«Омлет» — вещь, обманчивая в своей простоте, как, собственно, и сам омлет «по фирменному рецепту», который в самом деле готовят актеры в процессе спектакля. Можно элементарно получить удовольствие от «вкусно» закрученной истории и актерского куража, с которым эта история разыгрывается, а можно попытаться всмотреться вглубь, ловя и складывая реминисценции и многочисленные авторские подсказки в объемный пазл.
«О, ступайте, ступайте в театр, живите и умрите в нем, если можете...»
В. Белинский
Один из последних московских бастионов классического репертуарного театра — Центральный Академический Театр Российской Армии — не пал, нет, но обзавелся новым пространством, неспроста названным Экспериментальной сценой. Этот довольно компактный зал, вмещающий максимум человек 60, наконец-то дал возможность режиссерам поработать с камерными жанрами и формами, а талантам и поклонникам встретиться лицом к лицу — шанс, которым не так-то просто воспользоваться даже на Малой (четырехсотместной) сцене ЦАТРА, не говоря уже о поистине колоссальной Большой, рассчитанной более чем на полторы тысячи зрительских мест и позволяющей задействовать в постановках настоящие танки.
Одним из спектаклей, составивших афишу новой сценической площадки, стал «Омлет», поставленный Александром Висловым по пьесе собственного сочинения. Александр А. Вислов в театральных кругах давно и хорошо известен, однако за последнее десятилетие он успел прибавить к своим спецификациям театроведа, театрального критика и эксперта «Золотой Маски» целый ряд новых опций, таких как программный директор фестивалей, художественный руководитель театральных лабораторий, педагог, драматург и режиссер. Короче, в полном смысле этого слова театральный «деятель», или даже «Человек театра».
Театр же Армии в его жизни возникает с удивительной регулярностью. Впервые попал сюда, будучи зачисленным в легендарную команду актеров-военнослужащих, проходивших здесь срочную службу (увы, это уникальное воинское формирование несколько лет назад прекратило существование… а какие кадры ковались здесь! Андрей Попов, Михаил Глузский, Алексей Баталов, Сергей Шакуров, Евгений Стеблов, Олег Меньшиков, Андрей Ташков, Александр Балуев, Александр Домогаров, Дмитрий Певцов, Игорь Верник и проч., и проч.) Потом на протяжении нескольких лет был здесь завлитом, а заодно организовал актерский клуб-буфет, до сих пор ностальгически поминаемый старожилами ЦАТРА и вошедший в анналы российского театра тем, что именно здесь состоялся исторический первый показ в Москве спектакля Евгения Гришковца «Как я съел собаку», после которого никому не известный энтузиаст-любитель из Кемерова проснулся знаменитым…
Теперь же, как говорит сам товарищ и пароход Александр Вислов, «…пришло время вновь вернуться сюда в новом качестве». «Омлет» — это, цитируя программку, «пьеса для двух артистов и радиотрансляции», разыгрываемая в актерской гримерке, в которой готовятся к выходу на сцену два старых друга — Геннадий (Сергей Данилевич) и Аркадий (Артем Каминский), исполняющие в «Гамлете» роли Розенкранца и Гильденстерна. Они ссорятся, мирятся, помогают друг другу облачаться в роскошные костюмы, придуманные художником спектакля Ольгой Бодэ, периодически убегают «на сцену» сыграть свой эпизод… И размышляют вслух о жизни, о театре, об искусстве в себе и о себе в искусстве. И о «Гамлете», само собой, ибо как обойти главную пьесу всех времен и народов с ее знаменитым монологом, который, пожалуй, каждый из актеров хоть однажды, да примерял на себя — да что актеры! Каждый из нас…
«Омлет» — вещь, обманчивая в своей простоте, как, собственно, и сам омлет «по фирменному рецепту», который в самом деле готовят актеры в процессе спектакля.
Можно элементарно получить удовольствие от «вкусно» закрученной истории и актерского куража, с которым эта история разыгрывается, а можно попытаться всмотреться вглубь, ловя и складывая реминисценции и многочисленные авторские подсказки в объемный пазл.
