Среди тех, кто оставил заметный след в истории «позднего» СССР и первых десятилетий постсоветской России, — легендарная женщина-феномен Джуна Давиташвили. Ее уникальные способности обсуждают, спорят о них до сих пор. Однако есть факты, не подлежащие сомнению: к услугам целительницы прибегали даже высшие партийные и государственные чиновники страны, в их числе сам Леонид Брежнев. А познакомил Генерального секретаря КПСС с Джуной популярный артист Аркадий Райкин.
Среди тех, кто оставил заметный след в истории «позднего» СССР и первых десятилетий постсоветской России, — легендарная женщина-феномен Джуна Давиташвили. Ее уникальные способности обсуждают, спорят о них до сих пор. Однако есть факты, не подлежащие сомнению: к услугам целительницы прибегали даже высшие партийные и государственные чиновники страны, в их числе сам Леонид Брежнев. А познакомил Генерального секретаря КПСС с Джуной популярный артист Аркадий Райкин.
В последние годы жизни Леонида Ильича ему доставлялись, как правило, только записки членов высшего советского руководства и материалы по самым важным вопросам, связанным прежде всего с безопасностью страны. Все в Кремле знали, что Брежнев тяжело болен, и, чтобы лишний раз не утомлять генсека, ему не показывали даже обращения разных знаменитостей.
Но иногда контролировавший Общий отдел ЦК КПСС верный брежневский соратник Константин Черненко делал исключения и приносил своему шефу письма из свежей почты. Так 7 сентября 1980 года он решил показать Брежневу обращение к нему народного артиста СССР Аркадия Райкина.
С этим и другими письмами знаменитого советского актера довелось ознакомиться автору этих строк.
Возникает вопрос: почему Черненко особо выделил послание, отправленное генсеку именно Райкиным? Разумеется, он знал, что Брежнев тепло относится к артисту. Впервые они встретились за несколько дней до начала войны в Днепропетровске: Райкин был там со своим коллективом на гастролях, а Брежнев тогда секретарствовал в местном обкоме партии. Во время Великой Отечественной Брежнев уже в качестве начальника политотдела 18-й армии помогал Аркадию Исааковичу и его артистам выбраться из окружения. Впоследствии Брежнев и Райкин встречались на различных правительственных приемах, на которых Райкин выступал перед руководством страны со своими сатирическими миниатюрами.
В 1965 году Леонид Ильич даже поручил дать артисту четырехкомнатную квартиру в самом центре Москвы — в Благовещенском переулке. Контакты этих двух людей не прекращались и в 1970-е годы.
Фонды бывшего архива ЦК КПСС (теперь это Российский государственный архив новейшей истории) хранят телеграмму Райкина, отправленную генсеку из Ленинграда 21 марта 1972 года:
«Дорогой и многоуважаемый Леонид Ильич. Простите меня за то, что отрываю Вас от важных государственных дел. Позволю себе напомнить Вам обещание принять меня, крайне нуждаюсь в этом очень важном разговоре. Буду в Москве с 24 по 30 марта. Буду Вам безмерно благодарен, если Вы сможете уделить мне полчаса. Глубоко уважающий Вас и преданный Вам Ваш Аркадий Райкин».
На этой телеграмме осталась пометка: «Доложено. К.У.» К.У. — это Константин Устинович Черненко.
Однако осенью 1980-го Черненко отобрал новое обращение Райкина для доклада Брежневу не для того, чтобы окунуть больного генсека в воспоминания о прошлом. Ему показалась чрезвычайно важной тема письма: судьба нетрадиционных методов лечения недавно появившейся в Москве некоей Джуны Давиташвили.
Черненко знал, что Брежнев очень плох, врачи из кремлевской больницы никак не могут привести генсека в хорошую физическую форму, а ведь приближается очередной съезд партии, и предстоит выход советского лидера на трибуну. И тут вдруг возникла Джуна. Появилась надежда: может, ей удастся совершить чудо и излечить партийного лидера?
«Джуна Давиташвили, — признавался Райкин в письме Брежневу, — лично меня, страдающего с 13-летнего возраста пороком сердца, перенесшего два инфаркта, мерцательную аритмию и заболевание суставов, после 13 сеансов вылечила, резко улучшила мое состояние».
Народный артист в своем обращении к генсеку подчеркнул, что Давиташвили помогла избавиться от различных болезней известным писателям Ираклию Андроникову, Расулу Гамзатову, Роберту Рождественскому и Елизару Мальцеву. Он отметил также, что все эксперименты с участием Джуны в московской поликлинике №112 и в Госплане дали положительные результаты. При этом резко отрицательную позицию в отношении целительницы занял министр здравоохранения СССР Борис Петровский.
