Почему американский герой активный, а русский пассивный? Почему американскому герою сопереживаешь, а в русском видишь собственные недостатки? В чем разница между «американской мечтой» и «русской душой»?
Меня, как режиссера, существующего между двумя киномирами – русским и американским, постоянно спрашивают об этих различиях. И, наверное, один из самых часто задаваемых вопросов касается ниши, которая у российского зрителя пользуется успехом в американском исполнении, но почти всегда с треском проваливается в исполнении отечественных кинематографистов. Это популярный сегодня во всем мире микс – триллер/ужасы.
Вопрос звучит так: «Почему в России не снимают хороших триллеров и фильмов ужасов, а если что-то неплохое и выходит, то зрители не относятся к этому серьезно?»
К кино-ужасам можно относиться по-разному. Но не придавать им значения нельзя. Это не только востребованная ниша, в которой часто появляются эпохальные произведения, но и серьезная часть киноиндустрии. Это и сборы для дистрибуторов, и интерес для кино-инвесторов, и посещаемость для кинотеатров, и рабочие места для людей в киноиндустрии. В общем все то, что должно сохранять киноиндустрию живой. Правда, в России этого не происходит.
Отечественные режиссеры и сценаристы пытаются копировать типы поведения персонажей, элементы сюжета, структуру повествования, визуальную стилистику. Но для успеха фильма этого оказывается недостаточно. Отчего-то эти триллеры с героями, запертыми в закрытом пространстве и находящимися на волосок от смерти, смешны и неказисты. Истории про маньяков, гоняющихся за главными героями, не вызывают и минимального сопереживания. По мистике и саспенсу эти ленты-кальки уступают даже советским киносказкам.
Неужели проблема в тотальной невозможности прописать достоверных персонажей и достаточно опасную ситуацию? Или, может быть, в неумении красиво и динамично все это снять? А может быть, в неумении русских актеров серьезно отнестись к любой подобной ситуации и отыграть её на должном уровне?
Вы найдете множество примеров прекрасных американских триллеров и фильмов ужасов, обладающих каким-либо из этих недостатков, и при этом пользующихся бешеной популярностью, в том числе у российских зрителей. У каждого режиссера, от Альфреда Хичкока до Джеймса Вана, работающего над подобными фильмами, бывали и слабые моменты, и недостаточно хорошая актерская игра, и сценарные дыры. Это понимали и зрители и критики и сами создатели. Но в этом не было ничего страшного. Даже фильмы с недостатками становились культовыми, а зрители пережевали за героев, как за самих себя.
В чем же тогда проблема? Почему российский кинематограф не способен заполнить эту нишу?
Причина кроется в нескольких ключевых культурологических отличиях. Первое. Русские киногерои никогда не боялись смерти. По крайней мере собственной. Боялись чего угодно. Позора. Бедности. Изгнания. Неразделенной любви. Но только не смерти. Смерть всегда была скорее избавлением или финальной точкой, сопровождающей какой-то героический поступок или принятие судьбы. Но никогда попытка её избежать не была мотивом для действия.
Дело в том, что кино в России, а точнее в Советском Союзе развивалось во многом как инструмент пропаганды. Даже художники, которые создавали настоящие шедевры, оставались верны доктрине, в которой собственная жизнь человека особой ценности не представляла. Исключением были только комедии, в которых страх за свою жизнь высмеивался как порок, который надо преодолеть.
Стоит ли говорить о военно-патриотических лентах, воспитавших во многих поколениях российских зрителей идеологию, близкую к воззрениям викингов, для которых победа ценой собственной жизни – даже не героизм, это норма. Если можешь выжить – выживи, чтобы вернуться на поле боя. В фильме «Повесть о настоящем человеке», основанном на реальных событиях, Алексей Мересьев говорит: «…когда я полз, у меня цель была – выползти, летать, сражаться…»
Получается, что вызвать эмпатию (сопереживание) в русском зрителе, поставив в фильме проблему выживания ради выживания, практически невозможно. На генетическом уровне российский зритель такого героя просто не будет уважать. Ему проще принять и полюбить даже героя, который вообще не будет действовать ни при каких обстоятельствах. Но только не борца за собственную жизнь.
