У меня появилось такое соображение, что есть люди скорее иньские и люди — скорее янские. Ещё не прошло достаточно времени, чтобы я укрепился в том, что это верно, однако в этом предположении есть жизнелюбие, умещающее в себя неуловимость, неоднозначность и всё-таки ясность, пусть даже кажущуюся промежуточной — из-за подвижности, переменчивости, — но всё-таки разве мы знаем точно, что такое время? Лично я не могу даже уверенно сказать, что оно течёт, а не, например, разворачивается или произрастает. А ещё может — ползти, шкандыбать, шаркать... Или моё любимое — порскать...
Какова суть? Янский человек разлапист и густ, это нечто карнавально-ярмарочное: шатры, клоунада, башкирский мёд, любовь цыганки, звёздное небо над головой, мы, само собой, тут же вспомним о терниях... Д-а-а-а... Иньский человек сиятелен, вернее, даже величественен, кроток и доблестен, это нечто люлечное, колыбельное: стакан молока, разрезанный арбуз, завёрнутое в скатерть новёхонькое колесо велосипеда, постельное бельё на рёбрах батареи, компас и карта, лежащие среди комнаты, рядом с кассетным плеером с вложенной внутрь сказкой на ночь.
Это даже в Писании имело свой вид. Говорилось: есть время разбрасывать камни, и есть время — их собирать.
Если отвлечься от красот, это концентрированная суть. Янский человек разбрасывает камни, иньский — собирает.
Как эти состояния рифмуются с понятиями «свет» и «тьма», я пока не имею ни малейшего представления. Думаю, здесь нет строгости ежовых рукавиц, а может, и есть — иначе говоря, они перетекают друг в друга и в другое, и даже, наверное, в Другое.
