Сергей Мазаев хочет найти новое звучание, но уверен, что его «Моральный кодекс» вне конкуренции по музыкальному уровню. Параллельно с записью новых песен он размышляет о проблемах авторского права и собирается предложить собственный вариант решения этой проблемы. Обо всем этом заслуженный артист рассказал в интервью «Известиям» накануне своего юбилея.
— Вам исполняется 60, а группа «Моральный кодекс» отмечает 30-летие. Готовите к двойному юбилею новый альбом?
— Нам бы хотелось что-нибудь выпустить на будущий год, но записать полноценный альбом мы точно не успеем. Сейчас у нас есть восемь новых песен, но все они в работе, потому что мы не очень уверены в их стилистике. А в эфир и на публику мы выдаем только вещи, готовые без всякого сомнения.
— Что не так со стилистикой?
— Группа мы немолодая, довольно больших успехов и умения достигли в ритм-н-блюзе — олдскульной музыкальной стилистике. Когда мы представляем новую песню, у людей складывается впечатление, что песня эта на самом деле старая, просто мы никогда ее до этого не играли. Поэтому нам хочется добавить нового звучания, над этим сейчас и работаем. Традиция — с одной стороны хорошо, а с другой опасно. Потому что мешает движению вперед.
— Многие ваши коллеги придерживаются иного мнения. Считают, что состоявшемуся музыканту нельзя менять стилистику — поклонники могут разочароваться.
— Не так и много коллег, которые могли бы с нами сравниться в части экспериментов или были бы выше по музыкальному уровню. По популярности — да, они могут быть и более массовыми, и более любимыми. Мнение, которое вы привели, высказывают те, кто не способен на что-то новое. Присутствует у всех нас какая-то закомплексованность. Представьте себе человека, который стал уже совсем плешивым, но окончательно расстаться с остатками волос ему не позволяет идиотская привычка.
Когда в 1992-м я увидел, что мои волосы заканчиваются, сразу начал бриться, потому что маскировать лысину — не только неприлично, но и не по-мужски. То же самое и в музыке. Пока у нас не очень получается сделать что-то совсем свеженькое по звуку, но мы стараемся.
— Вы сказали, что соревноваться вам не с кем. Не скучно от этого?
— Скучно. У нас, конечно, есть очень хорошие коллективы, но мы с ними редко взаимодействуем, мало фестивалей и концертов. В телевизионных проектах, где исполнители один за другим пробегают перед публикой под фанеру, мы практически не участвуем. Во-первых, неинтересно, во-вторых, зачастую бесплатно.
— В вашем статусе уже можно позволить себе выступать бесплатно.
— Из-за проблем с монетизацией авторских и смежных прав, увы, нельзя. Мы бы с удовольствием выступали только с большими концертами раза два-четыре в год и ездили на фестивали, но ситуация заставляет нас регулярно работать, чтобы содержать семьи, платить за квартиры. Много зарабатывать нам не удается, хотя, конечно, и голодать не приходится. Съездить всей семьей на море вполне можем себе позволить, а вот о новой квартире на Малой Бронной я пока не мечтаю. Конечно, у меня есть старая, но она стала для нашей семьи маленькой, и мы хотим побольше. Но всё настолько дорого, что я не вижу способов заработать музыкой. Разве что стать акционером нефтяной компании…
— А как же корпоративы?
— Мы стоим значительно дешевле топовых российских артистов. К тому же это не регулярный доход, скорее манна небесная. Понимаете, у музыкантов ни за что отбирают права. Наши деньги за нас получают какие-то другие люди, владельцы радиостанций и провайдеры например. Причем в рамках правового поля они ничего не воруют.
Музыкальное радио, например, целиком состоит из денег музыкантов. Чтобы послушать нашу музыку, народ включает радиостанцию, а ее руководство за это получает рекламные деньги. А ведь музыканты гораздо выше, чем вещатели. Такой ситуации на музыкальном рынке нет больше ни в одной стране.
— Все музыканты говорят об этой проблеме, но почему никто ничего не делает, чтобы ее решить?
