В Третьяковской галерее открывается юбилейная выставка Ильи Репина. «Огонек» задумался о том, почему Репин до сих пор для нас остается загадкой?
Событие беспрецедентное по масштабу: из 35 государственных и частных, российских и зарубежных коллекций собрали 300 работ художника, 170 живописных и 130 графических произведений. После Москвы выставку повезут в Санкт-Петербург, а затем покажут в Париже и Хельсинки. Последняя монографическая выставка Репина проходила в ГТГ 1994 году, когда широко отмечалось 150-летие художника. Очевидно, к новому, хотя и не столь круглому юбилею настало время взглянуть на художника по-новому.
Что же нам мешало сделать это раньше? Почему Бакст или Серов, не говоря уже о русском авангарде, — востребованные герои и темы для современных интерпретаций, а Репин возвращается только сейчас? Медвежью услугу художнику оказала сталинская пропаганда. Она сделала Репина, наряду с Горьким, провозвестником соцреализма, акцентировала его народничество и социально-критический пафос. Да, мы знаем Репина как великого передвижника, не задумываясь о том, что рамки эти для него тесны и несправедливы. Хрестоматийная известность «Бурлаков на Волге», «Не ждали», «Запорожцев», «Ивана Грозного и сына его Ивана» и других репинских шедевров привела к тому, что о художнике неинтересно размышлять и спорить. Вот она, ловушка, подстерегающая актуального художника: его искусство представляется понятным, кажется, в нем есть только сюжет, да и тот на поверхности. Хотя уже одно то, что названия многих картин стали мемами еще при жизни художника, свидетельствует: точность взгляда и понимания драматургии (а что есть его картины, как не эпические драмы!) у Репина была феноменальная.
Нам предстоит вернуть себе «настоящего Репина». Наверняка у каждого зрителя он будет своим. Кто-то оценит виртуозного рисовальщика (на выставке щедро представлено его графическое наследие), кто-то откроет для себя позднего и мало известного в России Репина (четверть живописных работ на выставке созданы после 1903 года, когда он обосновался в Куоккале). Как бы то ни было, нас ждет встреча с интеллектуалом и великим тружеником.
Удивительное дело: человек, родившийся в небольшом городке Чугуеве Харьковской губернии, в семье рядового Чугуевского уланского полка, смог поступить в Академию художеств и блестяще ее окончить. Рано стал знаменит: тех самых «Бурлаков» он задумал и написал, еще будучи учеником Академии. Репин обладал талантом заводить друзей, кажется, он был знаком со всеми известными художниками, писателями, композиторами — людьми своего времени, от Толстого и Мусоргского (его виртуозный портрет он написал буквально за месяц до смерти последнего, когда приехал из Москвы в Петербург в больницу и попросил композитора позировать) до Павла Третьякова и Василия Розанова. Был вхож в великосветские салоны, получал госзаказы (самый известный — эпохальное полотно «Торжественное заседание Государственного совета» (1901–1903)) и одновременно в своих работах возвеличивал тех, кто против государства боролся. Он всегда был в центре художественных событий и обладал удивительной социальной пластичностью, ни на минуту не изменяя своим принципам.
Вдобавок ко всем добродетелям он был скромным человеком: невысокого роста, сухощавый, с вьющимися волосами и бородкой, он вел себя просто, что часто поражало современников. Как же, великий Репин, автор эпохальных полотен!
То, что он был художником, который в каких-то своих персональных соревнованиях тягался с Халсом, Рембрандтом и Веласкесом, и объяснять не надо, такие во все времена крайне редки. При этом, пристально взглянув на наследие Репина, поражаешься его современности. Знакомые до зубовного скрежета полотна завораживают кинематографичностью. Они похожи на главный кадр при раскадровке. Тайна и драма человеческого сердца у Репина обнажена, как будто это рассказ о нашем торопливом времени, когда дойти до самой сути надо быстро и опуская подробности. Но горячая актуальность репинского искусства и завораживает, и — одновременно — отодвигает зрителя на какую-то музейную дистанцию.
...После Октябрьской революции имение «Куоккала», где жил Илья Ефимович, оказалось в составе Финляндии, и, как ни заманивали позже сталинские посланцы художника обратно на родину, Репин так и не вернулся.
Произойдет ли это возвращение сегодня? Примем ли мы нового Репина так, как когда-то современники принимали и боготворили его при жизни? Во всяком случае, у нас есть возможность увидеть на этой выставке неизвестного нам художника — не выставлявшиеся ранее рисунки, привезенные из чешских собраний «Крестный ход в дубовом лесу. Явленная икона» и «Автопортрет за работой». И еще раз восхититься полотнами, которые вошли в состав души со школьных лет, воскликнув: «Ну, Илья Ефимович, и вправду не ждали!»
Людмила Лунина