Вы можете спросить – а как же любовь российского зрителя к западным триллерам и фильмам ужасов? Почему мы можем сопереживать американской девушке, убегающей от маньяка с бензопилой, или офисному работнику, оказавшемуся в подвале в цепях? Подобные ситуации в российских фильмах не то что никак на нас не сработают, они, вероятнее всего, даже повергнут в смех.
Дело в том, что всё, происходящее в мире каких-то загадочных американских маленьких городков, мотелей, бензоколонок посреди пустыни, для российского зрителя изначально нереалистично и дает право на любые смысловые допущения.
Там Супермен, там зомби бродят, и Лектер на цепи сидит.
Да, российский зритель гораздо активней ходит в кинотеатры на американские фильмы, чем на российские, но именно потому, что никакой достоверности от них не просит. В восприятии нашего соотечественника оттуда уже и до Средиземья рукой подать, и до Хогвартса.
Режиссер Кирилл Зима на съемочной площадке. Фото из личного архива
К российскому же фильму у отечественного зрителя всегда много вопросов. Условно говоря, если бы героиня гипотетического российского триллера спаслась из секты, члены которой пытались принести её в жертву, и попутно в финале убила бы нескольких человек, то зрители скорее всего во время просмотра рассуждали бы вслух о том, какой тюремный срок её за это ждёт. Попутно всплывали бы мысли о том, как хрупкая девушка смогла «поднять тот топор», и «почему она не умерла от угарного газа во время пожара».
А что, можем же мы во время занятий любовью думать о том, что неплохо бы переклеить обои. Иными словами – по доброй воле пропускаем острые ощущения из-за собственного скептицизма.
Вот вам и еще одна особенность восприятия российской аудитории, а вместе с тем и второе культурологическое отличие, делающее малореальным создание по-настоящему востребованного российского триллера или фильма ужасов, который соответствовал бы мировым канонам. В российском восприятии всё, что создается не заморскими киношниками, а людьми, которые ходят по тем же улицам и дышат тем же воздухом, должно быть «энциклопедией русской жизни».
Третье культурологическое отличие – это невозможность вывести русского зрителя из зоны комфорта. Просто никакой зоны комфорта у него нет. Есть зоны разного уровня дискомфорта.
В американском жанровом кино начало первого акта часто отводится под демонстрацию безмятежной жизни героев, чтобы показать, кем они были перед тем, как вляпались в неприятности. Попытка создать идиллическое начало в российском триллере будет в лучшем случае расцениваться российской аудиторией как лицемерие или «умасливание», а в худшем и вовсе вызывать негативные эмоции. Почему у них все так хорошо? Парень явно богат и успешен, сволочь! Куда это она так нарядилась, шалава?
Возьмем другой пример. Начало фильма ужасов. Семья едет на машине в гости к родственникам. Они дружны, веселы, поют песни и вдруг… А, нет. Стоп. Такая сцена в российском фильме точно вызовет у современников недоумение и отторжение. Тем более сценаристу будет просто неинтересно её писать. – «Что за идиотское клише? Где драма? Где личности?»
Тогда вот вам компромисс. Семья едет на машине к нелюбимым родственникам. У всех плохое настроение. Все ругаются. Муж и жена на грани развода. Сына должны забрать в армию. Дочь беременна и не знает от кого. Или знает, но ему – 40 лет, а ей 16, поэтому ей предстоит выбрать – втайне избавиться от ребенка или оставить его, хотя при этом её возлюбленный окажется в тюрьме. Внезапно на дороге появляется человек с топором.
Да какой к черту человек с топором? Какие зомби? Какие призраки? Кажется, что для этих героев попасть в такую ситуацию было бы скорее облегчением. Там уже и для героизма место найдется, и для волевых поступков. И согласитесь, все это было бы для них не так страшно, как остаться в реальном мире с нелюбимыми родственниками и прочими проблемами. Вот где настоящий русский «триллер». Там совсем другие антагонисты. Там антагонисты – они сами.
