Летом — на каникулах — я обычно много езжу и соответственно много выступаю со своими стихами. Узнав, что я работаю в школе учителем литературы, слушатели задают мне один и тот же вопрос: что бы вы захотели добавить в школьную программу по литературе, а что, наоборот, убрать?
Добавлять, скажу честно, просто некуда: например, курс литературы XX века перенасыщен. Это раньше из всех поэтов Серебряного века проходили только Блока, Есенина и Маяковского. А сейчас! И Ахматову, и Цветаеву, и Пастернака, и Мандельштама, и Волошина (список можно продолжать).
То же самое с прозой. Сейчас проходят и Платонова, и Замятина, и Бабеля, и Булгакова — то, о чём мы не могли и мечтать.
А вот убрать… Возьму на себя смелость признаться, что одну книгу мне действительно хотелось бы убрать. В жизни не угадаете какую. «Тараса Бульбу». Господи, воскликнете вы, да ведь это же классика!
Классика, кто спорит. Но давайте вспомним… Какое место в повести самое страшное? Думаю, что 90% моих читателей согласятся, что это не казнь Остапа и Тараса, а убийство Андрия. За что старый Тарас убивает своего сына? За измену Родине, не задумываясь, ответите вы.
Но вот что говорит об этом сам Андрий: «Кто сказал, что моя отчизна Украина? Кто дал мне её в отчизну?..» Да, Андрий не такой, как Остап. Остап не задумывается над тем, «кто дал ему Украину в отчизну». Он получил её в наследство от отца, как тот — от своего отца.
Андрий сам выбирает себе отчизну: «Отчизна есть то, чего ищет душа наша… Отчизна моя — ты! Вот моя отчизна!» — говорит он прекрасной полячке. Интересно, почему никому в голову не приходит осуждать Джульетту (и Ромео), с такой лёгкостью отрекающуюся от своей фамилии (в смысле: семьи, рода): «Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! Отринь отца (курсив мой. — И.К.) да имя измени». И дальше: «Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет…»
Но, возразите вы, в трагедии Шекспира нет войны. Как это нет? Между Монтекки и Капулетти идёт самая настоящая гражданская война.
Кстати, о гражданской войне. Почему мы не осуждаем героиню «Хождения по мукам» Дашу Буланову, когда она, назвав отца «врагом», порывает с ним и уходит со своим возлюбленным, Телегиным?
Мне вспоминается здесь один анекдот. Старый еврей в слезах взывает к Богу: «Господи! Что мне делать? Мой сын ушёл в христианство!..» — и слышит в ответ тяжёлый вздох: «У меня самого сын ушёл в христианство…»
Не секрет, что дети — существа жестокие и делят мир только на чёрное и белое. Помню, как на уроке по «Тарасу Бульбе» на мой вопрос: «Как вы думаете, прав ли Тарас, убивая Андрия?» — вскочил мальчик с праведным гневом в очах и почти крикнул: «Конечно, правильно! Он же предатель!»
Дети вообще любят это слово, «предатель» (вспомним хоть «Чучело»).
А вот моя мама, читавшая мне не то девяти-, не то десятилетней (не потому, что я не умела читать, а потому, что у нас дома была такая традиция, семейное чтение называется) «Тараса Бульбу», доходя до эпизода убийства Андрия, плакала, как маленькая, и, вытирая глаза, твердила: «Бедный Андрий! Как он любил!..»
Да, Тарас поступает как «козак». Но не показал ли нам Пушкин своим Пугачёвым, помиловавшим офицера Гринёва, что человек должен быть больше, чем его чин, звание, сословная принадлежность? Кстати, и в трилогии А. Толстого белый офицер Рощин, встретив переодетого белым офицером красного Телегина, не сдал его своим, подумав: «Он же муж Даши, сестры моей Кати!..»
Отец не больше ли, чем «козак», пусть даже полковник? Впрочем, не будем наступать на одни и те же грабли: довольно в своё время понавыбрасывали книг из школьной программы. Пусть будут.
Пусть будет и «Тарас Бульба», ведь его проходили мамы, бабушки и прабабушки современных семиклассников. Только, давая темы сочинений по этому произведению, я наряду с рекомендованными «Тарас Бульба — национальный герой» и «Подвиг козаков в повести Гоголя» непременно дам и такую — «Кого в повести Гоголя „Тарас Бульба“ мне больше всего жаль?»
А говорить на уроках о гоголевских героях буду так, чтобы хоть один из моих учеников написал: «Бедный Андрий! Как он любил!..»
Инна Кабыш
