Снежная зима – аграриям радость, коммунальщикам – гадость. А народу городскому – хоть впадай к кому. Или в спячку, как медведь, съев димедрола пачку. Вот наказанье-то ведь! Идут снегопады, а мы не рады. Сугробы высшей пробы, а лёд – сутки напролёт. Снеги белы, кости целы – в кого метать стрелы? В небесную канцелярию? Она шлёт привет аграрию, а простые обыватели – безбожно-бездорожно – по матери! Их – можно.
Вот вам зима, не сойди с ума. Наш Бугуруслан не скорбит по мослам, а в этой метеорологии свой процент травматологии. Или мы такие убогие? В такие дни – в поле одни. Наломаемся – станем строгие. Можем и потребовать – порядка, не хлеба ведь. Да откуда порядок, когда во всём упадок. Быт наш не сладок, а до мёда кто не падок? Я лично сладкое люблю, а гладкое терплю. Оно, небо, близко, когда склизко. Хлоп лбом – чай тебе со льдом, а к нему ириска. Терпишь боль, а лекарство отколь? Нет лекарства – есть мытарство, такое наше царство-государство. То сверху – как из ведра, то перхоть, то шейка бедра, а синяков и шишек уже излишек.
Но синяк да шишка – не «вышка». Дело, чай, житейское, а судейство – третейское. Говоря не предвзято: не все годятся в друзья-то. Одни бездорожьем увечат-калечат, другие, положим, не шибко лечат, где тебе чёт, а где тебе нечет, а рыба свою икру мечет. Вроде горя-то мизер, чего ж метать бисер? Сиди да смотри телевизер! В магазине – кассир, а в аптеке – провизер. Может, сам ты себя унизил… Тропа – не лыжня, не сядешь на «МаЗ», упал плашмя – совершил намаз. По снегу по пояс налазался, вылез на лёд-гололёд – намазался.
Все мы те ж – но – от темы смешно. Город в снегу – я не могу! Чего раскудахтался? Или век не барахтался? Зима ярая, а техника старая. Один есть верный приём – лопата да лом. А латаный трактор – не атомный реактор: грести стал – на пути и встал. Плачет хозяйственник – нужной запчасти нет. Когда от свечки огарок – нужда не подарок. А снег знай валит, белит да крахмалит. И все службы в надсаде – и тёти, и дяди. Прямо карантин в детсаде! А что у бед во главе начальство – какое в его голове печальство? Один на всё ответ: денег – нет. Все финансы – в Бузулуке, а нам, что ль, луки в руки и – на охоту, давить икоту?
Иду я тут, по верхам гляжу, а там такое, скажу! На крышах да карнизах – всем ультиматум и вызов. Сорвётся вниз – не пеняйте, плиз, за цыплёнка-табака… Пронесло – живите пока. А не пронесёт – кто спасёт? Хирург – не демиург, не он творец безопаски и айсберга, нет у него средств Дерипаски и Вайсберга, или Вексельберга, не поминая уж Берга. Будет нам Вексельберг после дождичка в четверг, когда рак на горе свиснет, а в грудях молоко скиснет. А губернатор – не реаниматор и не реаниматолог, путь до него долог. Наш губернатор – как аниматор: даст шоу сначала для шороху – и чао. У Бэра – гололёд, а у Берга – вертолёт, и по струбцине ему гололёд. От струбцины до медицины – никакой вакцины, один улёт.
На оленях летают ещё Санта-Клаусы, а ни на что не пеняют только страусы. Сунул башку в снег – и счастлив навек: ничего не вижу, ничего не слышу, вот вам яйцо по самую крышу! А мы, люди, всё молимся о чуде и на жаре, и на остуде. А нам – то яйцо на блюде. В общем, толку мало тужить, зиму надо пережить. Зимой кому стыло, а кому мило, лишь бы весной нас всех не смыло.
Что-то я разволновался, куда это мой ледоруб подевался? Или гардероб, или корвалол? Хрен мне под сугроб, что я тут намолол! То ли это склероз, то ли это мороз, то ли я в шутку, а то ли всерьёз. Выпью-ка я водички да позвоню медичке. У них, чай, обед как святой обет. Им не до наших горестей-бед. Здравствуй, скажу, красавица, мне погода не нравится. Да и всё положение. Сделай одолжение, наложи мне лангет, на бедную душу через смартфон. Сердце послушай – что там за фон, мила моя?
Это я – неравнодушный дед Агафон.
Сергей Парамонов
