Имя многолетнего председателя Военной коллегии Верховного суда Ульриха сегодня, пожалуй, мало о чем говорит молодому поколению. Но за этим именем скрыта не просто судьба какого-то очередного сталинского временщика, вдруг потерявшего расположение хозяина. За ним целая эпоха советского политического террора, и в центре как зловещий символ — год 1937-й.
Путь на вершину судебной власти Василий Васильевич Ульрих прошел за довольно короткий срок. Благодаря революционному происхождению. Он родился 1 июля 1889 года в Риге в семье, как сам писал в анкетах, «профессионального революционера». Уже с февраля 1920 года Ульрих, не имея за плечами никакого юридического образования, назначается председателем Главного военного трибунала войск внутренней охраны. Конечно, в те годы «правильное» происхождение и политическая преданность играли куда большую роль, чем компетентность. А возможно, важен и тот факт, что жена Ульриха — Анна Давидовна Кассель — работала в секретариате Ленина.
В июле 1921 года Ульрих был назначен председателем Военной коллегии Верховного трибунала ВЦИК, тогда окончательно и определилась его дальнейшая судьба. С 1923 года он — председатель Военной коллегии Верховного суда РСФСР, а с 1926 года в течение двух с небольшим десятилетий занимает должность председателя Военной коллегии Верховного суда (ВКВС) СССР.
Начиная с 1933 года все громкие политические судебные процессы, о которых трубили советские газеты, проводились под председательством Ульриха. Согласно постановлению ЦИК СССР от 10 июля 1934 года дела об «измене родине», шпионаже, диверсии, вредительстве и прочих политических преступлениях после расследования их госбезопасностью передавались на рассмотрение военных трибуналов и ВКВС.
Ульрих быстро учился сталинской науке вершить скорую и жестокую расправу. Он понял главное: приговоры выносит не он и не руководимая им Военная коллегия. Приговоры выносит Сталин, а Ульриху лишь выпадает честь их оглашать. В декабре 1934 года во время суда над убийцей С.М. Кирова Леонидом Николаевым Ульрих, будучи озадачен какими-то неясностями в деле, позвонил Сталину и услышал от него: «Какое еще доследование? Никаких доследований. Кончайте».
Если внимательно взглянуть на списки посетителей, принятых Сталиным в кремлевском кабинете, обнаружится удивительная закономерность. Ульрих посещал Сталина каждый раз накануне вынесения приговоров в ходе показательных «Московских процессов». И вполне понятно зачем. Именно Сталин лично определял меру наказания и собственноручно редактировал тексты приговоров. Задача Ульриха заключалась лишь в превращении «сталинских расстрельных списков» в приговоры Военной коллегии. Тем не менее ВКВС и ее выездные сессии на местах проводили заседания по упрощенной процедуре: без участия обвинителя, защитника и вызова свидетелей. Тратили они на каждого подсудимого лишь по несколько минут. Когда в ходе коротких опросов Ульрих слышал от подсудимых о том, что их в НКВД пытали и их признание вины и все показания попросту выбиты, он оставался совершенно равнодушен.
За период с 1 октября 1936-го по 1 ноября 1938 года ВКВС в качестве суда первой инстанции рассмотрела рекордное число дел — на 36 906 человек, из них 25 355 были приговорены к расстрелу.
Волна арестов 1937—1938 гг. не обошла стороной и систему военной юстиции. По заведенному тогда порядку аресты мало-мальски высокопоставленных партийных и государственных чиновников работники НКВД должны были согласовывать с руководителями соответствующих ведомств. Ульрих с легкостью давал санкции на аресты подчиненных ему работников — председателей и членов коллегий военных трибуналов. Но было кому следить и за самим председателем Военной коллегии.
Публикуемый выше документ — наглядное свидетельство изощренности сталинской политической системы. По завершении Большого террора новый нарком внутренних дел Берия обратил внимание Сталина на то, что не все в порядке у главного военного судьи. Оказывается, он невоздержан и, что еще хуже, болтлив. А ведь рассказать при желании Ульрих мог много чего.
