Раньше и в старом американском кино как было? Приподнимается краешек платья – и фильм уже можно считать порнографическим.
Люди целуются плечами, а когда сюжет уже попросту не может обойти стороной самое важное – наступает многозначительное ЗТМ.
Потом фильмы становились всё более фривольными и в какой-то момент – словно пелена с глаз упала.
Сначала (а, может, и всегда) это, конечно, была более свободная в своих нравах Европа. Эротика изначально была здесь как предмет искусства, как неотъемлемая часть сюжетного аттракциона. Это и «Казанова» Феллини, и «Вальсирующие» Блие и т.д. и т.п. вплоть до современной триеровской «Нимфоманки». – эта сексуальность, за которую не стыдно, которая настолько же естественна, как естественны формы обнажённых античных фигур. А ещё чаще все приправлено прекрасным чувством юмора, чувством вкуса и чувством меры. Чувством меры – повторяю! Даже, когда речь касается Казановы.
"Казанова" реж. Федерико Феллини
В Америке же таких эстетов как Феллини – всегда было маловато, к счастью, или к сожалению. Всё больше ремесленников. И этим славится Голливуд. В какой-то момент в разножанровом конвейере кинофильмов появилась новая деталь – постельная сцена. Что же это такое? Это нечто неудобоваримое, непонятное, некрасивое, бессмысленное, никому не нужное – находящееся в одном и том же отрезке хронометража. Вне зависимости от жанров. Конечно, чаще, когда речь заходит о драмах-мелодрамах, но не так уж редко: в приключенческом кино, в ужастиках, в комедиях, особенно, если уж комедия эта об отношениях. Как это бывает? Сражаются герой и героини весь фильм со зловещими зомби-гориллами. Сражаются, умирает лучший друг, умирает второстепенный чернокожий персонаж, потом всем кажется, что было сложно, но всё обошлось, потом оказывается, что всё гораздо тяжелее, потом, когда надежды не остаётся – герой и героиня самозабвенно занимаются любовью. Отзанимавшись, соответственно, вступают в последний бой с самой ужасной и самой большой зомби-гориллой. И так везде и повсюду. С тем отличием, что в фильмах ближе к девяностым, постельные эпизоды становятся всё более блестящими от пота, а музыка в таких местах становится всё более подозрительной, даже неловкой. Забавно, что эти сцены – ну, действительно никому не нужны. И люди, если уж фильм действительно их чем-то увлекает, смотрят его совсем не ради таких сцен. Это просто как хороший тон, судя по всему, для киношников. Нужна одна постельная сцена. Может, две. Но лучше одна. И хоть ты тресни.
Но случается порой прекрасное кино, где подобной постельной обязаловки вовсе нет. Вы её не ждёте. Вы забываете, что она может вдруг ни с того ни с сего произойти. Если уж режиссёры решаются на подобное – то это обусловлено сюжетом, художественной задачей, это делается качественно, с отдачей и даже, как бы это сейчас не двусмысленно прозвучало, со страстью. Некоторые фильмы и вовсе вспоминаются по таким сценам. О них говорят. Их ставят в пример. Мне сразу же вспомнились два моих любимых фильма – «Малхолланд драйв» Линча и «Аризонская мечта» Кустурицы.
Когда я смотрел «Малхолландр драйв» - я вообще ничего от него не ждал. Я был в полном незнании, что меня ждёт в следующую секунду. А ведь такого, согласитесь, в обычном семейном кино не бывает. Вы там всё знаете наперёд. Сюжет, казалось мне, совершенно не подворачивался в сторону постели, сюжет был таинственный, тревожный, нервный, мрачный – но ничего подобного не предвкушалось. В подобное не верилось. До самого последнего момента – когда две героини уже улеглись в одной постели и даже обнажились, я не верил, что между ними может что-то произойти. Я чувствовал, как между ними пробежалась какая-то искра – но до последнего был уверен, что это просто моё субъективное ощущение, а не воля режиссёра. Но режиссёр хитёр – и это была его воля. Пожалуй, самая знаменитая сексуальная сцена в кино.
Кадр из фильма "Аризонская мечта"
У Кустурицы попроще. Там всё ожидаемо, но вместе с тем – вполне себе и необычно и мило и даже завораживающе. Герой влюблён в даму, что старше его на десять с лишним лет. Он влюблён в неё, но замечает как она стареет и как потихонечку сходит с ума. Но в череде нескольких «постельных» эпизодов он пытается прекратить обращать на это внимание и любить её. И там героина Фэй Данауэй действительно преображается, как в глазах главного героя, так и в наших глазах. Подобные сцены – совершенно не лишние, и без них фильм много бы потерял. Но стоит сказать и о героине Лили Тейлор – второй любви главного героя. На протяжении всего фильма с ней были одни препирания, и уж ни до какого секса дело точно не доходило. А вот невидимая искра возникала наверняка – и не раз. Но этой искре было суждено, вероятно, потухнуть. Зритель как бы предвкушает ту самую постельную сцену, которой никогда не суждено произойти. Её нет, а ощущение, напряжение – есть. Подобное мастерство лично я в кино встречаю редко.
Как видите, секс в кино может стать отличным инструментом, приёмом, если правильно и своевременно его использовать. Как только он становится просто обязательным местом, ожидаемым штампом – то он скорее играет против фильма. Кстати, представим гипотетическую матерь и её ребёнка. И, допустим, они вдвоём смотрят фильм. Они могут смотреть достаточно взрослые фильмы типа «Казановы», «Нимфоманки», «Малхолланд драйва» - но вряд ли мать будет закрывать ребёнку глаза и затыкать уши, в момент постельных сцен. А вот если они смотрят совершенно наивный детский бред про зомби-горилл или что-то вроде этого, ну, или романтическую комедию, про то, как Джек превратился в говорящего пса, или застрял во вчерашнем дне – то в каждую постельную сцену мат будет ь обязательно краснеть, смущаться и, может быть, даже выключать звук.
