В воскресенье я начал новую жизнь. Но у меня нет радио, нет телевизора, нет книг, нет жены, нет даже мебели. Мне нечем заняться в своей квартире. Я спрятался за шторой, рассматривая людей, проходивших по улице. Я живу на первом этаже, потому вижу их довольно неплохо.
Большинство из них — пьяницы и курильщики. После субботнего вечера лица у них больные. Пьяницы идут, страдая от жары, держась за голову, словно боясь, что она убежит от них. Один из пьяниц подошел к моему окну и принялся стучать в стекло, желая вызвать меня. Но я не появился. Тогда он нарисовал на стекле свое имя и ушел. Бог с ним, такие гости мне больше ни к чему. Я не выйду, я начал новую жизнь.
Потом за окном прошла семья, направлявшаяся на пляж. Дети на ходу играли друг с другом в мяч, а родители о
Вдруг они остановились напротив моего окна. Я спрятался. Отец отделился от остальных подошел к окну, стер с него надпись и вернулся обратно. Все вместе они пошли дальше. Я не пойду с ними. Они вечером придут, приползут с пляжа, пьяные, грязные, разругавшиеся друг с другом навсегда. Мне они ни к чему.
Сейчас на газоне под моим окном расположилась соседка. Ей сорок лет и профессия ее — маляр. Под моим окном ей делать нечего. Но она сажает на моем газоне
Посадив кустик, соседка начинает выдергивать сорняки, складывая их в кучу под моим окном. Устав, она садится посредине газона, достает из сумки еду и бутылку вина.
Я тихо встаю, подтаскиваю к окну стул и сажусь на него. Проклятая штора мешает мне хорошо разглядеть соседку. Кажется, вино у нее красное, крепленое. Соседка выпивает полстакана вина и съедает бутерброд. Я осторожно расшираю дырку в шторе. Соседка съедает еще один бутерброд и выпивает еще один стакан вина. Я кусаю губы от зависти. Соседка достает сигареты.
Я вскакиваю, прыгаю к зеркалу и кричу, глядя на свое отражение:
— Ну и пусть! Все равно я не присоединюсь к ней. Не пойду и не присоединюсь. Пусть у нее «Кинзмараули» и сигареты «Мальборо»! Пусть! Я начал новую жизнь!m