— Я многое делал: встречался и общался с компетентными в этом вопросе людьми, говорил об этом с премьер-министром. Все только за. Но в стране сейчас так много других проблем, что власти пока просто не до того.
Нам нужен один общий закон — одна машина, которая будет собирать деньги без привлечения к этому процессу человеческого фактора. У меня есть проект, хочу записаться к президенту на прием и изложить свое видение.
— Какой тренд преобладает в российской музыке сегодня?
— Тренд такой, что мелодии становится всё меньше и меньше. В основном какие-то босяки что-то кричат — я имею в виду рэп. Большинство звучит просто отвратительно, хотя есть и неплохие поэты. Рэп — это ведь тоже искусство, в котором есть свои вершины, к ним надо идти.
— У кого из рэперов, на ваш вкус, получается качественный продукт?
— У Эминема. У него много социальных текстов. Кстати, наши рэперы переводят англоязычные тексты — также, как это делали рокеры. «Отнесите меня к реке, бросьте меня в воду, научите меня быть сильным». Борис Борисович (Гребенщиков. — «Известия») с удовольствием этот сюжет использовал. А на самом деле это Дэвид Бирн — «Take me to the river, drop me in the water». И у Боба Дилана наши звезды драли сюжеты. Английский язык же мало кто понимал.
Наших рэперов я плохо знаю. Лично знаком с Васей Бастой, у него есть очень красивая лирика. Но, мне кажется, это совсем не рэп, а просто очень хорошие песни.
Тимати, пожалуй, хорош, но он исполнитель без социального протеста. Зато пытается призвать людей быть здоровыми, красивыми и успешными, при этом сам весь мажористый. Людям хочется быть такими, как он, вот и девчонки к нему липнут. Он из благополучной семьи, родители достаточно успешные люди — была прекрасная финансовая база, чтобы заниматься тем, чем ему хочется.
Круто, что он стал создавать массовое искусство, потому что это лучше, чем участвовать в коррупционных схемах. Он создает продукт сам, вот что приятно: у него и лейбл, и пирожки он придумал какие-то… Я знаю массу богатых сынков, которые ничего подобного не смогли сделать, потому что у них голова абсолютно не развита, а Тимати оказался достаточно талантливым и смелым парнем.
— Накануне своего 50-летия вы сказали, что стареете с удовольствием: «Главный враг старости — это тучность, всё остальное вообще ерунда». Как ощущения сейчас?
— Сейчас я слежу за своим питанием. Как видите, почти не поправился с тех пор, хотя были моменты, когда распухал. Здоровье в итоге оказалось для меня самым главным. Вот уже 15 лет, как я перестал употреблять алкоголь — понял, какое это невероятное зло. Потяжелее любого наркотика, потому что излечить зависимость от алкоголя очень сложно.
20 лет назад я смог бросить все наркотики сам, а с алкоголем расстаться только врачи помогли. Рекомендую всем просвещать своих детей, объяснять им, что это такое. Сейчас я категорический противник в том числе и консервантов, которые тоже нас убивают. Инфаркты и инсульты — следствие неправильного питания в течение жизни, а также симптоматической медицины.
— А медицина тут причем?
— Наша медицина античеловеческая, потому что построена на извлечении прибыли и больше ни на чем. Люди лечат прыщик, им дают мазь, чтобы его устранить, но не смотрят на причины его возникновения, а все они внутри.
— Хотите прожить 100 лет?
— Я просто хочу жить в добром расположении духа, а здоровый дух может быть только в здоровом теле. Другого не бывает, дух не существует без тела. Будущее человечества за этим. Люди однажды поймут, что все эти жареные гуси, фритюр и хачапури — антиеда.
И еще. Друзья мои, берегите себя, берегите отношения друг с другом. Семью берегите. Семья должна быть в жизни одна, в противном случае — ваша жизнь поделится на «до» и «после». Уж я-то знаю. У человека должен быть внутри нравственный стержень. Надо получить высшее образование, чтобы понимать, как устроен мир. И держаться подальше от радикальной религии и эзотерики. Это страшная параноидальная ерунда. Уверен, в будущем основной ценностью наконец станет человек и его мозг. Мне хочется, чтобы люди перешли на следующую ступень развития.
Наталья Васильева
