Легендарному «Московскому комсомольцу» в этом году исполняется 100 лет. В 1960-е годы в газете работал основатель нашего сайта Владимир Владимирович Шахиджанян. Перед вами – его воспоминания о том интересном времени и людях, с которыми его познакомил «МК».
Холодильник
Зарплаты в «МК» традиционно были маленькими, да и гонорары копеечными. Зато относительная свобода мысли и письма.
Ни у кого не было денег. Я тоже был безденежным и постоянно у всех занимал. Сегодня займу у одного, завтра у другого, причём занимать приходилось всегда чуть больше, чем это делал вчера. Ведь надо было отдать долг и оставить на обед. Обед стоил, если я не ошибаюсь, восемьдесят или девяносто копеек в хорошей столовой, которая находилось, если не ошибаюсь, на втором этаже издательского комплекса на Чистопрудном бульваре.
Владимир Шахиджанян в 1960-е годы
Помню, однажды я обошёл сотрудников всей редакции, но никто в долг не дал. Все оказались сами на мели.
Копеек двадцать пять у кого-то мне занять удалось. Этого хватало на гречневую кашу. Я пошёл в столовую есть гречку.
Тут я увидел, что принесли газету с лотерейной таблицей. У меня был один лотерейный билет. Я проверил — о, радость! Я выиграл холодильник за 250 рублей!
Об этом тут же стало известно всей редакции. Мне все наперебой предлагали выпить и обмыть этот холодильник.
— Гады, — подумал я. — Как дать мне на обед, так ни у кого денег нет, а как на выпивку — все готовы потратиться.
Сказал, что холодильник мне не нужен, у нас дома неплохой холодильник «Саратов», и если кому нужно, я готов холодильник продать, то есть отдать лотерейный билет за 250 рублей минус выпивка, которую, если мы организуем, пусть будет за мой счёт.
Тут же у кого-то нашлось, по-моему, рублей пять, и мы отправились на Мясницкую улицу в недорогое кафе и там устроили замечательный пир с прекрасной выпивкой, вкусной едой и отличным десертом.
Мы смотрим кино
Поскольку я отвечал в редакции за кино, то старался смотреть как можно больше фильмов, чтобы быть в курсе.
В Дом кино не всегда удавалось попасть — вечерние дежурства. И я организовал (Алексей Флеровский подписал по этому поводу несколько писем-ходатайств в разные инстанции), чтобы нам давали фильмы для просмотра в редакции.
В издательском корпусе был небольшой зал, мест, наверное, на шестьдесят или семьдесят, и «Московский комсомолец» разрешал сотрудникам других редакций проходить на наши просмотры. О кино мы писали много, часто и достаточно интересно.
Чаще всего с рецензиями выступала Валентина Иванова. Она великолепно знала советское кино, а также итальянское и французское. Её рецензии всегда читались на одном дыхании.
В то время в Москве родилось движение любителей кино. Не тех, кто снимает фильмы, а кто смотрит их и обсуждает. Один из первых клубов в Москве был организован при «Московском комсомольце» и кинотеатре «Колизей».
«Колизей» (теперь в этом здании театр «Современник») находился напротив «Московского комсомольца» на Чистопрудном бульваре.
Потом (я уже не помню, почему) «Колизей» отказался от нас, и мы перешли в кинотеатр «Форум». Там произошла любопытная история.
Мы достали для просмотра фильм «8 1/2» («Восемь с половиной») Федерико Феллини. Билеты распространялись только среди редакционных работников. 
Но сработало сарафанное радио. И при подходе к кинотеатру я увидел огромную толпу. Все пришли в надежде найти лишний билетик.
В то время около кинотеатра «Форум» на Самотёке строили эстакаду. Стоял большой длинный забор, отделяющий стройку от проезжей части. И тут произошло жуткое: толпа давила на забор, забор упал, и несколько человек с небольшой высоты попадало. К счастью, никто не пострадал серьёзно. Однако шум был большой.
Тогда возникла легенда, что будто я перекрыл всё Садовое кольцо, чтобы пропустить желающих посмотреть фильм Федерико Феллини в кинотеатре «Форум».
