Глава 2
БОРИС БРУНОВ
Совершим небольшое путешествие в прошлое. Моему поступлению в театр к Сергею Владимировичу Образцову предшествовала учёба в ГИТИСе. Туда я попал после армии, и сразу на второй курс. О том, как это произошло, я расскажу позже, а пока — о Мастере курса, на который я попал. Это народный артист России, профессор Борис Сергеевич Брунов.
В народе его называли «Кремлёвский конферансье». Когда в сентябре мы собрались в первый раз на учёбу после каникул, естественно, пришёл на первое занятие и Мастер.
— А это кто? — указал он на меня лаборанту кафедры эстрады.
— Это Большунов Игорь Михайлович. Зачислен к Вам приказом по решению заведующего кафедрой.
— Ну, если по решению зав. кафедрой, то я не против, — ответил Борис Сергеевич.
Так прошло моё первое знакомство с Мэтром нашей эстрады. В дальнейшем мы стали друзьями.
Борис Сергеевич отличался толерантностью и остроумием, огромной творческой фантазией. Не зря же он руководил в то время Московским театром Эстрады. И скажу вам, когда я с ним столкнулся в учёбе, мне показалось, что он был, прежде всего, талантливейшим педагогом и режиссёром, а потом уже артистом.
Как-то он пришёл на очередное занятие, а в аудитории сидит пять человек из пятнадцати. Разгневанный, он сказал на высоких тонах: "Почему я, народный артист, профессор, должен в обязательном порядке приходить к вам, а вы, позволяете себе пренебречь мною и не явиться!"
На что тогда ещё студентка Лайма Вайкуле ответила: "Почему Вы обращаетесь с этим вопросом к тем, кто явился? Мы-то чем провинились?.."
Кстати, Лайма не пропускала ни одного занятия. Она была очень усидчива и трудолюбива. Поэтому, пожалуй, она и стала такой популярной певицей.
Но вернёмся к герою главы. В самом деле, те, кто не явился в тот день, потом очень пожалели об этом. И вовсе не потому, что Борис Сергеевич их наказал, а потому, что он уделял больше внимания на репетициях тем, кто приходил к нему, хотел учиться! И у них получались более интересные номера и постановки. Многие из этих номеров впоследствии вошли в дипломный спектакль и, естественно, были удостоены высшей оценки выпускной комиссии. А Лайме Борис Сергеевич доверил всю хореографию дипломного спектакля, и она блестяще справилась с этим заданием!
1986 год. Мы — студенты второго курса ГИТИСа. По учебной программе режиссуры мы получили очередное задание: поставить с однокурсниками по небольшой юмористической сценке. Я нашёл в газете фельетон о том, как вредно маленьким рано учиться читать. Из-за этого пятилетний малыш чуть не вылетел из детсада за то, что в меню вычитал: «Обед. Сосиски с тушёной капустой». Подали обед, а сосисок в нём не оказалось. И он спросил у воспитательницы: а где сосиски? Об это она с возмущением сказала отцу мальчика, пришедшего вечером за ребёнком:
— Предупреждать надо!
— О чём? — удивлённо спросил отец.
— О том, что ваш сынуля читать умеет!
Разыграли с однокурсниками этот фельетон, получалось довольно забавно, но каким должен быть финал, придумать не смогли. Спас положение, как всегда, наш Мэтр. Он посмотрел нашу заготовку и отправил меня в гастроном за сосисками. Когда я принёс гирлянду сосисок, он оторвал от неё одну и с возгласом "Как я сильно проголодался!" начал её жадно грызть. А когда доел, произнёс: "Эврика! Клади эти сосиски в сумочку воспитательницы. Когда в финале отец спрашивает сына, чего он такого вычитал в меню, а сын отвечает про сосиски, воспитательница вытаскивает из сумки сосиски, и одной из них затыкает ему рот. После этого разворачивается, и уходит за кулисы. А за сумкой тянется гирлянда сосисок, начало которой во рту у ребёнка". Получилось очень смешно. На экзамене этой сценке долго с хохотом аплодировали! Правда, этот трюк обошёлся мне дорого: килограмм дефицитных в ту пору сосисок простому студенту был не по карману! Но в ГИТИСе всегда учились непростые студенты.
