Чуть что не так нам сказали, мы хлопаем дверью или отправляем виртуального собеседника в бан. Мы не желаем терпеть, когда чужое мнение не совпадает с нашим. И если не удается переубедить оппонента, наши дороги расходятся надолго, а то и навсегда. Кажется, это чисто российская черта — нетерпимость к иной точке зрения. Психолог Ирина Богораз объясняет, откуда эта особенность.
«Если сравнивать российское пространство с Европой и Америкой, то нетерпимость к иному больше свойственна россиянам, — считает психолог Ирина Богораз. — Исторический аспект дает о себе знать: советское прошлое оттянуло вход в демократию и индивидуализацию на многие десятилетия. В Европе развитие индивидуальных черт характера началось гораздо раньше, чем у нас. Наш опыт совсем свежий — отсчет ведется с 1985-1990 годов. Первые индивидуалисты на постсоветском пространстве — поколение тех, кому максимум 25 лет. Остальные приучены к тому, что «Я» — последняя буква алфавита, воспитаны на коллективизации».
Не могла на нас не отразиться и история, когда те, кто мыслил не как все, уничтожались. Даже сейчас, считает эксперт, официально у нас демократия. Но по-прежнему между строк существует правило «как должно быть», а не «как хочу я».
«Я сравниваю систему образования в России и Англии, где сейчас учатся мои дети. Даже в платных российских школах учителя старой закалки в возрасте 50-60 лет транслируют модель давления и подчинения. «Я тебе так сказала, исполняй», даже если форма смягчена словом «пожалуйста». Учитель не равен ученику. В английской школе и университете учитель встает в равную позицию с учеником. Контакт построен на вопросах: «А как бы ты хотел? Чем тебе помочь? Что у тебя не получается?» То есть базово абсолютно разные подходы. Сколько времени должно пройти, чтобы и у нас учитель стал относиться к ребенку как к личности?» — размышляет психолог.
Даже матери не принимают на все 100% своих детей
Есть и иная крайность: после стольких лет непринятия личности как базовой ценности вдруг проявление личности прорвалось через плотину. Может быть, неприятие другого — это противодействие этой крайности «индивидуальности без границ»? Ведь даже матери не принимают на все 100% своих детей. Так зачем же ждать от чужих взрослых людей безоговорочного принятия?
«Мы все хотим быть принятыми, хотим нравиться во всем своем многообразии плюсов и минусов. Особенно это касается тех, кому от 35 лет и выше. По большей части это те, кто недополучил безусловной материнской любви в детстве. Те, кому за 35, — «дефицитарники», — поясняет психолог. — И мы хотим восполнить эмоциональный дефицит от других. Иногда мы не просим, а требуем, как требуют грудные дети. Они не умеют пока иначе сообщать матери о том, что голодны, что им холодно, мокро или больно. Они требуют с помощью крика — это их язык на данном этапе. И часто добиваются своего. Когда то же самое требование происходит во взрослой жизни, человек как будто регрессирует. И это выглядит для окружающих странно. Одно дело, когда он это делает в кабинете психотерапевта, а другое — с близким или с чужим человеком в соцсети. Надо быть готовым к тому, что в таком формате его не примут».
Более того, он может вызвать агрессивную ответную реакцию. Куда эффективнее и результативнее иная форма: просьба и признание своей уязвимости и слабости. Тогда больше шансов быть услышанным, принятым, поддержанным. Собеседники в ответ могут сами обнажиться и поделиться своей болью.
«Я рада, что люди идут к психологам за помощью — она им необходима, чтобы свои импульсы не выносить на близких, не сливать их в интернет. Они могут научиться распознавать свое состояние и реакции, научиться иметь дело с самим собой в уважительной, безопасной обстановке». Часто мы ждем, что партнер будет удовлетворять все потребности, которые не были удовлетворены раньше, например, матерью или отцом. Тогда велика вероятность, что рано или поздно один из «младших» партнеров начнет отыгрывать поздний подростковый кризис и захочет сепарироваться от «родителя».
Как проявляется вовне это неприятие другого? Всегда ли это ответная реакция на какой-то сигнал извне? И почему на одни сигналы мы реагируем спокойно, а от других взрываемся на ровном месте?
«Довольно часто встречается феномен, который в психологии называется проекцией. Ко мне приходят клиенты и жалуются, что их раздражают дети, партнеры, коллеги, родители. Это вызывает у клиента сильную эмоциональную реакцию. И он приходит в состоянии безысходности, потому что либо открыто высказывает другим свое раздражение, что влечет постоянные конфликты, либо пытается подавить в себе раздражение, ведь на близких нельзя гневаться. Во втором случае возникает глубокое чувство вины и стыда за то, что он так плохо думает о родных».
Почему нас раздражают близкие? Часто они отражают наши черты, которые мы не готовы в себе принять. Но мы начинаем с этими чертами бороться не внутри себя, а во внешнем мире, что гораздо легче.
