Нам, миру, хотели сообщить, что родился великий американский роман и великая писательница из США, Джанин Камминс. Но получилось нечто иное.
«Американская грязь» — это название романа, который должен был вызвать в США бурю, и вызвал ее, но не ту, что ожидалось. А еще так, американской грязью, называют в Мексике наркотики, и книга о них. Точнее, о том, как наркокартель в Акапулько расстрелял всю семью разоблачителя-журналиста, но уцелели его жена и восьмилетний сын, которые отправились в долгое путешествие в США в качестве нелегалов. Роман-погоня, роман-бегство, триллер…
«Американская грязь» с самого начала задумывалась не совсем как литература, она скорее должна была стать морально-политическим высказыванием. В итоге, как говорила создательница и сокрушительница литературных авторитетов Гертруда Стайн, «это не та книга, которую можно легко отбросить в сторону — ее надо швырять с немалой силой».
Камминс в послесловии вполне искренне признается в цели и смысле своей работы — она потратила годы, общаясь с мексиканскими эмигрантами, легальными и нелегальными, и в итоге хотела сказать — и сказала — одну простую вещь: «они ведь люди».
Их жалко, жизнь (и другие люди) поступила с ними ужасно. И вот нам, читателям, страница за страницей описывают то, как ужасно поступает жизнь с мексиканскими эмигрантами: в самой Мексике, потом в караванах нелегалов, наконец, на территории США. И ужас все тянется и тянется, и читатель начинает подозревать (совершенно справедливо), что так будет до последней страницы.
И ладно еще Джанин была бы плохим мастером стиля. Но она великолепна, она блестяще работает с деталями и атмосферой, а тут еще выясняется, что восьмилетний мальчик — вундеркинд и вообще прелесть; и так на нашу жалость давят и давят без пощады (а когда такую книгу пишет действительно талантливый автор, то все еще хуже).
Знаете, что это напоминает? Давнюю российскую литературную традицию, названную затем критическим реализмом. Радищев — Некрасов — Лев Толстой, но и Леонид Андреев, да, собственно, и за пределами российских границ эта традиция известна: Эмиль Золя, Теодор Драйзер и еще много-много других. И все повествуют о чудовищной несправедливости жизни, о том, что оскорбленные и униженные — «ониведьлюди». Каждая такая книга ставит целью бить читателя (за его же деньги) по голове, пока тот не упадет под грузом ужасов, но и — это главное — пока не устыдится.
По сути, не только над читателями, но над целым слоем общества, его читающей частью, поставили эксперимент: люди должны стыдиться того, что нормально или хорошо живут, стыдиться просто потому, что другие люди живут плохо. И можно припомнить, что эта психологическая бомбардировка сделала с российским обществом: его «передовая» часть как минимум была деморализована настолько, что не смогла сопротивляться последовавшим революционным экспериментам по замене одного общества каким-то другим и идеальным.
Заметим, что находятся люди с сильной сердцевиной, которым не нравится, когда их бьют по голове. Хотя внятно объяснить, почему это плохо, они не всегда могут. На самом деле их — большинство. Чтобы это понять, достаточно (в нашем случае) спросить: какая была лучшая книга на русском языке ХХ века? Ответов будет много, кто-то назовет «Мастера и Маргариту» Булгакова или «Остров Крым» Аксенова, кто-то вспомнит Ильфа и Петрова, а то и Александра Грина: люди — они разные. Но все это книги пусть и на мрачные темы, но полные бешеного оптимизма, а местами безумно смешные. Они призывают жить, а не стыдиться.
Хотя зачем уходить в прошлый век, если есть сегодняшний. Вот в эти самые дни методика «стыдить тех, кто хорошо живет, когда другие страдают» дала неожиданный эффект. Когда на Европу накатывала волна мигрантов из Сирии и не только оттуда, масса активистов объясняла европейцам, что вот этим «онитожелюдям», надо — буквально — отдать свой дом. И отдать многое другое. Та самая психологическая обработка. И что же? Годами обрабатывали мозги и стыдили, но сегодня в Европу миллионы мигрантов точно не въедут. Да какие там мигранты. Отъединилась не только Европа от США, европейские страны закрываются одна от другой и делиться медицинскими материалами, как и деньгами, не желают. Мало ли, что у них там — в Мексике или Италии — плохо. Но не пишите нам книжек о том, что свою хорошую жизнь нельзя защищать…
Может быть, это постыдная реакция. Но она объяснимая — нельзя безнаказанно давить на мозги людям, даже если это делают мастера культуры.
Что же касается скандала вокруг книги Джанин Камминс, то история получилась просто великолепная. Сначала, как уже сказано, из нее начали делать бестселлер. Бог американской литературы Стивен Кинг написал на обложке: «Экстраординарно». Телезвезда Опра Уинфри вписала роман в скрижали своего книжного клуба. Стали готовить сценарий для Голливуда. Продажи, в сувенирных сумках, начались по всему миру.
Повторим: в искренних чувствах, как и в таланте, самой Джанин Камминс можно не сомневаться. Но эти ее (и читателя) чувства решили в хвост и в гриву использовать для реализации несущего постулата программы демократов и их европейских единомышленников: мир должен быть открытым. Сдерживать миграцию нельзя. В США, в частности, может и должен въезжать каждый желающий и сразу получать пособие (то есть жить за счет устыдившихся коренных жителей). Далее они должны получить гражданство и право голоса: тогда о республиканцах в США можно будет забыть, они окажутся в численном меньшинстве, и навсегда установится однопартийная диктатура демократов.
В общем, все шло поначалу хорошо, и тут оживились сами мексиканские эмигранты, легальные и нелегальные, и начали лить на Джанин тонны типично американской грязи.
Стартовали с простой мысли: только сами мексиканцы могут писать про Мексику и миграцию (соответственно, русский писатель не может писать про Великобританию или Китай — так?). Затем начали мелко ловить автора на фактических ошибках, в частности — по части мексиканских особенностей употребления испанского языка. Раздались крики «да что она понимает в наших страданиях!». Попутно выяснилось, что называть этих людей «latino» — это как бы расизм, тут требуется неизвестно откуда взявшееся слово «latinx».
Далее мысль обиженных кристаллизовалась. Они старательно подсчитали, что 84 процента работников издательской отрасли белые, 5 процентов азиаты, 2 процента черные и 3 процента — эти самые «latinx». И 89 процентов тех, кто пишет критические или некритические материалы о литературе — тоже белые. С этим надо бороться.
И что им до того, что они напали, по сути, на своих — если планы латинизации и дереспубликанизации Америки сбудутся, то мигранты еще посмотрят, кто там свой, а кто не очень. И вот теперь издательство и прочие, желавшие сделать из романа сенсацию, по заведенной традиции приносят извинения и выжидают…
В общем, великий американский роман не случился. Наверное, потому, что не нужно делать из литературы ломовую лошадь политических кампаний. Она не для этого существует.
Дмитрий Косырев
