом не выдержал, позвонил Юрию Дроздову (в то время руководителю нелегальной разведки) и сказал: отправьте меня на задание. Это было немыслимо! Чтобы раскрытый и отсидевший разведчик опять поехал и опять по нелегальной линии! Риск был огромный, и на него надо пойти не только ему самому, но и его руководителю. Дроздов рискнул. И Козлов еще на 10 лет исчез из поля зрения. Чем он занимался? О, много всего было. Работал в основном в тех странах, с которыми мы не имели дипломатических отношений и где возникали кризисные ситуации. Козлов говорит, что обзавелся новыми ценными связями. И при этом все делал исключительно сам. Был очень осторожен. Коллеги из СВР говорят, что Алексей Козлов часто делал буквально невозможное. И те сведения, которые он раздобыл, до сих пор актуальны. Козлова наградили орденом Красной Звезды, дали звание Героя России. А он до последнего занимался подготовкой молодых сотрудников.
Когда мы с ним общались, он мог неожиданно спросить что-нибудь про музыку или живопись. Оказалось, отлично разбирается и в той, и в другой. И так во всем! Он вообще как будто ходячая библиотека, уникум. Мне казалось, что, случись чего, он сам себя в два счета вылечить может, причем одним только правильным настроем. Я и сейчас в это верю.
Кстати, Гордиевский до сих пор жив. По слухам, он тоже серьезно болен. Только в отличие от Козлова в трудные для себя дни не может даже ступить на родную землю (заочно приговорен к смертной казни за предательство). Да и богатств особых он так и не нажил, существует на скромную пенсию, которой едва хватает на лекарства.
А вот Алексей Михайлович до последнего вздоха был в центре внимания друзей и близких. Все они верили, что он справится с болезнью, ведь он железный…
