Любопытный материал о судьбе нашего языка: о сегодня и завтра.
Данила Трофимов, редактор 1001.ru
В современном мире заимствования слов из разных языков встречаются все чаще, и русский язык не исключение. С чем это связано? Иностранное заимствование — это хорошо или плохо? Почему идея создания универсального языка эсперанто оказалась неудачной? На эти и другие вопросы ответила Ия Нечаева, старший научный сотрудник Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН и ученый секретарь Орфографической комиссии РАН.
— Расскажите, пожалуйста, в чем заключаются отличия между филологией и лингвистикой? Их часто путают, а иногда эти термины и вовсе используются как взаимозаменяемые.
— Филология — это совокупность гуманитарных наук, связанных с изучением языка, письменных текстов и словесного творчества. Происходит от греческого philologia — буквально «любовь к слову». Термин «лингвистика» (синоним — «языкознание») происходит от латинского слова lingua — «язык» и обозначает науку о естественном человеческом языке. Филология включает в себя языкознание, литературоведение, текстологию, источниковедение, палеографию (научная дисциплина, изучающая памятники древней письменности) и др.
Так что понятие филологии более широкое, чем понятие лингвистики.
— Заимствования слов из других языков — это, по вашему мнению, положительное или отрицательное явление? Или же это естественный процесс, скажем так, эволюция языка?
— Лексическое заимствование — это нормальное явление. Еще академик Яков Карлович Грот, выдающийся русский лингвист конца XIX века, внесший огромный вклад в упорядочение русского правописания, говорил, что «безусловная вражда к заимствованным словам не имеет разумного основания», а принятие чужих слов в язык — «процесс естественный и неизбежный». Встречаются, конечно, злоупотребления иноязычной лексикой, однако это следует расценивать как факт речи конкретных людей или факт речевой практики какого-то ограниченного периода времени (существуют, так сказать, «модные» слова и выражения). В любом случае это вещи преходящие. Язык сам постепенно очищается от всего, что ему не нужно.
— Как вы считаете, стоит ли использовать заимствованные слова, если есть их русские аналоги?
— Дело в том что заимствования приживаются в речи, как правило, как раз тогда, когда либо нет точных русских аналогов, либо точные аналоги представляют собой не слово, а более протяженную конструкцию, словосочетание. Обычно исконное и заимствованное слово, которые представляются нам синонимами, имеют какие-либо семантические или стилистические нюансы, отличающие их друг от друга. Ведь нельзя сказать, что, например, киллер — абсолютно то же самое, что убийца или даже наемный убийца.
Родион Раскольников, убивший старуху-процентщицу, не киллер.
Киллер — это и не тот, кто за хорошую мзду станет подсыпать кому-то яд в стакан или действовать подобным образом. Это профессионал, обладающий определенными навыками, владеющий современным оружием, который выполняет свою черную работу на заказ. Женщина, дама, сударыня, леди — это все разные понятия. Кинематографисты часто употребляют слово «картина» вместо «фильм», но это, скорее, профессиональное употребление, мы обычно так не говорим.
— В какой период русской истории иностранное заимствование было самым интенсивным?
— Существует несколько периодов интенсивного заимствования лексики в истории русского языка. Это, например, петровская эпоха, когда Россия «прорубила окно в Европу» и Петр начал строить русский флот (заимствования из голландского, немецкого и других языков), или эпоха Просвещения (преимущественно из французского), или 1990-е годы и начало 2000-х (заимствования преимущественно из английского и его американского варианта, но не только).
Трудно сказать, в какой период заимствование было самым интенсивным. «Осознание своей страны как части цивилизованного мира» является одним из условий принятия новых иноязычных слов, считает доктор филологических наук, профессор Леонид Петрович Крысин. В любом случае подобные «всплески» межъязыковой активности обычно бывают вызваны социальными или политическими причинами и связаны с потребностью общественного обновления. Язык прекрасно отражает нашу жизнь.
— В целом сильно ли восприимчив русский язык к иностранному заимствованию? Если да, то почему?
— Достаточно восприимчив. Несмотря на то что Россия на протяжении довольно длительных периодов своего развития была закрытой страной, иноязычные слова и понятия все равно проникали в язык. Но более активно этот процесс шел, конечно, в периоды большей открытости российского общества, при более интенсивном общении носителей русского языка с представителями других культур, чему в настоящее время способствует и бурное развитие информационных технологий.
Мы, сами того не замечая, соизмеряем результаты своих трудов сравнением с развитыми странами Запада (когда мы говорим «как в Европе» — это синоним положительной оценки какого-либо предмета или явления). А вместе с иностранными предметно-понятийными реалиями в нашу жизнь проникают и новые слова. В общем-то, ничего плохого в этом нет. Ревнители чистоты русского языка и борцы с иноязычными словами сами не замечают, что употребляют заимствования каждый день.