Розенкранц и Гильденстерн у Шекспира — персонажи второстепенные. Однако ж эти два школьных товарища несчастного принца, призванные, чтобы шпионить за ним, не зря зажили собственной жизнью, с завидным постоянством вдохновляя писателей и режиссеров. Разумеется, зрителю сколько-нибудь искушенному тут же придет на ум пьеса Тома Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», имеющая длинную и чрезвычайно счастливую историю воплощения на экране и сцене, в том числе российской. Структура этой философской трагикомедии во многом «отзеркаливается» в сюжетном построении «Омлета».
Имена же главных героев неизбежно должны вызвать в памяти персонажей пьесы Островского «Лес» — Геннадия Нечастливцева и Аркадия Счастливцева, двух нищих актеров, давно знакомых, а теперь случайно встречающихся на пути (один идет из Вологды в Керчь, а другой — из Керчи в Вологду, притом что ни там, ни там их не ждет преуспеяние…) Собирательный образ российского артиста вообще плюс вполне себе отчетливая аллюзия на «маленького человека», вышедшего из гоголевской «Шинели» (вспомним заодно длинное парусиновое пальто, в которое одет, согласно ремарке, Несчастливцев). И как в знаменитой шекспировской сцене «Мышеловка», так и в «Лесе» появление актеров станет катализатором сюжета и лакмусовой бумагой, «проявляющей» истинные качества и мотивы поступков действующих лиц пьесы, которые дадут сто очков вперед лицедеям профессиональным; да и здесь, в «Омлете», через призму диалогов Аркадия и Геннадия перед нами предстанет совсем особый «панорамный» вид на современный нам мир-театр, в котором все мы, пусть и поневоле, но актеры.
Саунд-дизайн спектакля также глубоко неслучаен. Здесь собрана если не вся, то очень значительная часть музыкальной «гамлетовианы»: действие сопровождают фрагменты из Увертюры-фантазии «Гамлет» П.И. Чайковского и одноименного сочинения юного композитора Ольги Поповой, музыка к спектаклю «Гамлет» Сергея Прокофьева и Траурный марш для последней сцены «Гамлета» Гектора Берлиоза, песня Офелии в исполнении Кейт Уинслет и написанные специально для «Омлета» темы, автором которых является «придворный» композитор ЦАТРА Рубен Затикян.
Аттестованный самим автором как «трагедия с антрактом», спектакль разыгрывается в течение полутора часов (и идет, кстати, без антракта – антракт будет только в «Гамлете», и именно тогда герои приготовят себе давший название спектаклю омлет «из трех — нет, четырех яиц, по фирменному рецепту»). Эта трагедия несбывшихся надежд, загубленных возможностей и неизбывной — вопреки всему — любви к театру закончится на высокой драматической ноте: герои умирают, пав жертвами мстительности их коллеги Тошки Соломатина, который на сцене не появится, в отличие от его «прощального дара» — отравленной настойки на сливах… Дух пушкинской маленькой трагедии «Моцарт и Сальери» также витает тут исподволь, но настойчиво — и в имени завистливого убивца, и в многочисленных цитатах «по случаю», которые нет-нет, да извлекут из недр своей гуттаперчевой актерской памяти то Аркадий, то Геннадий. А пока агонизирующие тела завершают свою земную жизнь в маленькой гримерке, так и не успев к очередному выходу, их души (или «ментальные сущности», как осторожно называет это Аркадий) мистическим образом оказываются-таки на сцене («А что тут непонятного?... Мы ведь всегда на сцене, Гена!..») И пусть вопрос о том, в самом ли деле они гении, остается более-менее открытым — в немалой степени ответ здесь зависит от того, в ударе ли будут исполнители ролей гг. Каминский и Данилевич. Но платят за свою жизнь в искусстве их герои по самому что ни на есть гамбургскому счету — «полной гибелью всерьез», почти буквально воплощая завет неистового Виссариона, предпосланный этому тексту...
Что ж, как гласит финальная ремарка пьесы «Омлет», жизнь коротка, а искусство вечно! А потому и наш совет — ступайте в театр! В Театр Армии на Экспериментальную сцену, где дважды в месяц дают «Омлет».
Светлана Остужева
