Одним из самых ярких обонятельных детских воспоминаний стал для меня запах старости.
Так пахло от бабушки, от деда (от него ещё пахло машинным маслом), от сиденья в его «Победе», от сарайчика с сокровищами во дворе, от подушек в их доме, от всего. Его нельзя было назвать неприятным, скорее, слишком ни на что не похожим. Недавно я узнала, что так пахнет 2-ноненаль - жировое соединение, образующееся при окислении некоего вещества, которого в пожилом возрасте становится больше, чем в молодости. Именно этот запах называют бабушкиным.
Мои старики жили в далёком от дома родителей южном городе. Популярное советское убеждение, что не существует лучших летних каникул, чем у бабушки с дедушкой, души не чающими во внучке, бытует и до сих пор. Рисовалась идиллия: мои рыжие кудри расчёсывает нежная бабушкина рука, утром на столе домашние блинчики с клубникой, за которой она сходила на рынок к открытию, а я - с каждым вдохом исцеляю горным сухим воздухом сопливые лор-органы. Так бы оно и было, если бы не одно «но».
Любовь, которую бабушка обрушивала на мою ни в чём неповинную голову, теперь принято называть эмоциональным абьюзом, насилием над личностью ребёнка. В советское же время любой, кто посмел бы обвинить её в этом, был бы уничтожен ледяной отповедью дипломированного педагога дошкольного образования. Оглядываясь на своё вполне стандартное советское детство, жаловаться мне, лёжа на кушетке психоаналитика, немного неловко. Мои желания предвосхищали, обеды готовили из трёх блюд, с меня буквально сдували пылинки. Но тем не менее, я вспоминаю этот самый запах старости со странным чувством, граничащим с ужасом. И мне есть, что рассказать психотерапевту о травме, полученной в детстве от любящей бабушки.
Её не стало, когда мне исполнилось 20. К тому времени старушка уже пять лет жила с нами в том самом далёком от её города доме, тяжело болела, иногда впадала в неистовство, её мучали галлюцинации.
Несколько раз люди приводили потерявшуюся, интеллигентного вида, сухонькую бабуську с пакетами еды, которые она собирала на мусорке. Им бабушка говорила, что родные, то есть мы, хотят её отравить.
Вызывала полицию и один раз даже местное телевидение - требовала наказать виновных, то есть нас, в воровстве.
Довольно сложно любить человека, который так себя ведёт. Особенно, когда тебе нет и двадцати. Особенно, если в детстве она использовала тебя в качестве почти обезличенного предмета обожания.
Мне вспоминаются чудовищные вещи, за которыми уже тогда брезжило безумие. Умом взрослой женщины я сейчас понимаю: слабый, с тонкой душевной организацией, человек попал в жернова безжалостной Истории. Пережив страшный голод в детстве, она учила меня различать сорта коры деревьев. Рассказывала, какая из них горчит, а какая - нет.
Я знала, какая трава съедобна. Знала, что если раскопать норку у мышки, можно найти зёрна и разжевать - представьте себе изумление сытого, даже закормленного ребенка.
Источник: unsplash.com
Она вышла замуж не по любви. А потому что Он был «правильный». Служил в органах, носил фрэнч. Был жесток и нетерпим. Секс причинял ей боль. Впадая в деменцию, она однажды рассказала об этом моей матери.
Как-то раз его, контуженного на войне и в связи с этим много лет непьющего, угостили самогоном. Он вернулся домой и «пошёл в атаку». Ударил её топором. Испугавшись содеянного, закопал в глубокий снег, выжила чудом. Мужчин боялась и ненавидела всю оставшуюся жизнь.
Но зачем-то при этом второй раз вышла замуж. Тоже, наверное, за «правильного». Мужа презирала. В моих детских впечатлениях дед был тучным, мягким, очень добрым и каким-то беспомощным. Она висела над нами, мной и дедом, чёрным мрачным зонтом. Её любовь была больна, удушлива и вызывала жалость. После травмы личность бабушки стала резко меняться, к сорока годам появились первые «звоночки». В семье была табуирована тема сумасшествия по понятным причинам, поэтому моя мама избегала даже предположения, что бабушка может быть больна. И ничего в связи с этим не противоречило её желанию оставить дочь у матери. Руководствуясь исключительно благими намерениями, разумеется.
А дочь наблюдала. И научилась отключать память.
Когда бабушка умерла, я выдохнула. Я её ненавидела и очень стыдилась этого. Я слышала, как другие рассказывают про своих стариков, как трепетно и нежно к ним относятся, завидовала тому, что не могу испытывать такие чувства.
В гробу она лежала восковой копией себя. Я впервые увидела её лицо без печати страданий и глубокой злости на весь мир. Оно было расслаблено, отстранено и удивительно красиво. Такое лицо много раз мне снилось в монгольских золотых украшениях с седыми косами, покрытыми бархатным калфаком. Праматерь с дикими азиатскими скулами и косым разрезом глаз, моя монгольская прапрапра.
При жизни я не видела этого в бабушкином образе. А теперь она вернулась к истокам.
Старость неизбежна, как неизбежна зима. Первые жизнезаморозки важно встречать с чистым разумом. Бедная моя бабулечка. Как же ты настрадалась…
Снежа Рыжкова
