Культовый режиссер Кшиштоф Занусси не поехал на Римский кинофестиваль, чтобы представить там свою картину-номинанта. Этот день он «пожертвовал» Петербургу. С утра получил международную премию «Балтийская звезда», днем побежал общаться со студентами в Университет кино и телевидения. А вечером в киноцентре «Родина» его поздравили с семидесятилетним юбилеем поклонники. Были и цветы, и признания в любви, и ретроспектива фильмов мэтра. Чем сейчас живет режиссер и почему он так любит русских актеров, Кшиштоф рассказал «МК».
— На Римском кинофестивале представлен ваш новый фильм. О чем он?
— Фильм называется «Повторные визиты». На экране встречаются персонажи моих прежних картин. Они появляются в сегодняшнем времени. Героев играют те же самые актеры. И показывают их воспоминания — отрывки из лент, снятых 40 лет назад, 20 и 30. Это своеобразный подарок к семидесятилетнему юбилею, который я себе сделал. И зрителю ответил на главный вопрос: а что было с Ней или с Ним дальше? В «Повторных визитах» показано, у кого какая сложилась судьба. Весь фильм снимался в Польше.
— А если бы вы сделали «повторный визит» не героям, а себе? Как бы выглядел в ваших глазах Кшиштоф Занусси тридцатилетней давности?
— Такая возможность у меня всегда есть. Я ведь с 15 лет веду дневники. Если честно, ни разу не осмелился заглянуть в эти тетради. Они лежат в «секретном месте» дома, и я стараюсь обходить это место стороной. Наверное, издать эти странички у меня никогда не хватит духа. Пусть печатают посмертно — разрешаю.
— Вам «стукнуло» 70, но такое ощущение, что стук этот вы не услышали. Как удается оставаться молодым?
— Генетика, наверное. Моя бабушка дожила до ста лет, ее не стало совсем недавно. Так вот, она всегда говорила: «Стыдно умирать здоровым!». А я (тьфу-тьфу-тьфу) на здоровье никогда не жаловался.
— Вы ведь не сразу пришли в кинематограф. Сначала хотели стать физиком, потом отказались от этой идеи. Почему?
— Я очень люблю физику. И большинство моих близких друзей — не коллеги по кинематографу, а ученые, с которыми я познакомился тогда, в годы студенчества. Но оказалось, что я люблю физику всей душой, а она меня — нет. Поэтому с учебой пришлось «закруглиться». А поступил я на физический факультет из чувства противоречия. В гуманитарный вуз идти не хотелось — там ведь изучали как дисциплину марксистско-ленинскую теорию. А мне она всегда казалась фальшивой и нежизнеспособной. Не хотелось лицемерить и врать.
— А из киноакадемии за что вас в студенчестве выгоняли?
— Получилось так: на втором курсе я съездил в Европу и увидел там, как работают режиссеры «новой волны». Это было далеко от классических канонов кино. Вернувшись, начал снимать в том же духе. Но мои преподаватели не поняли, что это новые веяния. Они молодых европейских режиссеров тогда мало знали. Потому обвинили меня в регрессе, ведь в моей работе был эффект «любительской камеры». Я обиделся и ушел. Но в позе «обиженного гения» долго не простоял. Передо мной возник вопрос: отказываться от кино или попросить у педагогов прощения и попытаться вернуться в академию. После долгих раздумий я решил вернуться. И, слава Богу, меня приняли назад! Правда, как второгодника — на курс ниже. Пришлось учиться чему-то заново. Зато теперь у меня всегда есть повод сказать: «Видите, как вы меня недооценили!». (Улыбается.)
— Это не единственный момент в жизни, когда вас не оценили по заслугам. Чем утешали себя в такие минуты?
— Помню, я снял для телевидения тридцатиминутный игровой фильм «Лицом к лицу». Он был о человеке, который утром из окна ванной комнаты видит незнакомца, поднимающегося на крышу, а через мгновение стучащего в это самое окно, зависнув над двором. Герой фильма делает вид, что ничего не замечает, выходит из ванной, а потом, на улице, видит, что беглец лежит на носилках «скорой помощи»... Фильм принимался в марте 1968 года. В нем обнаружили политические намеки и положили на полку. Мне было тоскливо и досадно, и я спросил председателя Радиокомитета, может ли он мне посоветовать, о чем надо сделать следующую картину, чтобы избежать недовольства вышестоящих «органов». Тот ответил: «О чем угодно, лишь бы фильм никого не трогал». По-моему, ответ был глупым, хотя и вопрос — не лучше. Так вот, в минуты простоя я утешал себя тем, что глупостей на свете еще предостаточно.
— А как сейчас дела в Польше с кинематографом?
— Дела идут относительно неплохо. У нас новый закон о кино: повторили его по французскому образцу. Режиссеры не зависят от сметы государства. На кинематограф идет 1,5% процента от всех затрат на рекламу по каналам ТВ. И каждый раз — процент от проданных билетов на любые картины. Так что Голливуд тоже на нас работает!
— Легко ли вам было работать с нашим Богданом Ступкой в картине «Сердце на ладони»? И почему вы его выбрали?
— Конечно, с великим артистом всегда легко. Да и как человек Богдан очень приятный и обаятельный. А вот он мучился — пришлось играть на польском языке. Богдан его знает, но это все-таки не родная речь. А мне был нужен человек с сильным акцентом. Ведь в картине актер играет олигарха, а мы такая бедная страна — своих олигархов не нашли, надо было взять «импортного». (Смеется.) А если серьезно, я писал эту роль для него. Мне актер чрезвычайно понравился в русских картинах. Не могу не отметить «Тараса Бульбу», где Ступка сыграл главного героя.
— В вашем письменном столе лежат новые сценарии?
— Конечно, в 2010 году буду делать одну очень интересную картину совместно с Россией и Италией. Речь там идет о бизнесвумен и о том, как они буквально преследуют бедных мужчин. О попранных правах женщины ведь много фильмов снято, а вот о правах мужчин — ни одного. Я решил исправить ситуацию.
— Все кинематографисты мечтают об «Оскаре». Думаете ли о нем вы?
— Я не буду противиться, приму, если дадут. Но с юности мы считали «Оскар» внутренней американской наградой. Когда они награждают европейцев — это приз милосердия, для «бедных братьев». Так что по большому счету «Оскар» меня не касается. Проамериканскую картину я не сделаю никогда. Для меня эта награда не так важна. Важнее — победить на любом европейском кинофестивале.
— Будете ли вы носить «Балтийскую звезду», которую получили в России?
— Я на нее посмотрел и испугался. По-моему, звезда золотая. Надо проверить у ювелира, так ли это. Если окажется, что вещь драгоценная, положу ее в несгораемый шкаф. А если нет — поставлю на виду у всех и буду хвастаться.
