Третьяковка теряет почти 19 млн рублей за каждую неделю простоя, эпидемия сильно ударит по музеям мира, а служба безопасности не дремлет и во время карантина. Об этом в интервью «Известиям» рассказала гендиректор Третьяковской галереи Зельфира Трегулова.
— Как на музей повлиял карантин? Велики ли финансовые потери?
— Естественно, повлиял очень сильно. Мы закрыты с 18 марта и пока до 10 апреля, а там всё будет зависеть от развития ситуации с коронавирусом в стране. Еще на день раньше мы закрыли выставку «Русская сказка. От Васнецова до сих пор» и отменили все публичные образовательные программы.
Что касается финансов, за прошлый год наш бюджет составил около 3 млрд рублей, из них 42% мы заработали сами — это доходы от продажи входных билетов, экскурсий, лекций, образовательных программ, музейного магазина. По нашим подсчетам, мы теряем за каждую неделю карантина более 18,9 млн и около 64,8 млн за период с 18 марта по 10 апреля.
— У музея есть госзадание по количеству посетителей. Как карантин скажется на его выполнении?
— Этот негативный результат вряд ли скажется на статистике за I квартал, которую мы скоро будем представлять в Министерство культуры, потому что январь и февраль были очень успешными. Если сравнить с аналогичным периодом прошедшего года, который стал рекордным для Третьяковки по посещаемости — в общей сложности у нас побывало 2 млн 832 тыс. человек, то за первые два месяца 2020-го к нам пришло больше посетителей.
А вот по II кварталу мы ожидаем проблемы. Посмотрим, как будут развиваться события, но мы должны планировать работу с учетом самых разных вариантов.
— Что происходит с коллективом?
— Мы не уволили и не сократили ни одного человека за это время. Многие сотрудники ушли в отпуска — у музейщиков иногда накапливаются дни за прошедшие годы. Разумеется, им были выплачены отпускные. Еще часть — на удаленном доступе. Прежде всего это люди старше 65 лет — еще до выхода распоряжения Сергея Собянина мы попросили их работать из дома. Понимаем, что нам нужно максимально обезопасить их от возможности и последствий заражения коронавирусом.
Те, кто работает с посетителями, ушли в вынужденный простой. В соответствии с законодательством они получают 2/3 оклада. Всем им нужно платить зарплату или отпускные.
— Что значит работать на удаленном доступе в музее?
— На удаленный доступ сотрудники уходят по распоряжению руководства и предоставляют еженедельный отчет о проделанной работе. По результатам этой работы мы поймем, что можем заплатить дополнительно к окладу. Возможность доступа к информации на рабочих компьютерах предоставлена нашей IT-службой всем, кто в этом нуждается. К тому же у всех научных сотрудников дома прекрасные библиотеки. Мы надеемся, что они смогут воспользоваться этим временем для того, чтобы сосредоточиться на научно-исследовательской работе и написать то, что давно собирались, — статью, книгу, доклад, — но не могли из-за очень интенсивной экспозиционной и выставочной деятельности музея. С руководителями отделов мы подробно обсуждали, чем будет занят каждый сотрудник, каков объем этой работы.
Но понятно, что в музее оставлены те, кто обеспечивает жизнедеятельность здания, наблюдение за произведениями искусства, а также служба безопасности в количестве, необходимом для поддержания высокого уровня безопасности, — здесь мы точно не стремились отправлять людей домой.
— Как карантин скажется на выставочных планах?
— Мы планируем продление выставок, которые открылись недавно, например «Русская сказка...». Написали всем ее участникам письма с просьбой рассмотреть возможность увеличения срока экспонирования принадлежащих им работ. Что касается будущих проектов — уже понятно, что придется скорректировать планы.
Так, мы планировали 9 апреля открыть выставку, посвященную искусству эпохи застоя, — «НЕНАВСЕГДА. 1968–1985». В силу ряда причин мы это точно не сможем сделать, даже если карантин закончится. Из-за эпидемии и в Европе, и в ряде региональных музеев приостановлена выдача работ. Поэтому, когда сможем возобновить разрешения на получение экспонатов, нам потребуется еще какое-то время, чтобы всё смонтировать. Но если мы, допустим, открываем «НЕНАВСЕГДА» позже запланированного, то сдвигаются и остальные планы.
— А если работы принадлежат Третьяковке, как в случае с даром Владимира Смирнова и Константина Сорокина, который вы собирались демонстрировать в начале апреля, что мешает сделать это сразу после окончания карантина?
— В ближайшие дни могут быть объявлены дополнительные ограничительные меры. В зависимости от того, вступят они в силу или нет, мы будем решать вопрос.
— О каких выставках сейчас можно говорить, что они состоятся?
— Вероятно, о тех, что запланированы на осень. Сроки проектов, что намечались на весну и лето, могут быть скорректированы.
Осенью же нас ждет в первую очередь выставка немецкого и русского романтизма «Мечты о свободе», крупная международная экспозиция «Многообразие/Единство. Современное искусство Европы» и очень важная для нас ретроспектива Роберта Фалька. Это главные проекты второго полугодия.