И вот — этот редкий, дошедший до нас документ, приоткрывающий завесу над тайной сталинских расправ. Оказывается, Ульрих не только присутствовал при приведении приговоров к высшей мере в исполнение, но и сам участвовал в убийствах. Сам расстреливал. В частности — Я.К. Берзина, начальника разведывательного управления РККА. Вполне вероятно, что наряду с Лубянкой расстрелы происходили и прямо на месте – в подвале здания Военной коллегии.
Сейчас это здание на Никольской, 23, принадлежит некоему ООО «Пром инструмент» и является одним из самых засекреченных объектов в центре Москвы — сюда не пускают даже депутатов Государственной и Московской думы (см. «Новая газета» № 78 от 20.10.08).
...Сталин не дал хода публикуемой бериевской бумаге. В 1939-м и в последующие годы продолжалось осуждение по «сталинским расстрельным спискам», просто их количество теперь было не столь катастрофически велико, как в годы Большого террора. Однако и для их оформления в виде решений ВКВС сноровка и опыт Ульриха были незаменимы. Достаточно вспомнить, с какой легкостью в мае 1940 года Ульрих заочно, без суда, оформил приговор ВКВС на большую группу специалистов — ученых и конструкторов, занятых на оборонных работах в «шарашках», — закрытых тюремных конструкторских бюро. И среди них был известнейший впоследствии авиаконструктор Туполев. Разумеется, всю эту процедуру заранее одобрил Сталин.
И хотя Сталин после 1938 года больше никогда не принимал Ульриха в своем кремлевском кабинете, сохраняя державную дистанцию, верный судья не был забыт. Он дослужился до звания генерал-полковника юстиции и был щедро осыпан наградами. Грудь Ульриха украшали два ордена Ленина, два ордена Красного Знамени, ордена Отечественной войны I степени и Красной Звезды, многие медали и в их числе «За оборону Москвы». Может быть, за скорые суды и расстрелы в Москве осенью 1941-го?
Как это ни удивительно, но «сгорел» Ульрих как раз на том, о чем Берия сигнализировал Сталину еще в 1939 году. В апреле 1945 г. на имя секретаря ЦК Маленкова поступила бумага. В ней сообщалось о пьяной выходке Ульриха на устроенном им на даче банкете по случаю получения наград, куда были приглашены все члены Военной коллегии: «Ульрих обратился ко всем присутствующим с речью о том, как он, возглавляя работу коллегии в 1936—1938 гг., проводил борьбу с врагами народа. В этой речи т. Ульрих допустил антипартийную болтовню, рассказал присутствующим членам коллегии и их женам о ряде дел, составляющих государственную тайну особой важности (дело Ежова и др.). Говоря об этих делах, т. Ульрих в присутствии женщин ругался площадной бранью, употребляя выражение — «жидовская морда». Кроме того, в документе говорилось о том, что всем работникам Военной коллегии «известны случаи частых выпивок т. Ульриха, долголетнее сожительство его с двумя женами (А.Д. Ульрих и Г.А. Литкенс)».
В деле поручили разбираться заместителю председателя Комиссии партийного контроля Матвею Шкирятову. Но тот особенно не торопился. Наконец весной 1948 г. вопрос о кадровых перестановках назрел. В ЦК пришли к выводу, что Ульрих, хотя и «заслуженный трибунальский работник, безусловно добросовестный и честный», но живет лишь прошлыми заслугами, «оторвался от обстановки сегодняшнего дня», «утратил чувство партийной принципиальности». Выяснилось, что его жена А.Д. Кассель (Ульрих) вмешивается в рассмотрение отдельных судебных дел по просьбам заинтересованных лиц, а сожительница Г.А. Литкенс имеет постоянный пропуск для входа в здание Военной коллегии, и в ее присутствии Ульрих выслушивает доклады подчиненных. В августе 1948 г. Ульрих был смещен с должности председателя ВКВС.
Потеряв высокий пост, Ульрих занял малозаметную должность начальника курсов усовершенствования военно-юридического состава Советской армии. Он не пережил Сталина, и от позора хрущевских разоблачений его уберегла смерть. Кончина Ульриха была отмечена 10 мая 1951 года скромным некрологом в «Красной звезде». Похороны тоже особой пышностью не отличались, хотя, как вспоминали очевидцы, слушатели Военно-юридической академии на руках пронесли гроб с телом Ульриха на Новодевичье кладбище.
Никита Петров
Опубликовано 25 февраля 2016
