«Путина надо беречь», — сказал в своей последней итоговой программе Дмитрий Киселев. Без комментариев.
Но я бы сказал еще и про другого ВВП. Его тоже надо беречь.
Телевидение — дело молодых, это понятно, а нашему Владимиру Владимировичу 1 апреля стукнет 86. Да, он в группе риска. Впрочем, как и мы все.
Познеру надо работать на удаленке, из дома, из его прекрасной квартиры по скайпу. А почему бы и нет. Берегите Познера!
Впрочем, удаленка родилась не сейчас, не сегодня. Например, вот уже два года работают на удалении от нас прекрасные ведущие Борис Берман и Ильдар Жандарёв. Они так далеко удалились, что их уже не видно и не слышно. Б. и Ж. — очень прогрессивные ведущие. Они всё знали, предвидели. Но, возможно, так увлеклись, переборщили с этими своими перемещениями в пространстве, что просто исчезли с горизонта.
На самом деле надо беречь и Путина, и Познера, и друг друга. Время сейчас такое. Удаленка — единственное спасение. Лишь бы не удалялись друг от друга души и сердца. Звучит пафосно, но точно.
Телевидение из прошлой жизни
«Голос. Дети». Не в этой жизни. Это из какой-то другой России будущего (а на самом деле прошлого), которой больше нет. Детский «Голос» — это миф, фантом.
Прекрасные дети поют, и как поют! На трибунах зрители, они так поддерживают каждого маленького человека. Это очень чувствуется.
Вас ничего не удивляет? Зрители, которых больше нет. Скоро мы их вообще отвыкнем видеть на экране, слышать, ощущать их присутствие. Кто это такие, зрители?
Не в этой жизни. В той, прошлой, все было так красиво, ярко — в лучших своих проявлениях, программах. Так современно, изящно, иронично. Будто это не допотопная Россия, а очень продвинутая, прозападная даже. Россия, где есть радость и счастье и необыкновенная техническая оснащенность. Вот такой России больше нет, забудьте.
Нам показывают снятое совсем еще недавно, заранее. Слепые отборы снимались в то благополучное время, о котором теперь осталась лишь боль воспоминаний. Да, если ты включил телевизор и увидел зрителей в студии — не верь глазам своим. Все это было, было и прошло.
Осталась иллюзия, как будто мы еще там. Будто никуда не провалились в этот чертов коронавирус, в этот карантин и уже начавшуюся смерть вокруг. Но надо, надо окунаться в совсем еще недавнее прошлое, чтобы хоть оттуда брать силы. А откуда еще?
Надо смотреть на Нагиева и восхищаться им. Поймал себя на мысли: всегда жду, когда отпевший, отвыступавший ребенок побежит именно к Диме. Мне, как и тому ребенку, почему-то очень важно, что он скажет в конце, на прощание. Это как познеровские «прощалки».
Нагиев очень хороший психолог. Ведь, по Штирлицу, запоминается последнее слово. И это последнее слово он говорит так ласково, нежно, точно, всегда оставляя надежду, шанс. Буквально одной фразой.
А еще надо восхищаться Полиной Гагариной. Вы не согласны, сморщили носики? Я тоже так делал, когда она села в жюри первый раз, сразу после Пелагеи. Да, тогда сравнение очевидно было не в пользу Полины №2. Она хотела быть как Пелагея, но не могла. Что-то выделывала из себя искусственно, просто была куклой.
И вот кукла ожила, пошла, кукла Суок. Каким-то чудесным образом стала такой естественной, легкой, необыкновенно женственной. Может, так работала над собой, а на самом деле это просто в ней есть. Телевидение из прошлой жизни. Его надо смотреть, чтобы помнить, как это было. Какими мы были, по крайней мере старались. Потому что сейчас уже всё не то и не так. Сейчас коронавирус.
Вы с ума сошли!
На телеканале «Мир» шел любимый фильм «А зори здесь тихие». Я включил, потому что он мне нужен всегда. Тем более в наше непростое время. Да, это по Борису Васильеву, режиссер Станислав Ростоцкий. Оба фронтовики.
Сцена в бане. А где она? Буквально две секунды, и нет ничего. Что произошло? Как они могли это сделать?
Кто эти люди, пусть встанут, расскажут. Они, наверное, так испугались обнаженки. Может, никогда не видели? Или наоборот: втихаря смотрят и не такое, а тут ради чистоты жанра вырезали. Кто вам дал право, лицемеры?
Это фильм — шедевр. Про девочек, девушек, женщин на войне. Очень молодых и очень красивых. Эти девушки и смерть — вещи несовместные. Но так было, и фронтовики Васильев и Ростоцкий знали, о чем писали, снимали.
Там важна каждая сцена, каждая. Или вы, недоумки, решили, что банным днем можно пренебречь? Станиславу Ростоцкому, величайшему советскому режиссеру («Дело было в Пенькове», «Доживем до понедельника», «Белый Бим Черное Ухо»…), эта сцена была просто необходима именно для того, чтобы подчеркнуть несовместимость такой красоты, женственности и войны. А вы, цензоры проклятые, значит, Ростоцкому не доверяете?! Человеку, прошедшему всю войну, тяжело раненному… Вы что думаете, он просто так, для «клубнички»?
Как назвать, что вы сделали? Да вы кощунники, вы испортили картину. Это то же самое, как какой-то идиот порезал Мону Лизу на выставке.
Тупая советская цензура, конечно же, эту сцену пропустила, не могла не пропустить. Потому что там и тогда в тех комитетах сидели люди, хорошо помнящие войну, сами воевавшие. Конечно, в СССР тоже были ханжи, причем партийные, сколько угодно. И секса там не было, как сказала как-то у Познера на телемосте одна женщина. Но он был!
О чем мы говорим? Нынешние чиновники от телевидения хотят считать себя святее папы римского, святее, чем советское «ни-з-з-зя». Они как-то даже вырезали из рязановского «Гаража» хорошее русское слово «хреновина». Потом вставили, поняли, что выглядели дураками.
Поэтому я прошу, прямо как в другой комедии Рязанова: верните картину на место! Оставьте всё как было и не трогайте больше никогда своими грязными лапами. Ведь грядет День Победы, юбилей 75-летия. Может, парада уже и не будет, и торжеств таких, как намечалось, и «Бессмертного полка»… Но фильмы о войне покажут точно. Те самые фильмы, которые забыть невозможно, которые мы так ждем.
Александр Мельман