У россиянок есть грандиозная идея, что мать надо любить и нельзя ей перечить
«Часто женщины в России проявляют недюжинное терпение. У россиянок есть грандиозная идея, что мать надо любить и нельзя ей перечить, — рассказывает Ирина Богораз. — А с мужем должны быть идеалистические отношения. Они бывают таковыми, но в период влюбленности, которая однажды проходит. Женщины обнаруживают рядом обычного человека с недостатками. И когда они вдруг испытывают к партнеру злость, ненависть, отвращение, то пугаются. «Он меня обманывал, он же был другим!» И решают: раз что-то не так, то надо разводиться». Или сдерживаются из последних сил и изображают идеальную пару. Но однажды терпению приходит конец. Поскольку большинство из нас не учили уважительно высказывать недовольство и выражать свою позицию, мы взрываемся так, что сносит всех и вся в радиусе нескольких километров. В «зону поражающего действия» попадают даже ни в чем не повинные люди — например, в тех же соцсетях.
«Иногда недовольство копится годами, десятилетиями. Клиент приходит в кабинет психотерапевта в состоянии большой разрушенности, когда нужно многое проплакивать, вытаскивать из скрытых сундуков памяти. Это долгая работа. Некоторые клиенты поначалу сбрасывают на психолога накопленную агрессию, прежде чем начать работать с глубинными причинами своего состояния. И это тоже неплохо, пусть лучше здесь. В безопасном пространстве и на подготовленного эмоционально специалиста. Разумеется, без рукоприкладства», — говорит психолог.
Но откуда берется столько агрессии? «Я скорее объясняю это достаточно высоким напряжением в действительности. У нас очень непростая для проживания страна, много нестабильности. Кроме того, я объясняю это неумением слышать себя, свои нужды, невозможностью удовлетворять свои потребности».
Мы не приучены к этому в силу исторических и социальных обстоятельств. И как следствие, видим повсеместный сброс негатива в компаниях знакомых и друзей, в интернете, на улицах, в транспорте. Негатив часто вызван не человеком с альтернативной точкой зрения, а чем-то иным. Ноги могут расти из детства, семейной жизни, проблем на работе. А срываемся на первом попавшемся под горячую руку. Но дает ли понимание причин агрессии право срываться? Где тот тумблер, та красная лампочка, которая загорается в воображении и мы взрываемся? У кого-то это алкоголь, который снимает замки, на кого-то действуют слова, интонации, формулировки.
«У каждого есть физиологические особенности, кто-то холерик, кто-то флегматик. Но есть и общее место для всех срывов: довольно часто человек воспринимает на свой счет чужие слова и видит в них то, что другой не вкладывал. Может услышать отвержение, обесценивание своего мнения, и тогда он ранится, попадая в психологическую травму», — поясняет Ирина Богораз. А поскольку мы не умеем высказывать альтернативное мнение, то нередко начинаем оппонировать именно с обесценивания. «Все это чушь». «Вы бредите» и тому подобное. И когда это попадает на знакомое из детства обесценивание, срабатывает спусковой крючок. «Тут важно отследить и проанализировать: сколько мне сейчас лет? Что мне эта ситуация напомнила? Что на самом деле сказал мне этот человек? Нужно постараться отключить эмоции и включить анализ и рассуждения. Для этого потребуется опыт и тренировка».
Но неужели в нашем отличии нет ничего полезного для нас самих и для наших отношений с другими?
«Мы какой-то своей частью относимся к животному миру. И если говорить о выживаемости потомства, то чем больше различий у отца с матерью, тем больше у ребенка шансов выжить, имея более широкий спектр реагирования. Он более адаптивен для будущей жизни», — убеждена Ирина Богораз.
Каждый из нас может задуматься: что другой мне такого может дать, чего у меня нет?
Можно ли укротить собственную агрессию и направить ее во благо? «Если вы ощущаете сильную негативную эмоцию в адрес постороннего человека, это может говорить о двух вещах: со мной что-то не так, во мне есть нечто, что я не вижу и не принимаю. А может быть, чужой напоминает какого-то значимого для меня человека. Просто тогда, в прошлом, наши взаимоотношения не были разрешены». Каждый из нас может задуматься: что другой мне такого может дать, чего у меня нет? Чем мы можем дополнить друг друга, и моя жизнь станет лучше?
«Когда мы принимаем мнение и отличия других, собственный мир становится более целостным. Я видела в интернете интересную визуальную метафору. Сфотографирован цилиндр. Один человек смотрит на него со стороны основания и видит круг. Другой смотрит сбоку и видит прямоугольник. Каждый уверен, что правильная картинка мира у него. Но если бы они обсудили и услышали, что каждый видит разное, смогли бы увидеть весь цилиндр. Появился бы шанс увидеть 3D-изображение, больше соответствующее действительности. Стоит учиться уважать полюсные мнения. Это позволит нам увидеть близкую к реальности картинку».
Ирина Богораз