Райкин просил Брежнева о личном приеме и об оказании помощи Джуне.
Но как сам Аркадий Исаакович попал к целительнице? Это случилось, видимо, в 1977 году. Популярный артист и его жена лежали тогда в больнице одновременно с супругой председателя Госплана страны Николая Байбакова Клавдией. Женщина призналась им, что ее от многих болей избавила некая Джуна. Потом Райкин проходил реабилитацию в подмосковном санатории «Сосны», куда однажды наведался и Байбаков. Артист упросил главного плановика страны свести его с врачевательницей.
Вернемся к событиям 1980 года. Как и ожидалось, Брежнев очень живо отреагировал на письмо Райкина. Он сразу стал раздавать поручения. 9 сентября Галина Дорошина, работавшая в общем отделе ЦК у Черненко, зафиксировала на отдельном листочке:
«В связи с письмом тов. Райкина А.И. тов. Брежнев Л.И. переговорил со следующими товарищами:
1. Шеварднадзе Э.А.
2. Байбаков Н.К.
3. Буренков С.П. (Министерство здравоохранения СССР)
4. Трапезников С.П.
5. Тяжельников Е.М.
6. Чазов Е.И.
7. Райкин А.И.»
Уточню должности этих абонентов Леонида Ильича. Шеварднадзе был первым секретарем ЦК Компартии Грузии, Байбаков, как уже упомянуто выше, возглавлял Госплан СССР, Буренков занимал пост 1-го замминистра здравоохранения СССР, Трапезников и Тяжельников заведовали в ЦК соответственно отделами науки и пропаганды, а Чазов руководил четвертым главком Минздрава, который отвечал за здоровье генсека и всех членов Политбюро.
Судя по всему, Брежнев распорядился навести о целительнице все справки, выяснить, кто она такая, и действительно ли ее методы могли поставить больных людей на ноги.
Почему генсек к выяснению всех вопросов подключил грузинского лидера Шеварднадзе? Потому что Джуна долгое время жила в Тбилиси, и ее в Грузии должны были хорошо знать.
Однако главную роль в изучении возникшей темы Брежнев отвел Трапезникову. Вообще-то этот функционер отвечал в аппарате ЦК за науку. Получалось, что генсек априори воспринимал лечебные манипуляции Джуны как результат научной деятельности? Нет, не совсем верно. Трапезников помимо науки курировал в ЦК и все советское здравоохранение.
Первым делом он потребовал, чтобы с целительницей встретились и прозондировали почву академики медицины Н.Блохин, С.Буренков и директор института неврологии Е.Шмидт. Но беседа трех медицинских светил с гостьей из Грузии мало что дала. Они восприняли Джуну как шарлатанку.
Потом Трапезников отправил в Тбилиси своего заместителя Олега Щепина, который, кстати, по первой своей профессии был врачом. Тот обошел почти все кабинеты ЦК Компартии Грузии и республиканского минздрава, встретился даже с чванливым Шеварднадзе. И везде ему на Джуну вылили ушаты грязи.
К слову, в коридорах Тбилиси хороший отзыв о Джуне мог бы дать председатель правительства Грузии Зураб Патаридзе (это именно он порекомендовал Байбакову в свое время Джуну, которая избавила жену руководителя Госплана от сильных болей). Но Шеварднадзе отсоветовал Щепину встречаться с Патаридзе: у него были с этим грузинским функционером свои счеты.
Под влиянием медицинского начальства и своего зама Трапезников проникся к целительнице очень негативным отношением. 23 октября 1980 года он подписал трехстраничную справку о Джуне. В ней высокопоставленный партийный чиновник сообщил, что у Джуны отсутствует не только высшее, но даже среднее образованием (курсы массажистов не в счет), и она двадцать с лишним лет проработала официанткой в Орджоникидзе, Челябинске и Тбилиси. Далее Трапезников обвинил Джуну в аморальном образе жизни, в контактах с преступным миром и в неразборчивости в личных связях. При этом он не побрезговал повторить всякие грязные сплетни и покопаться в чужом белье. Некоторые фрагменты его справки по этой причине даже невозможно процитировать.
В общем, Трапезников изначально хотел настроить Брежнева против Джуны. Но он не учел одного: тяжело больного генсека интересовал не моральный облик этой женщины, а эффективность ее методов врачевания недугов.
