Московский Театр под руководством Олега Табакова сыграл премьеру спектакля "Катерина Ильвовна" по очерку Лескова "Леди Макбет Мценского уезда" в постановке режиссера и хореографа Аллы Сигаловой. Рассказывает Роман Должанский.
Девизом сводной театральной афиши Москвы скоро можно будет сделать слова "танцуют все". В самых что ни на есть драматических театрах актеры то и дело с радостью отказывают в своем расположении текстам и начинают танцевать — в Театре имени Вахтангова и Театре имени Пушкина, в "Мастерской Петра Фоменко" и Театре имени Ермоловой. Зрители на такие спектакли ходят охотно, и одной только усталостью от слов этот феномен не объяснить. Впрочем, сказать, что "Табакерка" устремилась за модой, будет несправедливо — хотя бы потому, что хореограф Алла Сигалова когда-то была едва ли не первой, кто начал разрушать стену между драматическим театром и театром танцевальным. Потом этой дорогой пошли многие.
Спектакль получился увлекательным, сделанным крепко и не отпускающим зрительского внимания. С удовольствием в этом удостоверившись, начинаешь размышлять над определением жанра. Сам театр обозначил его как "хореографическая драма" — но хореография в спектакле присутствует больше в возвышенном, чем в практическом смысле слова. Именно танцуют здесь разве что в массовых сценах, и то не главные герои. Задачу поразить зрителя успехами в освоении смежной профессии танцора перед занятыми в "Катерине Ильвовне" актерами, судя по всему, не ставили. Но от того, как они двигаются, глаз не отвести, и, наверное, спектакль стоило бы назвать пластической драмой. (Кстати, пластическая в данном случае не означает немая: у правой кулисы выделено место, где героям позволено говорить — каждый раз после того, как резкий лязг какого-то невидимого засова словно возвращает их в мир, где без слов не обойтись.)
Алла Сигалова выбрала для спектакля вовсе не самую знаменитую музыку, связанную с очерком Лескова, то есть не одноименную оперу Дмитрия Шостаковича. Основу звуковой партитуры составил русский фольклор: песни, собрание которых охватывает разные эмоциональные регистры — от плача до задорного выкрика. Они весьма искусно переплетены с аранжированными бытовыми звуками, в которых можно распознать и скрипы дверей, и уличный гомон, и чьи-то шаги, и то, что не обозначишь точнее, чем просто "шум в ушах".
Художник Николай Симонов построил на сцене пространство одновременно открытое и давящее — серые кирпичные стены огораживают большой двор с наклонным помостом: места вроде бы сколько угодно, но прямо, с достоинством сюда не войдешь. В задней стене — щель, так что надо пригибаться, в боковых стенах — лазы-норы, в них только зверьком влезать. Есть в заднике и дверь в человеческий рост, но ведет в пустоту, и, чтобы добраться до нее, нужно карабкаться по торчащим из стены штырям. Вроде бы дом, даже след от двускатной крыши виден, а на самом деле башня какая-то, так что в острог, куда попадают Катерина и Сергей, сцена преобразуется с легкостью: острог с самого начала никуда отсюда не девался.
Неслучайно, конечно, спектакль назван так, как обращается к героине ее любовник Сергей (фактурный Александр Горбатов приглашен из Театра имени Вахтангова), в жертву которому принесены и муж, и свекор, и даже мальчик — конкурент в борьбе за наследство. В героине Ирины Пеговой (когда-то она играла в знаменитом студенческом спектакле "Фро", где хореографом была Алла Сигалова, и вот вновь встретилась с ней в работе) никакой "леди Макбет" не видно. Режиссер и актриса здесь стараются быть адвокатами Катерины Львовны, она здесь жертва мужчин: ее первая близость с мужем, свидетелями которой мы становимся, больше похожа на изнасилование, да и Сергей берет ее, взмахами рук молящую не об утолении страсти, а о пощаде, почти что силой.
Сигалова вовсе не ставит Ирине Пеговой бенефис — режиссер то укрупняет вроде бы второстепенные роли (как гротескная, загадочная и даже зловещая служанка Аксинья Яны Сексте или выразительная сестра купца в исполнении Татьяны Кузнецовой), то задействует богатые возможности механизации новой сцены "Табакерки", то прибегает к эмоциональному допингу видеопроекций. Но скреплено действие все равно энергией Пеговой, переплавляющей свою внутреннюю лирику в опасное и безудержное отчаяние Измайловой. Правда, от финального выплеска страшной силы Катерины режиссер Пегову избавляет. Утопление соперницы Сонетки (Аня Чиповская) показано не на сцене, а на экране — декоративно-красивые подводные съемки словно должны напомнить нам, что пластические (а хоть бы и хореографические) спектакли на драматической сцене уже не эксперимент, а почти что популярный жанр. Когда-то ведь и видеопроекцию кто-то применил на театральной сцене впервые — коготок увяз, всей птичке пропасть. Или, как говорится в приведенной у Лескова пословице, "первую песенку зардевшись спеть".
Роман Должанский