— Есть ли у Третьяковки запас прочности на случай продления карантина? Руководители театров, с которыми «Известия» обсуждали эту ситуацию, говорили, что смогут прожить от одного до четырех месяцев в таком режиме.
— Ни у кого из нас нет серьезного запаса прочности просто потому, что все доходы уже распланированы. Есть важнейшие музейные нужды, на них нужно тратить деньги, которые были заработаны за прошлый год и первые два месяца нынешнего. В случае продления карантина нам, видимо, просто придется отказываться от реализации проектов, которые мы планировали осуществить или завершить в 2020-м.
Очень рассчитываю, что нам на помощь придет государство, Министерство культуры РФ, найдется достаточное количество компаний и людей, готовых помочь. Во всяком случае, уже сейчас нам звонят, предлагают те или иные форматы поддержки — например, провести трансляцию концертов из наших залов в рамках «Т Фестиваля» или приобрести маски и аппараты для бесконтактного измерения температуры.
— Премьер-министр Михаил Мишустин поручил отсрочить уплату налогов в сфере культуры. Насколько полезно для Третьяковки?
— Думаю, такая возможность полезна для любой институции, будь она государственной или частной. Мы обсудим это с коллегами, тем более экономический блок и бухгалтерия продолжают активно работать — это часть нормальной жизнедеятельности музея даже в условиях карантина.
— Как скажется карантин на музеях России?
— Он ударит по музейной отрасли всего мира. Дело не только в неделях простоя. Когда музей активен, он привлекает внимание публики, и если он останавливается, у людей могут измениться приоритеты и даже после снятия карантина они не захотят бежать на выставки. С другой стороны, может быть, зрители настолько изголодаются по реальному, а не виртуальному присутствию в музеях и театрах, что, наоборот, начнут просто брать их штурмом. Здесь сложно предугадать. Думаю, всё зависит от того, насколько долго карантин продлится.
— Третьяковка начала более активно себя позиционировать в интернете.
— Как только стало понятно, что музеи будут закрываться, мы немедленно приступили к созданию онлайн-программ: экскурсий, лекций. Сейчас мы всё это будем монтировать и постепенно выкладывать в интернет в дополнение к материалам, которые уже доступны на самых различных платформах.
Напомню, что у нас есть онлайн-ресурс «Лаврус. Для тех, кто учит и учится», активный канал на YouTube, где в плейлисте #TretyakovDOC можно найти программы и репортажи о самых различных аспектах музейной работы, а также Третьяковка live — там размещаются онлайн-экскурсии и лекции. Наконец, 18 марта мы запустили проект «Третьяковка дома»: каждый день устанавливаем камеру в залах и ведем стриминг. Вначале это был зал Александра Иванова с картиной «Явление Христа народу», потом — залы Архипа Куинджи, Михаила Врубеля и других.
— Идея демонстрировать несколько часов одну и ту же картину вызвала неоднозначную реакцию в Сети. Как я понял, со стороны Третьяковки это своего рода концептуальный жест.
— Наверное, можно сказать и так. Идея в том, что музей открыт всегда. Многие зрители думают, что когда их нет, у нас царит темнота. Но это не так. Мне кажется, задача этого стриминга — еще раз подтвердить, что музей живет. Это психологически важно, потому что людям нужны какие-то основы, ориентиры, островки спокойствия.
Но, кстати, у нас ведь не только статичные картины. Например, на этой неделе мы показывали и куда более интенсивный процесс — монтаж экспозиции в зале Репина после возвращения его главных произведений с выставки в Русском музее. Для зрителей это возможность увидеть то, чего они никогда бы не увидели. Думаю, мы затем поместим камеры на Крымский Вал, где идет застройка пространства под выставки «НЕНАВСЕГДА» и «Дар Владимира Смирнова и Константина Сорокина».
В целом будем стараться демонстрировать зрителям залы, где, несмотря на то что музей закрыт для публики, идет работа.
— Возможно сохранение этих форматов после окончания карантина?
— Мы подумаем, что можно сохранить. Никто из нас еще в такой ситуации не был, поэтому все решения, принятые заранее, будут корректироваться. Существование музея за закрытыми дверями само продиктует, что из этого целесообразно лишь на период карантина, а что может быть интересным потом. Здесь еще стоит учитывать, что наша аудитория — не только Москва, а огромная страна.
— Кстати, о регионах. Вы недавно заложили первый камень филиала Третьяковки в Калининграде. Повлияет ли карантин на работу над этим проектом?
— С того момента у нас уже было несколько встреч, в том числе и в правительстве РФ. Пока работа такая же интенсивная, только теперь все обсуждения идут онлайн. Архитекторы показывают презентации, по ходу к дискуссии подключается много людей. Опыт показал, что это не менее эффективно, чем живое обсуждение, а безопаснее — на порядок.
Сергей Уваров
