Фильмы, действие которых происходит в эпоху плейстоцена, были уже в портфолио Чарли Чаплина и Бастера Китона. Собственно, «Его доисторическое прошлое» и «Три эпохи», в которых соответственно Чаплин и Китон просто помещают своих архетипичных героев по соседству с динозаврами, положили начало одной очень важной для жанра традиции, когда пещерные интерьеры суть лишь юмористическая оболочка, завесь, ширма. Вершиной этой традиции принято считать «Флинтстоунов» (1960–1966), классический — и очень хороший — сериал о жизни обывателей Среднего Запада в антураже каменного века. Эта линия — условно говоря, анахронистическая — одна из двух доминировавших в доисторическом кино на протяжении всего XX столетия (и дошла даже до России в виде песни Высоцкого «Про любовь в каменном веке» и фильма Аллы Суриковой «Две стрелы»).
Вторую же линию можно смело назвать эротической, ибо главное и единственное достоинство этих фильмов — полуобнаженная актриса, прикрытая двумя кусочками меха. В довольно-таки косном и консервативном Голливуде это было чуть ли не единственным легальным способом заголиться — в первый раз это получилось удачно еще в 1940-м в фильме «Миллион лет до нашей эры». Но подлинный расцвет этого субжанра наступил четверть века спустя, когда прекрасная Ракель Уэлч показала почти всё в почти одноименной ленте «Один миллион лет до нашей эры» (1966). Конвейер тут же включили на полную мощь: «Девушки-рабыни», «Существа, забытые миром», «Когда у женщин были хвосты» и «Когда женщины потеряли хвосты», «Когда динозавры правили миром». Несколько лет все ходили в кино только на неандертальцев в коротких юбках.
Но именно в 60-е случилось сразу два события, в корне изменивших самое представление о «доисторическом кино». Кинематографисты обычно не очень-то следят за научными достижениями и открытиями, если только они технологически не помогают им вытягивать из зрителя побольше денег. И уж во всяком случае, используют прогресс с большим опозданием. Как раз в те годы, когда экран заполонили доисторические красотки в мини-шкурах, американский антрополог Уилтон Крогман прогремел своей книгой «Скелет человека в судебной медицине». Речь в ней шла, в частности, о том, что по черепу человека можно довольно правдоподобно восстановить его внешний облик.
В Советском Союзе абсолютно независимо (и не для криминалистических, а для чисто академических целей) ту же тему развивал археолог и скульптор Михаил Герасимов, восстановивший облик не только Ивана Грозного, но и пещерного человека. Усилиями Крогмана и Герасимова мы стали более-менее адекватно представлять себе, как выглядели наши пращуры. Для кино это имело неожиданный эффект — звать Ракель Уэлч на роль неандерталки более было невозможно (хотя по инерции подобные фильмы штамповали вплоть до начала 70-х, особенно в Италии).
Ну а закрепил эту тенденцию, безусловно, Кубрик со своей «Космической одиссеей 2001», которая, как известно, начинается со сцены рождения человеческой цивилизации. Главный перфекционист в истории мирового кино, он подошел к визуализации древних гоминидов с той же тщательностью, с которой создавал интерьеры звездолета. И хотя в фильме это всего лишь пролог, полуобезьяны Кубрика — пожалуй, до сих пор самые убедительные.
Всякий шедевр мультиплицируется в масс-маркет, правда, чем запредельнее его, шедевра, уровень, тем слабее или по крайней мере тяжелее выходит. Жан-Жак Анно, молодой, но уже довольно титулованный режиссер, взялся за экранизацию классического «первобытного» романа Жозефа Рони-старшего «Битва за огонь» спустя более чем десять лет после выхода «Космической одиссеи». Неандертальцы в нем выглядят ровно так, как будто их лепил Герасимов, кроме того, это «серьезное кино», «драма». Лица-то у Анно получились, а вот с драмой сложнее: драматическое действие предполагает глубокое понимание психологии героев, их мотиваций. А с этим делом относительно первобытных людей никакой Герасимов не поможет, остается только выдумывать.
Всякому жанру свойственно время от времени впадать в растерянность. С вестерном, скажем, это случилось после «долларовой трилогии» Леоне–Иствуда, когда стало понятно, что старые ковбойские истории зашли в глухой тупик. (Вывел вестерн из этого тупика, кстати, сам Иствуд.) Доисторическое кино испытывало некоторую тематическую неврастению все 1980-е, 1990-е и часть «нулевых».
Первым спасением стали мультфильмы. Анимация — такой жанр, где можно делать всё что угодно, лишь бы было смешно. «Флинтстоуны», о которых мы уже говорили, в общем всё придумали еще в 60-е — и за последнее время было снято сразу несколько фильмов, в которых герои хоть и одеты в шкуры и машут копьями, но в целом близки и понятны зрителям своими переживаниями. Назовем «Семейку Крудс», «Хорошего динозавра» и «Диких предков», но не забудем и о «Ледниковом периоде», даром что людей там практически нет.
Веселить, однако, нравится не всем, и хотя о ментальном мире людей каменного века мы по-прежнему можем лишь догадываться, для более-менее впечатляющей демонстрации окружающего мира сейчас есть все технические возможности. Собственно, это роднит доисторическое кино с кино фантастическим, где, как известно, чем более подробно показан космический корабль, тем больше веры режиссеру.
Сведение целого жанра к виртуозной отрисовке саблезубых тигров, мамонтов и прочего допотопного зверья кажется самоубийством только на первый взгляд. По сути, фильмы о каменном веке начинают сближаться с научпопом: ведь на крупнейших познавательных каналах планеты столь же тщательно снятого (и тоже весьма дорогого) контента, скажем, о динозаврах уже пруд пруди. Ну а что до экшена, то в повседневной жизни первобытного охотника его было столь много, что ничего особенного выдумывать и не понадобится — простая хроника его короткой жизни при качественном воплощении будет выглядеть не хуже любого боевика
