«Что с нами случилось?» — спрашивал Михалков у России в своем последнем (крайнем, крайнем!) фильме «Солнечный удар».
«Что с вами случилось, Никита Сергеевич? — спрашивает у Михалкова Россия вот уже последние лет 25. Как вы дошли до жизни такой?»
Все спрашивают, и Юра Дудь, наконец-то, решил спросить. Ну и спросил. А Михалков повелся, показал себя, только и всего.
Был другой Михалков. Я очень хорошо помню: вот он сидит перед Урмасом Оттом. 1986-й год, началась перестройка. Михалков молодой, красивый, ему 41 год. И Урмас молодой, красивый, лучший интервьюер нашего ТВ, предвестник Дудя. Урмаса больше нет, светлая ему память.
Тот Михалков 41-летний из 86-го был свободен, талантлив, снимал классное кино. Не дружил с властью, с той, советской, с которой так дружил его знаменитый отец. Никогда у них ничего не просил, сами приходили и давали всё. Говорил то, что думает, в фильмах своих уж точно.
Тот Михалков в 1980-м на похоронах Высоцкого сказал про него: «Умер народный артист Советского Союза». Тот Михалков в 1986-м на V Съезде Союза кинематографистов один (один!) встал и защитил Бондарчука-папу, Кулиджанова, Чухрая, тех героических, но очень просоветских стариков-режиссеров, на которых набрасывалась свора.
Тот Михалков закончился в 1994-м году, получив Оскар за «Утомленные солнцем», настоящие «Утомленные солнцем». Потом начался другой.
Он поддерживал поочередно Ельцина, Руцкого, Березовского. Ну и последние лет –дцать, конечно, Путина. Дружил с ними, а с Путиным и теперь дружит. Бил ногой по лицу несчастного нацбола, которого держали охранники с двух сторон. Вставал на сторону сильного. А вот недавно осудил Серебренникова, своего коллегу, уже находящегося под судом. Вот такой широкий человек, я бы сузил.
Дудь был с Михалковым ласков, любезен, тонок. Рисовал его портрет маслом. Картина маслом. Дудь был хитер в этой своей любви, он восхищался Михалковым. Таким, какой есть.
А Михалков… Как будто пришел к нам из Гоголя. Или из Достоевского. Вот перед нами Иван Александрович Хлестаков, а вот Чичиков, а вот Свидригайлов. Вот Карамазов-отец, а вот Митя с Иваном. А где он сам, наш Никита Сергеевич? Он говорит про себя, про свое творчество: «Утомленные солнцем-2» — великая картина. Это гениально». А Дудь мягко и нежно воркует от имени общественности: «Говно». Михалков соглашается, и да, и нет: ну пусть думают, как хотят. О, он у нас либерал!
«Почему вас не любят, Никита Сергеевич, вы знаете?» — «Меня не любят только те, кто меня не знает». Дудь подкрадывается к Никите Сергеевичу как партизан: через папу и его гимн, через мигалку и двойную сплошную, через Юрия Богатырева. Через Путина…
Вот это, с Путиным, наверное лишнее. Зачем, когда и так все ясно — «слуга царю, отец солдатам…».
Михалков был готов идти Дудю навстречу, Михалкову Дудь нравился. А Дудь, вот молодец, ни разу не обидел такого хорошего человека и великого режиссера (в прошлом? или в прошлом не бывает?). Это был очень куртуазный поединок на шпагах, в котором никто не пострадал, все остались живы. А мы всего лишь увидели его лицо. Новое лицо, уходящую натуру.
Михалков по-прежнему такой же нежный. Обаятельный и привлекательный. Очень чуткий, точный, памятливый, отлично запоминающий детали. Но при всем богатстве выбора он, похоже, сам уже не ведает, что творит.
Он слишком сблизился с властью, любой. И от этого стал менее значительным, что ли. И талант, та искра божья куда-то исчез — о чем спрашивал его Дудь. Оказывается, Никита Сергеевич еще с младых ногтей думал об этом. Он же умный, все понимает. Знал, боялся, что это когда-нибудь произойдет, особенно с возрастом. И произошло же! Был талант, да куда-то весь вышел, испарился.
Он, такой замечательный, весь в прошлом. Когда деревья были большими и лютовала советская цензура, приказывая ему сделать 200 правок в его чудесной «Родне», он был лучшим — поэтом, художником и гражданином. А теперь он придворный очень высокого ранга, друг президента. Разницу чувствуете?
Все это нам и показал Юрий Дудь — каким он был и каким остался. Показал метаморфозу этого прекрасного человека, большого мастера. Любя показал, от чистого сердца. Не тупо, а лишь отдельными штришками. И с Михалковым стало все ясно.
Александр Мельман