Вообще, учёба в ГИТИСе тяжела, но очень увлекательна и интересна. Тем более — общение с Мастером курса. Как-то по весне приходит Борис Сергеевич к нам на очередное занятие и говорит: "Ребята, такая погода, а мы сидим в душной аудитории! Айда на улицу, проведем сегодня время в сквере". Мы вышли в сквер возле здания ГИТИСа на Тетеринском переулке (там располагается факультет режиссёров эстрады и массовых зрелищ, который закончил Ваш покорный слуга) и расселись на скамейках. Два часа мы слушали увлекательнейший рассказ Бориса Сергеевича о том, как он слетал в Нью-Йорк, как случайно встретил там Людмилу Зыкину, Иосифа Кобзона, в общем, всю элиту Советской эстрады, и сказал им, что ресторан «Россия» на Брайтоне можно назвать Нью-Йоркским филиалом Московского театра Эстрады. Рассказывал он всё это озорно, с юмором. Не зря же он был конферансье. А на железной решётке изгороди висели зеваки и бомжи. Среди них проносился шепоток:
— Это что, Брунов?..
— Да, вроде он!
— Сам... сам...
А однажды Борис Сергеевич приходит и говорит: "Сегодня после занятий все идём ко мне в театр на генеральную репетицию Вилли Токарева с оркестром Анатолия Кролла!"
Это был первый приезд Вилена Ивановича в Москву перед его возвращением. И попасть на него было невозможно.
Параллельно с учёбой я подрабатывал в оркестре, играл на тромбоне (ну конечно не у Кролла, всё намного скромнее — на похоронах играл). Кстати, в ГИТИСе, на кафедре эстрады, все без исключения студенты получали музыкальное образование.
Как-то после очередных похорон я со своим тромбоном поехал в театр Эстрады. Там проходил Всесоюзный конкурс артистов эстрады. Попасть туда также было непросто, и я подошёл к служебному входу — надеялся пройти под видом музыканта. Не тут-то было! Меня задержали и пройти без пропуска не дали. И вдруг появляется Борис Сергеевич, который был одним из членов жюри. Увидев меня, он уцепился за футляр от тромбона и потянул тромбон вместе со мной на себя сквозь охрану. Охрана столь же цепко меня удерживала. Борису Сергеевичу удалось в прямом смысле слова протащить меня в театр. Когда охранники направились за мной, он преградил им дорогу. Так я стал зрителем Всесоюзного конкурса артистов эстрады.
После того, как я окончил ГИТИС, прошёл театр, радио и попал режиссёром на телевидение, Борис Сергеевич не раз приглашал меня снимать его проекты в театре. Ему удавалось договориться и об организации съёмок, и об эфире на центральных каналах, а меня он приглашал в качестве режиссёра. Борис Брунов никогда не забывал своих учеников. И когда в день съёмки мы вместе шли по театру в его кабинет обсудить план, каждому встречному он показывал на меня и гордо говорил: "Это режиссёр телевидения, он будет снимать сегодняшний вечер. Кстати, мой ученик!"
Как-то поздней ночью у меня раздался звонок. В трубке дрожащий голос главного администратора театра Эстрады: "Извините, что мы так поздно беспокоим Вас, но дело в том, что Борис Сергеевич умер. Ваш Учитель. Помогите нам, пожалуйста, разместить эту информацию в утренних новостях". Всю ночь я через информационные агентства распространял эту грустную весть. Проснувшись утром, включил новости и увидел портрет своего Учителя в траурной рамке под банальные слова диктора: "Отечественная культура понесла тяжёлую утрату…"
Похоронили Бориса Сергеевича Брунова на Новодевичьем кладбище. Рядом с Юрием Никулиным. Кто-то из выступавших на траурном митинге сказал: очень символично, что они похоронены рядом — великие комики — эстрадный и цирковой. А Иосиф Давыдович Кобзон тогда сказал: "Умер не только великий артист. С ним умер великий жанр — жанр конферанса".
И он оказался прав. Вечер памяти Бориса Брунова в театре Эстрады уже вёл его друг, Иосиф Кобзон…
Я был продюсером съёмки этого вечера для ТВЦ. Съёмка длилась четыре часа. Программа вышла в эфир под названием "Рыцарям эстрады посвящается".
