Свой юбилейный, 25-й по счёту, сезон «Театр Луны» под руководством Сергея Проханова откроет 7 сентября мировой премьерой мюзикла «Чайка». Над новой версией пьесы Антона Чехова работает режиссёр из Южной Кореи Те Сик Кан — один из самых преданных поклонников творчества русского классика у себя на родине. Помимо уже состоявшихся звёзд российских мюзиклов — Анастасии Стоцкой и Ивана Ожогина — в спектакле играет Никита Пресняков, который выйдет на сцену в роли Константина Треплева — талантливого, ранимого писателя.
АиФ.ru встретился с молодым музыкантом, чтобы узнать подробности премьеры.
Елена Яковлева, АиФ.ru: «Чайка» в «Театре Луны» — твой театральный дебют. Расскажи, как ты, музыкант, оказался в этом проекте?
Никита Пресняков: У меня с 16 лет есть агент, который занимается актёрской сферой, но в последнее время в этом плане всё затихло, и я ушёл в музыку. Сейчас я уже 4 года воплощаю детские и подростковые музыкальные мечты со своей группой MULTIVERSE.
Музыка — моя цель, и я верен ей до конца, но периодически я всегда ходил на кинокастинги, которые как-то не срастались (то проект так и не стартовал, то брали других, то я не подходил по росту с партнёршей). А однажды на меня вышли постановщики спектакля «Чайка». Оказывается, Те Сик Кан посмотрел наш телевизионный проект «Точь-в-точь», в котором я участвовал. Ему понравился Фредди Меркьюри и Серж Танкян из System of a Down в моём исполнении. Ему понравился мой вокал, пластика, и он захотел со мной поработать.
- Ты себя уверенно чувствуешь на театральной сцене?
- Когда только начались репетиции, я очень переживал. Я разочаровался в себе, думал, что не справлюсь, и даже собирался уходить, чтобы не подводить команду.
Этим летом у меня очень сложно с графиком: и личные обстоятельства, и второстепенная работа с клипмейкерством, и запись альбома для группы — всё сразу навалилось. Сейчас я уже освободился, и каждый день провожу в театре, а до этого мог уехать с MULTIVERSE на целую неделю. Когда возвращался, видел, что спектакль поставлен, все уже всё делают, и только я ещё до конца не понял своего героя, не запомнил слова всех сцен.
Когда влился в кипяток, в уже построенный город, чувствовал, что у меня не получается, что я всем мешаю. Но спасибо Артёму Каграманяну, который отдельно со мной занимается, он мне помог раскрыть образ героя буквально за полмесяца. Также спасибо одному из композиторов и музыкальному руководителю Татьяне Солнышкиной, когда она начала нам играть на синтезаторе то, что сочинила буквально за пару дней, мы все влюбились. Эта музыка в своё время не дала мне сдаться, мне очень хотелось участвовать именно в этом музыкальном материале.
- Мюзикл по классике — тебе не кажется, что это снижение жанра? Тем более, когда речь идёт о Чехове…
- Нет, ведь наш мюзикл поставлен «по мотивам произведения Чехова». Его можно назвать современной интерпретацией, фантазией на тему Чехова, альтернативной вселенной…
- То есть учителя литературы не придерутся?
- Придерутся в любом случае, у нас же народ любит придираться.
- Я знаю, что Те Сик Кан находит между тобой и Костей Треплевым много общего. Это для тебя комплимент или наоборот?
- На самом деле, я сам в шоке от того, сколько у нас с ним общего.
Признаюсь, я не очень хорошо знаком с русской литературой: знаю её только на школьном уровне, и не читал пьесу «Чайка» до тех пор, пока не стал в ней играть. Но сейчас мне уже известно даже то, что написано между строк, весь символизм…
Там, конечно, всё утрированно, но у Константина есть похожая на мою жизненная история в плане амбиций и семьи. С самого детства я столкнулся с тем, что обо мне судят по обложке. Народ ко мне относится на уровне стереотипов, не зная меня, не зная моего характера и вообще, не зная, какой я на самом деле человек. Любое СМИ может сочинить про меня какую-нибудь историю, в которую все будут верить, и ты ничего никому не докажешь, пока лично не встретишься, не пожмёшь руку, не познакомишься — только после этого люди понимают, кто ты такой. Также и у Треплева. Все вроде смотрят его пьесу, но на самом деле никто её не видит. Они пришли просто потому, что их попросили это сделать. Аркадина кричит: «Давайте похлопаем!», — и все хлопают, хотя им глубоко наплевать, что показывает Треплев.