— Кто разрешил показывать фильм? Кто это всё организовал?
— Шахиджанян.
Меня вызывали, честили, ругали, кричали, угрожали, но потом как-то всё обошлось.
Там был ещё один аспект. Сотрудники из соседней редакции просили большее количество билетов, чем мы им дали. Им полагалось пятьдесят, а они требовали семьдесят. Им отказали, они обиделись.
И два сотрудника из дружественной нам редакции написали на меня доносик в горком партии.
Так, мол, и так, редакция газеты «Московский комсомолец» и её сотрудник Шахиджанян организуют просмотр идеологически враждебного фильма, а деньги, полученные за проданные билеты, потратили на организацию банкета.
Всё неправда.
Я не хочу называть фамилии этих сотрудников. Потом мы часто встречались (лестница общая, гардероб един, столовая для всех). Они, встречая меня, всегда отводили глаза.
Господи, на друзей обижаться нельзя, а на врагов бесполезно.
Люди. Самое главное в редакции — конечно, это люди.
Вакантное место
Когда ушёл из «МК» Алексей Иванович Флеровский, в редакции настала сложная пора.
Многие хотели возглавить газету. Ждали, что партийные органы пришлют своего редактора.
Одна кандидатура, вторая, третья, но всегда находились люди, которых эти кандидатуры не устраивали.
Исполняющим обязанности редактора временно поработал Игорь Бугаев, затем его сменил Евгений Бебчук, после (опять же и.о. главного редактора) стал Александр Шифрин.
Среди заместителей главного редактора был Михаил Шпагин. Мы с ним подружились, часто бывали друг у друга дома. Вместе гуляли: я со своими детьми, он со своими.
Михаил Шпагин — философ по натуре. Думаю, что он хотел стать главным редактором, но тщательно это скрывал. Где-то что-то не срослось, и он остался вечным замом. А потом перешёл на работу в одно из издательств, где ему поручили в качестве главного редактора создавать новый журнал для детей, с чем он блистательно справился.
В редакции Михаила Шпагина любили. Во-первых, за профессионализм, во-вторых, за справедливость, в-третьих, за личное обаяние и в-четвёртых, за точность данному слову. Если Михаил Шпагин что-то обещал, это всегда выполнялось.
И больше всего мне запомнился заместитель главного редактора Виктор Липатов. Мы с ним сдружились, я нередко заходил к нему домой. Он жил недалеко от проспекта Мира. 
Честность, искренность, благородство — это самые главные черты характера Виктора Липатова. А ещё — ироничность. Ироничный взгляд, ироничная улыбка, ироничное отношение ко многому.
Я хотел, как и многие в редакции, чтобы Виктор Липатов стал главным редактором в «МК». Но мало ли что хотели сотрудники! Горкому и обкому комсомола виднее. Как, впрочем, виднее горкому и обкому партии.
Виктора Липатова послали работать заместителем главного редактора в журнал «Юность».
Много лет спустя ко мне однажды подошёл высоченный парень и в лоб спросил:
— Вы меня не узнаёте, Владимир Владимирович?
— Буду честен, не узнаю.
— Я сын Вити Липатова. Помните такого?
Я обомлел. Как не помнить?
Сыну Виктора Липатова (забыл, как его зовут) было под тридцать. Рослый, сильный, с ироничной улыбкой.
И, наконец, стабильность — прислали Аркадия Удальцова. А вместе с ним появилась в редакции и Наталья Дардыкина.
Она, учительница русского языка и литературы, возглавила отдел культуры.
С её приходом покинул «МК» довольно известный критик Генрих Митин.
Талантливый, образованный и умный человек. Мы, правда, с ним поругались из-за того, что он написал фельетончик по поводу Леонида Енгибарова.
Леонид Енгибаров — талантливый клоун и автор новелл
Якобы в его маленьких новеллах, автором которых был Лёня Енгибаров, нет ничего нового, мол, это пересказ Лафонтена.
В том фельетоне было всё, как говорится, притянуто за уши. Тем не менее, рана талантливейшему артисту цирка и эстрады Леониду Енгибарову была нанесена сильнейшая. Кстати говоря, «МК» была единственной газетой, которая постоянно Леонида Енгибарова в его исканиях поддерживала.