Но на такой фильм вряд ли захочется пойти с компанией друзей или с понравившейся девушкой. Если только не ошибешься залом в кинотеатре. Я, конечно, предполагаю, что у кого-то первое свидание могло пройти и на показе фильма «Нелюбовь» Андрея Звягинцева, но вряд ли оно закончилось поцелуями на заднем ряду. Все-таки вжиматься в мужское плечо девушка будет охотнее от страха перед уродливым маньяком, чем от страха выйти замуж за нелюбимого человека и родить от него нелюбимого ребенка. А именно молодежные компании и влюбленные пары, как известно, делают большую часть бокс-офиса жанровых картин, без которых киноиндустрию ждет вечная зависимость от государства и чьей-то доброй воли.
Так как же сделать хороший российский триллер или фильм ужасов? Исходя из всего вышесказанного, попробую привести некую формулу удачного российского триллера.
Во-первых, придется убить желание следовать стереотипам. Порой мне присылают сценарии, где главные герои характеризуются как «сексуальная девушка в джинсовых шортах и футболке, через которую отчетливо видно, что на ней нет лифчика» или «успешный модно одетый парень на дорогой машине». Казалось бы, такие штампы иногда срабатывают. Но, как правило, за ними стоит нечто большее. Дело в том, что когда голливудский сценарист прописывает «девушку в джинсовых шортах», он берет за основу, например, свою старую возлюбленную, какой она была много лет назад, или бывшую одноклассницу, которая бегала от его навязчивых приставаний в старших классах. И теперь его сознание рождает новый образ, который, несмотря на всю свою простоту, наполнен человеческими чертами. Вы этого, может, и не увидите, но обязательно почувствуете. Российский же сценарист, пытающийся создать подобный образ, запросто может взять за основу ту самую «девушку в джинсовых шортах» из «того американского фильма». Правда в целях «локализации» он добавит ей какой-нибудь московской капризности, анекдотичной «блондинистости» и разговоров про айфон. Но стоит ли? Создаете ли вы «великое творение» или «жанровый ужастик», надо забирать из своего сознания всё самое глубокое – вдруг это ваш последний фильм? Вдруг судьба распорядится таким образом, что после этой «дешевой пугалки» уже ничего не будет, и ей будет суждено остаться вашим главным «творением»?
Во-вторых, пожертвовать достоверностью не получится. Раз этот зритель так хочет «энциклопедии русской жизни», не стоит пытаться купить его гламурным мотелем в Тверской области или конфетно выглядящим дайнером (классический небольшой американский ресторан, который часто используется в американских фильмах. – Автор)в Кемерово. Американская классика хороша своей достоверностью. Любой, кто путешествовал по Америке на машине, неоднократно ловил себя на мысли, насколько в жанровых фильмах правдоподобен антураж.
Мотель из «Психо» – это не фантазия Хичкока. Это часть повседневной жизни Америки. Как и часть повседневной французской жизни – ферма из триллера «Граница» (2007), в котором режиссёр Ксавье Жанс очень удачно справился с локализацией американского жанра. То же самое касается, например, прекрасного испанско-колумбийского триллера «Бункер» / «Lacaraoculta» (2011), в котором, очень голливудская история рассказана исключительно самобытно, без каких-либо американизмов.
Но это ни в коем случае не значит, что в российских триллерах нужна жесткая русификация, как многие её понимают. Кич «а-ля рюс», конечно, кого-то позабавит, но всё-таки будет гораздо честнее забыть в этом жанре про традиционную русскую культуру и сосредоточиться на современной российской действительности со всеми её плюсами и минусами.
Ну и в конце концов самый главный пункт – надо выбросить тему смерти, как главной опасности, перед которой оказывается герой. Все что угодно, но только не смерть. На кону может стоять свобода, достоинство, жизнь близких людей.
Умереть от лап чудовища не так страшно, как самому превратиться в чудовище. Погибнуть в лесу не так страшно, как оказаться в вечном заключении. Быть убитым маньяком не так страшно, как наблюдать за тем, как этот маньяк мучает близкого человека.
И герою, одержимому такими страхами, российский зритель наконец поверит и начнет сопереживать!