Что касалось именно лечебной практики Джуны, то Трапезников и тут был непреклонен: мол, все это ерунда. Он сообщил, что ученые целый месяц наблюдали за работой Джуны: «Манипуляции Д.Довташвили (Трапезников в своей справке даже не мог правильно указать фамилию целительницы — Давиташвили. — В.О.), — подчеркнул партаппаратчик, — не дали положительных результатов, у пациентов не были обнаружены признаки излечения».
Однако написанное в справке не соответствовало действительности. Райкин, когда послал Брежневу письмо, приложил к своему обращению отзывы как писателей, которым Джуна помогла, так и ее оппонентов. В частности, он привел заключение заместителя главного врача московской поликлиники №112 К.Левченко. Медик сообщил, что с 5 по 12 мая 1980 года Давиташвили занималась одиннадцатью неврологическими пациентами, которые страдали остеохондрозом позвоночника, острыми плекситами и радикулитом. Так вот болевые синдромы она сняла у всех своих подопечных уже после первого сеанса. У семи человек излечение наступило на второй — максимум третий день. А к концу недели все одиннадцать наблюдавшихся больных позабыли о своих страданиях.
Другое признание сделал известный литератор Ираклий Андроников. Он сообщил, что Джуна восстановила ему сон и избавила от ночных судорог в ногах.
Трапезников, видимо, предполагал, что его могли спросить: а как же вылеченные люди? Поэтому он, не дожидаясь вопроса, дал в подготовленной им справке ответ. «В основе некоторого лечебного эффекта, — высказал партаппаратчик свою точку зрения, — лежит не излечение, а психотерапевтический эффект внушения, а в некоторых случаях массаж».
Вслед за тем Трапезников не удержался от того, чтобы обвинить Джуну в огромных заработках на болезнях людей. Он сообщил, что целительница за трех-пятиминутный массаж брала с пациентов 250 рублей.
Но более всего партийного чиновника возмутили слухи, распространявшиеся на Западе: мол, у «Д.Давиташвили лечились и излечились руководители Коммунистической партии и Советского государства». Трапезников считал, что пришло время отлучить Джуну от лечебной практики.
Весьма красноречивый факт: на первой странице этой справки Л.Брежнев оставил свой автограф. О чем это говорило? Генсек продолжал интересоваться всем, что было связано с целительницей. Но выводы он сделал прямо противоположные Трапезникову. И указания им были даны уже не Трапезникову, а Константину Черненко. Генсек поручил ему создать Джуне все условия для работы и проживания в Москве.
Позже Черненко на уже упомянутом листочке Дорошиной оставил две пометки. Первая гласила: «Тов. Байбаков согласен предоставить работу в (далее неразборчиво. — В.О.)». Судя по всему, речь шла об устройстве целительницы в Институт радиотехники и электроники.
А вот вторая пометка: «Тов. Промыслов (тогдашний председатель Моссовета. — В.О.) выделил квартиру».
Поведение Брежнева было вполне объяснимо. На что не пойдешь, лишь бы поправить здоровье и сохранить в своих руках власть.
По слухам, Джуна потом была приглашена к генсеку и провела с ним несколько оздоровительных манипуляций. Но это, повторю, только слухи.
Что же точно известно? Райкин вскоре вновь напомнил Кремлю о себе. Его в Ленинграде чуть не затравил первый секретарь тамошнего обкома партии Григорий Романов. Артист давно уже мечтал окончательно перебраться со своим театральным коллективом в Москву. Лично у него квартира в столице имелась. А как выбить в Москве здание под театр? Это мог решить только Брежнев. Но кто-то ведь должен был подготовить генсека.
Райкин считал, что ему следовало заручиться поддержкой секретаря ЦК КПСС по вопросам пропаганды Михаила Зимянина. В конце лета 1981 года он отправил на Старую площадь свое новое обращение. Артист писал:
«Многоуважаемый и дорогой Михаил Васильевич! Уезжаю на лечение и отдых в Юрмалу. Пробуду там, вероятно, до конца августа, затем вернусь в Москву. Перед ответственным для меня сезоном (мне исполняется довольно крупная дата 70 лет 24 октября). Очень хотелось бы зайти к Вам, если позволите, посоветоваться и поговорить «за жизнь» в любое удобное для Вас время. С глубоким уважением признательный за Вашу доброту и отношение ко мне Арк. Райкин».
На этом обращении осталась отметка: «Тов. Зимянин М.В. 11 сентября 81 г. принял тов. А.И.Райкина. Письмо в архив. В.Кузьмин. 11.09.81».
Как известно, 70-летие Аркадия Исааковича прошло с большой помпой. А сразу после юбилея решился и вопрос с предоставлением Райкину в Москве здания под его театр.
Вячеслав Огрызко
