В московском парке «Коломенское» выступлением легендарной британской рок-группы The Cure завершился фестиваль «Пикник "Афиши"» 2019 года. Сегодняшний статус The Cure мало сочетался со списком участников фестиваля. Уместнее было говорить о двух независимых концертах по одной цене, считают Кирилл Шамсутдинов и Борис Барабанов.
В субботу, 3 августа, москвичи столкнулись с мучительным выбором: помимо политических манифестаций и футбольного матча «Спартак»—«Динамо» в расписании значился скандальный фестиваль «Шашлык Live» в парке имени Горького и ежегодный «Пикник "Афиши"». На афише последнего с легендами постпанка The Cure соседствовал громкий, но скучный дуэт Royal Blood и рэперы из объединения Gazgolder. Для существенной части посетителей фестиваля приезд The Cure оказался единственной причиной выйти из дома.
Практически накануне «Пикника» на прилавках появился русский перевод биографии The Cure Джеффа Аптера «Всегда мало». Эта книга очень подробно описывает изменения в составе группы и ее взаимоотношения с музыкальной индустрией на протяжении 40 лет. А вот о формировании уникального стиля The Cure и о взаимоотношениях и о взаимоотношениях группы с культурой готов в ней сказано гораздо меньше. Экспериментировать с имиджем — носить женские платья и использовать косметику — лидер The Cure Роберт Смит начал еще в подростковом возрасте. Ему повезло и с родителями, которые не ограничивали его в проявлениях индивидуальности, и со школой. Истоки депрессивных, нередко суицидальных мотивов в творчестве музыканта Джефф Аптер находит в пристрастии Смита к наркотикам и алкоголю, но именно они стали следствием быстрого наступления славы. В 25 лет он уже был суперзвездой. Судя по книге, если в The Cure и была трагическая фигура, то это барабанщик Лол Толхерст, который не смог справиться с алкоголизмом, быстро исчерпал свой творческий ресурс и, несмотря на то что играл в группе роль «сооснователя-талисмана», в конце концов был изгнан из коллектива и проиграл Смиту все суды.
По понятным причинам в книге нет никакой информации о фанатичном поклонении The Cure в СССР и о том, как группа повлияла на русский рок. Прежде всего — на «Агату Кристи» и «Алису», но если копнуть глубже — на «ДДТ», «Сплин» и многих других. The Cure — часть ДНК русского рока, их аккорды здесь звучат в каждом подземном переходе, даже если сами исполнители не в курсе первоисточника.
Но в России группа выступила лишь однажды, в 2012 году. Их сет на фестивале «Максидром» в Тушино должен был стать событием, сравнимым с первым визитом Depeche Mode в 1998 году, но не стал. Людей было гораздо меньше, чем того заслуживала столь популярная в России группа. В Коломенское, кажется, наконец-то явились все, для кого The Cure — не пустой звук. И всем было известно, что уже много лет группа не играет меньше двух с половиной — трех часов ни в залах, ни на фестивалях. «Пикник» не стал исключением.
Первым же сюрпризом для собравшихся стала невероятная, какая-то олимпийская форма, в которой 60-летний Роберт Смит и его коллеги приехали в Москву. Нынешние гастроли The Cure приурочены к 30-летию их opus magnum — альбома «Disintegration». На концерте прозвучали 7 из 12 песен альбома. С первых нот открывавшей вечер «Plainsong» чистота звука была сравнима с альбомной. Вокалу Роберта Смита была свойственна такая же алмазная четкость. The Cure отыграли час и, кажется, даже не вспотели. Это была только разминка. В какой-то момент концерт стал напоминать показательные выступления атлетов: The Cure играли без ошибок и заминок, а также без пауз длиннее 15 секунд.
Первая часть шоу была посвящена песням золотого периода группы. К материалу «Disintegration» Роберт Смит подмешивал редкие песни вроде би-сайда с сингла «The Walk» (1983) «Just One Kiss» и «Burn» из саундтрека к фильму «Ворон». И в том, как воспринималось выступление The Cure, не было привычно пошловатого «уважения к сединам» вроде «могут же, в их-то годы!». Возрастной груз не ощущался вовсе. The Cure играли не «как молодые», а «как надо».
Характерная театральность готического рока не только дала Роберту Смиту его образ — щедрые тени и губную помаду. Во время выступления исполнительский механизм The Cure напоминал кабаре безумного Пьеро. Басист Саймон Гэллап был похож на Бармалея, корчил гримасы и принимал героические позы. Гитарист Ривз Гэбрелс, которого Смит рекрутировал когда-то из аккомпанирующего состава Дэвида Боуи, казался деканом какого-то очень важного факультета. Клавишник Роджер О’Доннелл, похоже, сам удивлялся иным своим пассажам, а прическа барабанщика Джейсона Купера, пришедшего в группу в 1995-м, даже в 1980-х выглядела бы вычурной.
Роберт Смит поражал первобытным артистизмом. Грузный певец с алыми губами жеманничал и бился в декадентском танце с такой естественностью, что казалось, на седьмом десятке по-другому и быть не может.
Но самым мощным моментом выступления стали не номера с «Disintegration» и не радиохиты «Boys Don’t Cry» и «Friday I’m In Love». Знаменем концерта оказалось яростное исполнение песни «39» из альбома «Bloodflowers» (2000). Роберт Смит написал ее в полном бессилии перед возрастом — накануне сорокалетия. «Мне нечем поддерживать пламя»,— повторял он, вряд ли предполагая, что продержится еще 20 лет, не сбавляя обороты. На поклоны Смит вышел, как провинциальный трагик, прикрывая рот, рискующий задрожать от порыва чувств. Стеснялся Смит весь концерт, убедительно и очень трогательно. Но под конец улыбался так, будто бы выиграл в лотерею.
Кирилл Шамсутдинов и Борис Барабанов
