Финальный гала международного фестиваля Dance Open в эпоху локдаунов выглядел неправдоподобно: он действительно оказался международным. В Петербург прорвались Национальный балет Испании, Польский национальный балет, прилетели балерины и премьеры Национального балета Нидерландов, звездные фрилансеры Люсия Лакарра и Мэттью Голдинг. Репертуарный диапазон охватил 180 лет истории балета: от Бурнонвиля до сегодняшних премьер.
Видеодекорации, которыми по традиции оформляет свои гала Dance Open, теперь стали объемными: картинка проецируется не только на задник, но и на боковые кулисы. Иногда танец начинается в самом видео, как дуэт из «Метели», поставленной Юрием Посоховым: Люсия Лакарра и Мэттью Голдинг, мечась между исполинскими стволами, обнимаются в сосновом лесу. Адажио, продолженное на сцене, не слишком изобретательно, но очень чувствительно. Оно повествует о разделенной, но невозможной любви, и артисты, растроганные музыкой Свиридова и печальной хореографией, танцуют не по-западному сентиментально. Причем не только «лиричка» Люсия Лакарра, чьи лучше в мире ноги способны передавать малейшие оттенки чувств, но и Мэттью Голдинг, от которого обычно трудно добиться живых эмоций.
В «Испанском каприччио» Римского-Корсакова, поставленном Мигелем Анхелем Корбачо специально к фестивалю, живые эмоции били через край, хотя симфоническая музыка не позволила танцовщикам вдоволь подробить сапатеадо — хореографу пришлось разбавить суровое фламенко инородными элементами вроде па-де-басков и кабриолей. В результате «Испанское каприччио», дополненное оборчатыми юбками, задорными кастаньетами и общей живостью исполнителей, казалось народной сценой из старого доброго «Дон Кихота», если бы не раскидистая крона видеодерева, внезапно выросшая за спинами танцующих. А вот от успокоительного синего цвета, служившего фоном для польской «Прелюдии», интеллигентная хореография Кшиштофа Пастора на минималистскую музыку Войцеха Киляра только выиграла. Шевелящийся в начале и финале балета клубок тел выглядел не метафорой безысходности, а попыткой примирения с ситуацией (говорят, в условиях изоляции поляки готовили свой балет чуть ли не подпольно). Но призрак ковида и вызванный им комплекс эмоций все равно мерещились в лексике и композиции балета.
Российские артисты по поводу пандемии не рефлексировали: они танцевали преимущественно жизнеутверждающую классику, и в основном танцевали хорошо. Скажем, екатеринбуржцы исполнили лучезарный, но чертовски коварный «Неаполь» Бурнонвиля гораздо чище, легче и веселее, чем хореографию современных авторов (см. “Ъ” от 14 декабря). Радостным возбуждением было отмечено и Трио из балета «Корсар» (Медора и Конрад — ведущие солисты Большого Кристина Кретова и Игорь Цвирко; Раб — Даниил Симкин). Непонятно, как Даниилу Симкину, премьеру берлинской «Штаатсопер», удается поддерживать форму в наглухо локаутированной Германии, однако этот худенький летун с легкостью навернул три тройных содебаска подряд, перекрыв рекорд Ивана Васильева. С большими вращениями артист разделался столь же непринужденно, отсутствие танцевальной практики сказалось разве что в задранных плечах и плаксивом выражении лица.
Казахский виртуоз Бахтияр Адамжан в атлетичном па-де-де Вагановой «Диана и Актеон» парил свободно, мощно и высоко, несмотря на набранные килограммы; Анастасия Сташкевич, его маленькая хрупкая партнерша из Большого театра, технические каверзы партии Дианы преодолела с такой аккуратной отчетливостью, будто танцевала детский номер, а не одно из сложнейших па-де-де. Чистоты не хватало мариинской балерине Анастасии Матвиенко: па-де-де из «Дон Кихота» она танцевала с размашистой удалью, вышедшей из моды лет 20 назад. Эта манера составляла разительный контраст с безупречностью ее партнера Кимина Кима. Премьер Мариинки был невероятен во всем: от изысканных (но неманерных) поз и отточенных остановок (его приземление в арабеск после двойного тура в воздухе — эталон на все времена) до сказочно прекрасного круга jete en tournant, усложненного полетом в арабеск с поворотом на 360 градусов.
Совместные танцы артистов Москвы и Петербурга оказались главной неожиданностью этого гала. Премьеры Большого с наслаждением внедрились в исконно питерский репертуар — раритетную сюиту из «Гаяне» Хачатуряна, балета, поставленного характерной примой Театра имени Кирова Ниной Анисимовой в военном 1942-м, в пермской эвакуации. Сюиту танцевал Театр балета Якобсона во главе с солистками Александрой Коршуновой и Татьяной Ткаченко, каким-то чудом сохраняя стиль той эпохи: настроение, актерское поведение и манеру исполнения характерного танца, утраченные Москвой. Оказалось, не безвозвратно — во всяком случае, в этих колоритных темпераментных плясках, сплетающих кавказские гасмы с классическими жете и двойными турами, московские премьеры Игорь Цвирко, Вячеслав Лопатин и особенно Михаил Лобухин с его петербургскими корнями выглядели не белыми воронами, а настоящими лидерами.
С балетным соцреализмом «Гаяне» перекликался современный оммаж советской эпохе — маленький трехчастный балетик «Честное пионерское», поставленный мариинским танцовщиком и хореографом Александром Сергеевым для четырех пар корифеев и двух пар солистов. Марширующие, салютующие, галопирующие и вальсирующие под искрометную музыку Шостаковича «пионеры» в белых гольфах, пионерских галстуках и пилотках стали хитом гала. Между тем хореограф не пытался оригинальничать, пустив в ход чистейшую классику — от элементарных детских echape и releve до прямых цитат из «Дон Кихота» и поддержек типа двойных рыбок, введенных в обиход в 1930-е. Прозрачная логика композиции, бравурный тон, наивный юмор, технические лихости москвичей Анастасии Сташкевич, Вячеслава Лопатина и Михаила Лобухина и петербурженки Елены Евсеевой, наряженных в белые рубашки и красные галстуки, зарядили постановку бодрящим ненатужным оптимизмом, которого никак нельзя было ожидать в наше мрачное время. И понятно, почему именитые артисты танцуют эту хореографию с откровенным удовольствием, а зрители принимают с таким восторгом: в простодушной яркости «Гаяне» и чистосердечном веселье «Честного пионерского» чувствуется не только ностальгия по прошлому, но и тренд завтрашнего дня, желающего забыть тяготы дня сегодняшнего.
Татьяна Кузнецова
