Все начинается вполне безобидно: с фантазий на тему того, как будет звучать его имя в контексте отчества, с попыток прикинуть, как бы выглядела похожая на него девочка или мальчик с вашими чертами. В идеале в определенный момент вы начинаете понимать, что точно знаете, чего хотите, — и это не капкейк с вишенкой и не уик-энд в Париже, а детский сад в гостиной. В идеале. Хуже, если окружающие намекают на биологические часы, беременные подруги вгоняют в тоску, а крошечные платьица и джинсики в детских корнерах наталкивают на мысль о том, что жизнь проходит мимо. Так или иначе, рано или поздно понимаешь: либо пора начинать собираться на рейс, либо все остальные пассажиры улетят без тебя. Или хуже того — твои имя с фамилией объявят по громкой связи.
Психологи говорят о двух типах материнства: осознанном и невротическом. Если с невротическим все еще более-менее понятно: сначала родил, потом подумал (сначала купил, потом померил, сначала съел, потом вспомнил, что на диете — все знакомо), то в случае с осознанным материнством, к которому склоняется все большее число женщин, все совсем не кристально ясно: оно пугает. Как что-то неотвратимое, но способное изменить жизнь диаметрально и бесповоротно.
Одна подруга была красивой и успешной, пока, родив, не перестала успевать мыть голову и красить корни. Вторая набрала 35 килограмм за беременность, а «сбросила» в результате нее всего три с половиной. Третью бросил отец ребенка. Каким бы ни был страх: попрощаться с упругой грудью или перестать жить по-прежнему, — он заставляет одних откладывать мысль о материнстве в долгий ящик, а других — крепиться и, зажмуриваясь, бросаться головой вниз с обрыва в пеленки.
Американский психолог Вирджиния Сатир, основоположник семейного консультирования и автор книги «Как строить себя и свою семью», считает, что страх свойственен внутренне одиноким людям, которые с недоверием относятся к жизни и к себе. Страх толкает человека на самозащиту, и веселые картинки (жизнь без маникюра, стирка 24/7 и отсутствие субботнего сна до полудня) — это именно она. Достаточно разложить все свои фобии на столе лицом вверх. Психологи уверены: как только человек выражает готовность понять, чего он боится в настоящем, его прежний страх исчезает. Получается, не существует никаких страхов, все это отговорки. Сатир довольно грубо поделила семьи на «зрелые» и «проблемные». Последние направляют всю энергию на попытки жить так, чтобы вообще не было проблем. «Зрелые» понимают, что без проблем не обойтись, но знают, что каждый раз они будут стараться найти гениальные решения.
Наши мамы существовали в суровой реальности: догма «30 — это старородящая» не пощадила почти никого. Нам значительно проще — 40–45 лет сейчас уже не считается предельным детородным возрастом. Последние достижения репродуктивной медицины таковы, что для зачатия уже не обязательно иметь маточные трубы или подвижные сперматозоиды, и даже эксперименты по получению здорового эмбриона из сперматозоида и двух яйцеклеток прошли успешно. Медицина творит чудеса, и биологические критерии зрелости женщины уже не так важны, как личностные. Быть хорошей матерью в условиях постановки мультизадач и бешеных запросов к себе нам сейчас сложнее, чем родить в 45. Британский классик детского психоанализа Дональд Вудс Винникотт еще в прошлом веке описал способный привести к глубоким неврозам и срывам комплекс «недостаточно хорошей матери», суть которого заключается в стремлении все делать идеально, без права на ошибку. «Недостаточно хорошая мать» сидит в каждой кричащей, в каждой шлепающей, в каждой, кто боится потратить час на себя, чтобы сделать эпиляцию или подкрасить корни. Все остальные просто умеют находить гениальные решения. Обнаружив беременность, готовить в первую очередь придется не детскую спальню и не гардероб малыша, а голову, способную эти решения генерировать.
Будучи «зрелой» нельзя в одночасье стать «проблемной» — а это еще минус один страх. Невозможно набрать 35 килограмм, если не в ваших правилах в принципе пускать все на самотек и вы умеете читать о гестационном диабете. Из думающих девушек никогда не вырастают плохие мамы. Они скорее имеют шансы вылупиться из тех, кто рождением ребенка пытается решить ряд вопросов: с замужеством, легализацией отношений, возрастом, долгами родителям или внутренней «хорошей девочкой». «Проблемность» — это генетический бутон, который может достаться по наследству от родительской семьи, но можно пестовать его, позволяя расцвести, либо забыть и дать засохнуть.
В цикле лекций, прочитанном на канале BBC и потом изданном книгой «Маленькие дети и их матери», Винникотт говорит, что хорошая мать — это преданная мать. Причем перевод явно хромает: «преданная» в оригинале — это «The Ordinary Devoted Mother». Просто посвящающая себя ребенку. Еще полвека назад доктор описал сегодняшнюю маму в условиях мультизадачности: «Женщин безотвязно не поглощает мысль о том, что их обязанность — ухаживать за детьми. Они играют в гольф, бывают полностью поглощены работой, им вполне удаются разные мужские занятия: проявлять безответственность, считать все само собой разумеющимся, тратить время на автомотогонки». Зато в то время, когда женщина посвящает себя ребенку, она полностью выражает себя через идентификацию с ним.
В популярном блоге в фейсбуке «Папаши» полторы тысячи лайков собрал анекдот про двух санитарок, одна из которых спрашивает: «Кто это так громко плачет? Не та ли тройня, что родилась сегодня ночью?» — а вторая отвечает: — «Нет, это их отец в коридоре…». Мужчина — то, как он себя поведет, что скажет и каким будет отцом — еще один повод для беспокойства. Если женщина идентифицирует себя с ребенком и он для нее — способ самовыражения, то для мужчины отцовство — это высшая степень любви: «Я ничего в этом не понимаю, но я тебя люблю, поэтому раз ты этого хочешь — то окей». Потом, правда, получается, что именно на мужчину ложится основной груз трудностей, ведь если маме нужно успокоить незамолкающего ребенка, то мужчине предстоит успокаивать двоих: и ребенка, и ее. Немного нечестно, ведь ему обещали, что ничего не изменится, все будет так же классно, можно будет сидеть на летней веранде всем вместе, встречаться с друзьями, даже летать на выходные в Берлин — ведь у нас будет спокойный ребенок, не такой шумный и неуправляемый, как у других, ведь правда? Ребенок только скрепит наши отношения: ничего, что другие слишком устают, чтобы любить, молчат там, где раньше смеялись, и ненавидят разгильдяйство, в которое влюбились, — у нас точно все будет по-другому. Главное — очень этого хотеть.
«Взбунтоваться! Не становиться овцой! Не примыкать к стаду! Не делать все по указке!» — под гимн, озвученный Луиз Бургуан в фильме «Un heureux evenement» (в российском варианте — «Секса много не бывает»), молится в финале беременности вся мировая команда будущих мам-первоходок. В этом же фильме прекрасный совет дает пожилая гинеколог: «Ваши главные враги — колбасы, паштеты, а еще ваша мать, свекровь и все из вашего окружения, у кого есть дети. Никого не слушайте — и все пройдет хорошо».
http://www.wonderzine.com/
