Однажды в гостях у бабушки мой любознательный сынишка Петя вдруг указал пальцем на чучело глухаря, стоявшее на шкафу, и спросил, что это. Неожиданный вопрос ввёл меня в замешательство.
Я начала торопливо размышлять: Петя впервые услышал про рыбалку из сказки про ослика, мечтавшего кого-нибудь спасти, а в итоге спасшего рыбу, которую накануне поймал его дедушка.
Про охоту он не знал ровным счётом ничего, тем более про ружьё, которое может выстрелить и убить. И кого? Прекрасных птиц, которыми малыш так восхищается за их способность летать.
Я помню, как на прогулке мы с ним любовались полётом стаи голубей, и Петя в тот момент признался мне, что хочет летать, как птицы.
Нет!
Жестокость нельзя объяснить ребёнку,
какими бы масками она ни прикрывалась.
У меня не повернулся язык рассказать ему, откуда берутся чучела птиц. Тогда я ответила, что это неживая птица, вроде игрушки, но очень похожа на живую.
Мой папа — потомственный охотник. По семейной легенде он перед свадьбой поставил маме условие: на первом месте всегда будет охота. И ведь не обманул.
Сколько себя помню, вся наша жизнь была тесно связана с охотой: на столе — дичь или птица, работа — в обществе охотников и рыболовов, отдых — в палатке, машина — «Нива», собаки — лайки. И конечно же, главный атрибут охотника — трофеи.
У нас дома на стенах всегда висели лосиные рога и чучела разных птиц: тетеревов, рябчиков, глухарей.
На меня в детстве произвело неизгладимое впечатление чучело лося у папы на работе: оно было огромным, высоким, с тяжёлыми рогами, потрясающе красивым! Если бы на тот момент мне было три года, как сейчас сыну, я бы ни за что не поверила, что он неживой.
Возможно, и Петя мне не поверил.
Я с подругой на фоне чучела лося
Фрагменты воспоминаний из раннего детства иногда предстают перед моими глазами.
Вот я открываю дверь, поднимаю голову и вижу на бельёвой веревке над ванной множество висящих вниз головами рыжих с пушистыми хвостами зверьков (теперь-то понимаю, что это были беличьи шкурки).
А вот папа сидит на табурете в дверном проёме и снимает ножом шкуру с лисы, подвешенной за одну заднюю лапу.
А здесь папа взвешивает порох для патронов на чёрной пластмассовой круглой тарелочке специальных весов. На вторую тарелочку он ставил гирьки.
Эти гирьки стали объектом детской моей страсти. Металлические, разного размера, гладенькие, ладненькие, такие притягательные! Но папа тщательно оберегал свои сокровища от моих посягательств. Никогда не забывал убирать весы обратно в охотничий чемодан.
Невозможность обладать желанными предметами компенсировалась доступом к шкуркам выдр, ондатр, хорьков и норок. Я знала, где они лежали, и помню, как периодически доставала их из шкафа, чтобы провести ладонью по нежному, мягкому, тёплому, блестящему меху.
Они казались мне живыми.
Тогда в детстве мне не было страшно, всё увиденное и услышанное воспринималось детским сознанием как данность: если папа так делал, значит, так и должно быть. Никаких вопросов у меня не возникало. Они стали появляться намного позже.
Излюбленной темой всех без исключения наших семейных застолий были случаи на охоте: смешные до слёз, поучительные, страшные, всякие разные, которые я, в силу возраста, пропускала мимо ушей. Но один забавный, даже скорее нелепый, запомнился.
Как-то зимой мои родители с большой компанией друзей на снегоходах отправились охотиться на кабанов. Звери по проложенной тропе в одно и то же обеденное время приходили к кормушке полакомиться зерном.
Всё, что требовалось от горе-охотников, это притаиться и ждать. Но именно для этой конкретной компании такое дело оказалось невыполнимым: кто-то, поджидая добычу в овраге, хихикнул, другой прыснул в ответ, и вот уже лесную тишину нарушил всеобщий заразительный громкий смех собравшихся на кабана. Зверь в тот день к кормушке не пришёл.
Этот случай на охоте забавно перекликается с одним из любимых моими ребятками стишков про мальчика-рыболова, «мурлычащего» песенку на рыбалке:
Тру-ля-ля, тру-ля-ля!
Стих заканчивается словами:
Как песня начинается, вся рыба расплывается…
Примечательно, что отец, заядлый охотник, стал с возрастом жалеть живность, особенно глухаря. Переключил внимание на рыбалку.
Я спросила у него:
— Папа, а что тебе мешало раньше так сделать?
— Молодость, охотничий азарт…
Папа с глухарём (молодые годы)
Наш земляк (мы живём во Владимирской области), знаменитый лесовод Карл Францевич Тюрмер, влюблённый в русский лес, завещал потомкам песню глухаря:
Пока поёт глухарь, лесу жить!
Вот о чём я охотно расскажу сыну!
Мария Кулыванова