Фельетон Генриха Митина — огорчительное недоразумение.
«МК», как правило, поддерживал талантливых поэтов, прозаиков, художников, режиссёров, актёров.
На страницах «МК» разворачивались серьёзные баталии по поводу педагогики.
Не дразните гусей
Я из газеты ушёл и вернулся в качестве автора, когда «Московский комсомолец» возглавил Евгений Аверин.
В редакции царил дух взаимопомощи. Редакция верила, что она может отстоять судьбу любого человека.
Тогда возникло много тематических полос.
Леонид Трахтенберг, его спортивная полоса. 
Я знаю, что в мире спорта у Леонида Трахтенберга был непререкаемый авторитет.
Блистательную полосу по науке делал Юрий Альперович. Потом он уехал в дальние края. Там преподавал, выпустил несколько романов. Помню, как из Юрия Альперовича он стал Юрием Дружниковым, а потом вернулся к Юрию Альперовичу. Человек глубоко порядочный и интересный.
Из сотрудников того времени мне запомнился Борис Евсеевич Иоффе. Он когда-то заведовал в «Московском комсомольце» отделом информации. Это он открыл миру великую певицу Елену Камбурову. Добродушный человек, он подписывался псевдонимом «Евсеев».
— А что, свою фамилию не любите? — спросил я его. — Иоффе — великий физик. Жена Аркадия Райкина — тоже Иоффе.
— Ну, зачем гусей дразнить? — ответил мне Борис Евсеевич. — Антисемиты были, есть и будут. Евсеев — проще, спокойнее, ровнее.
Самого антисемитизма, кстати говоря, в редакции не ощущалось, чтобы кто-то на кого-то косо посмотрел, потому что он еврей. Нет, ни в коем случае. Но политика такая была, и я знаю, что и в университеты нельзя было поступить еврею (три процента евреев можно было набрать, а если четвёртый приходил, надо было его «резать». И «резали»). В редакции еврейского вопроса не возникало. Еврей, не еврей — это без разницы. Главное, чтобы писал хорошо и человек был приличный.
Хотя помню, как Саша Шифрин мне сказал однажды:
— Пятый пункт оказался существенной преградой для моего редакторства.
И это, как я понимаю, было действительно так.
Что такое пятый пункт?
А в паспорте пятая графа требовала вписывать национальность. Потом с наступлением перестройки её отменили.
Пётр Коган — отдельная история.
Он пришёл в литературный отдел застенчивым мальчиком, юношей. Писал хорошо, много и быстро.
Разбирался в поэзии, неплохо знал театр. Хорошо образованный, эрудированный, он отлично говорил: образно, точно, доказательно, убедительно. Так же и писал.
Мечтал уехать за границу. Мечтал. У него была жена-француженка, и он сказал, что будет с ней, хотел её провожать в Париж. Нельзя было. Они вынуждены были дожидаться, чтобы она забеременела. Жену в положении сопровождать разрешалось. Они вместе уехали в Париж, и там он и остался.
Любопытно. Много лет прошло с тех пор.
Я трудился в МГУ, преподавал на кафедре теории и практики партийно-советской печати. «Тыр-пыр» коротко называлась наша кафедра. Заведовал ей Евгений Блажнов, а его жена работала в «Московском комсомольце».
Мои студенты работали в различных редакциях, в том числе, и в «Комсомольской правде».
Однажды я пришёл в «Комсомольскую правду» повидаться с моими студентами – Андреем Дятловым и Юрием Сорокиным и увидел в одном из отделов славного юношу.
— Вы давно работаете в газете? — спросил его. — Что-то я вас никогда не встречал.
Он ответил:
— Я связан с политикой. Я приехал из Франции, из Парижа.
— Каким образом? — поинтересовался я.
— Мой отец устроил, чтобы меня можно было послать сюда, в редакцию. Он хотел в «Московский комсомолец», но не получилось. Он раньше работал в «Московском комсомольце».
— Как ваша фамилия?
— Коган.
Вот такая была встреча с сыном Петра Когана.
Окончание — завтра
Владимир Шахиджанян