Есть ещё одна интересная деталь. Я делаю музыку, которую можно назвать андеграундом, а мать Треплева в одной сцене говорит: «Ты пишешь какой-то декадентский бред», — что в те времена буквально и означало: «Ты занимаешься какой-то андеграундной фигнёй». У Треплева недопонимание не только с тусовкой, но и с родителями. У меня же, слава богу, немного по-другому. Многие, а особенно мой отец, понимают всю сложность и фирменность того, что мы делаем с MULTIVERSE. Поэтому, конечно, с Треплевым у меня есть схожие черты, но есть и не схожие. В целом, мне не так сложно найти внутри себя Константина Треплева.
- Ровно 5 лет назад в одном из интервью о возможном будущем в качестве актёра или музыканта ты отвечал так: «Я страшно боюсь сцены, зрителей, трясусь и начинаю фальшивить, потому что все мышцы блокируются... В общем, пусть лучше это останется моим хобби». Что с тех пор изменилось?
- Это было сказано ещё до того, как я собрал свою группу. До того, как почувствовал, что занимаюсь правильным делом, нашёл себя. Теперь с каждой репетицией, с каждым концертом мы становимся всё более и более профессиональными.
Мы разогревали Asking Alexandria (в апреле MULTIVERSE выступали перед концертом популярной американской группы в столичном клубе Yotaspace — ред.). Там была аудитория молодых подростков, которые слушают тяжёлую музыку — очень предвзятые слушатели. Обычно они не очень хорошо воспринимают группы, которые выступают на разогревах, но мы были в шоке от того, как уже на второй трек сумели зажечь пять тысяч человек. Глядя на это со сцены, нас самих стало распирать от драйва. Это было незабываемо — мы колбасились вместе с ними.
Когда что-то делаешь от души, и понимаешь, что людям нравится, это очень приятно. Так что сейчас всё абсолютно другое, я себя ощущаю совсем другим человеком. Думаю, того чувака, который был пять лет назад, можно вообще назвать другим именем.
- А что насчёт твоего участия в телевизионных шоу, это тоже всё в прошлом?
-Теперь, когда я смотрю на эти проекты, то смеюсь… и о многом жалею. Во-первых, сейчас молодёжь очень предвзято относится ко всему, что связано с телевизором. Я всегда хотел делать рок-музыку, но не думал, что эта аудитория так предвзято относится к телеку. Теперь я это понимаю, и после того, как это осознал, уже сам перестал смотреть телевизор.
А с «Главной сценой» вообще получилась очень неприятная история. Мы с группой решили, что нам нужно где-то показывать свою музыку, и пришли на проект, о чём я ни слова не сказал своим родным. Мы думали, что там можно продемонстрировать свой материал, а в итоге получили список песен, из которых нужно выбирать. Все песни были русские (а я не привык петь на русском, там другое извлечение звуков и прочее) и довольно ограниченного формата, типа Людмилы Зыкиной или «Мумий Тролля». Ничего такого, что можно было круто сделать в нашем жанре (за исключением песни «Прекрасное далёко», которую мы сейчас уже наработали и иногда играем на фестивалях) там не было. Получилось, что мы зашли в рамки чужого материала, где не можем продемонстрировать себя на 100%.
А дальше был и вовсе непонятный для меня с обеих сторон поступок. На второй эпизод в жюри пригласили моего отца, не сказав мне об этом ни слова, а, возможно, не сказав и ему, что мы там выступаем. В итоге получается: отец сидит в жюри, сын играет на сцене — значит, всё куплено. Хотя на самом деле это было не так.
Это история о том, как мы решили больше не соваться на телек. Мы ушли со всех телевизионных тем и развиваем свой канал на YouTube. Надеюсь, люди, наконец-то, поймут, что мы сами вкладываемся, что никто нас не тащит. Мы выходим почти в ноль: заработали, вкладываем в промо, заработали, вкладываем в промо…
- Ты известен не только как музыкант, но и как клипмейкер. У тебя на счету уже достаточное количество клипов, но среди них нет ни одного для родных, почему?
- Я больше не хочу с ними связываться в плане творчества, уже итак пару раз сделал ошибки. Не хочу, конечно, обидеть ни маму, ни папу, но все считают, что они меня тянут за уши или я умоляю, чтобы они меня взяли. На самом же деле, это происходит так: либо какой-то дядя предлагает: «Будет так круто, если вы выйдете с мамой и споёте эту песню». Либо папа говорит: «Есть офигенная драйвовая песня, давай сделаем». Я её слушаю, и она действительно офигенная — американский балладный рок (речь идёт о композиции «Сердце» — ред.). Чтобы она достойно звучала, мы с MULTIVERSE её переигрываем: перезаписываем гитару, барабаны... А в итоге получается, что «отец тянет сынка», хотя здесь всё было наоборот.
Я для себя понял, что это лишние шаги. Они были, скорее, для того, чтобы не обидеть мать и отца. Раньше мне было неудобно им отказывать, а теперь приходится, потому что я знаю, во что это выливается. Поэтому в плане творчества я уже несколько лет стараюсь ни с кем не контачить.