Иноязычные слова — это не только спикер (а также вице-спикер), мэр, префект, компьютер, блютус, интервью, тренд, пентхаус, шоу, хит, фастфуд и т.д., но и лифт, машина, автобус, трамвай, директор, актер, этаж, литература, математика, кабинет, зал, альбом, дата, центр, текст, тема и многие другие.
Многие из них — примеры иноязычных слов, которые ничем нельзя заменить.
— Какие слова, которые мы, как правило, считаем исконно русскими, на самом деле являются заимствованными?
— Частично я уже ответила на этот вопрос. Вспоминается, что в свое время многие пересказывали чье-то анекдотическое высказывание: «Зачем придумывают такие сложные названия, как сотовый телефон, не лучше ли употребить простое русское слово «мобильник»»? Но дело том, что хотя слово «мобильник» и образовано при помощи русского суффикса -ник, восходит оно к французскому слову mobile («мобильный», «подвижный»), а последнее, в свою очередь, к латинскому mobilis с тем же значением, то есть по своему происхождению является заимствованным. Многие обиходные вещи и понятия имеют иноязычные названия: чай, ванна, мода, шпилька, интерес, натура, пакет, характер... Трудно поверить, но с детских лет всем нам известное слово «тетрадь» также восходит к иноязычному первоисточнику, а именно: к греческому корню tetra, обозначающему числительное «четыре», поскольку первоначально тетрадью назывался листок, сложенный в четыре раза.
— Вспомним легенду о Вавилонской башне — разнообразие языков привело к непониманию и конфликтам между людьми. Как вы считаете, связаны ли языки с конфликтами сейчас?
— Эта легенда связана с представлением древних людей о том, что первоначально после Всемирного потопа все люди говорили на одном языке, только после того как Бог создал новые языки, люди рассеялись по всей земле. Я думаю, что очень часто конфликты возникают у людей, всю жизнь говорящих на одном языке, и общность языка отнюдь не помогает им понимать друг друга.
Конфликты, скорее, связаны с ментальными или религиозными различиями, с противоречиями в системе ценностей и, конечно, интересов, а не с языком.
— К каким проблемам может приводить недопонимание между людьми, вызванное тем, что они говорят на разных языках?
— Ну, даже запятая, как известно, может иметь судьбоносное значение (казнить нельзя помиловать). Конечно, нужно добиваться правильного понимания иноязычного текста. Но, как мы знаем, выражение «говорить на разных языках» имеет и переносный смысл и означает «понимать вещи по-своему, отлично от собеседника, не находить точек соприкосновения». Проблема языкового барьера решается с помощью адекватного перевода, а вот с ментальными различиями сложнее.
Что касается заимствованных слов, то их непонятность для собеседников может приводить к курьезам в общении. Вспоминается юмористическое стихотворение В. Маяковского «О фиасках, апогеях и других неведомых вещах»:
Акуловкой получена газет связка.
Читают.
В буквы глаза втыкают.
Прочли:
— «Пуанкаре терпит фиаско».
Задумались.
Что это за «фиаска» за такая?
— Реально ли появление в будущем некого единого «мирового языка» наподобие эсперанто? С чем связано то, что эсперанто так и не удалось стать универсальным международным языком?
— Не думаю, что это реально. Неуспех эсперанто с тем и связан, что это искусственный язык. Национальные языки, на которых мы говорим, имеют естественное происхождение. Их никто не придумал, они возникли и развивались под влиянием объективных обстоятельств. Попытки насильственно навязать что-либо языку редко приводят к успеху. Даже из придуманных новых слов закрепляются в языке лишь единицы (но это, конечно, не касается специальной терминологии). Национальный язык отражает национальную культуру, отказ от него означает отказ от своей национальной идентичности.
Кроме того, «мировой язык», коли на то пошло, мало создать — надо еще им овладеть.
Но ведь страны и населяющие их этносы очень отличаются по уровню своего развития, по уровню образованности населения и т.п. Так что это нереалистично.
— Сейчас языком международного общения является английский, все большее распространение получают китайский и испанский языки. Как вы считаете, изменится ли лингвистическая «расстановка сил» через 25–30 лет?
— Думаю, что китайский может получить относительно большее распространение (в связи с усилением роли этой страны на политической арене и потребностью в межнациональном общении), но английский вряд ли утратит свое значение. Испанский и сейчас занимает второе место в мире — на этом языке, кроме Испании, говорит большинство южноамериканских и центральноамериканских стран.
25–30 лет — совсем небольшой период времени для истории, каких-либо радикальных изменений в этом плане вряд ли стоит ожидать.
Хотя, вообще, прогнозы — дело неблагодарное.
Юлия Алексеева
