ГЛАВА ПЕРВАЯ
Журналист Бодягин проснулся в своей зажиточной квартире от мысли, что больше не в силах видеть творящиеся вокруг безобразия. Всю жизнь он посвятил борьбе с ними: разоблачал, критиковал, клеймил! А что толку?
Повсюду разгораются войны. Национализм стал бизнесом. Вертикали власти разрушены. Указы расплываются по горизонтали, как в проруби. Нефть кончается. Земной шар уже не знает, в какую сторону ему вращаться от взбесившейся непогоды.
В еде — нитраты. На участке клубнику съели грачи. Двое из них отравились и погибли прямо на огороде.
Мухи обнаглели. Дети безграмотные — в выпускном сочинении сын написал: «Анна Каренина бросилась под поезд, потому что была шахидкой». Дочь ищет спонсора — с утра до вечера сидит на сайтах знакомств. У жены — аллергия на тополиный пух. Этажом выше соседи-алкоголики по ночам падают на пол вместе с мебелью.
Разве таким представлял себе Бодягин светлое демократическое будущее, за которое он боролся в тёмном советском прошлом?!
Но главное его разочарование — люди. Гордость почти у всех уступила место спеси, любовь — партнёрству, а дружба — целесообразности...
Обиделся Бодягин на своё Отечество! На Западе — цивилизация! Там нет соседей-алкоголиков, капризного тополиного пуха. Люди приветливы. Ради них стоит работать. Там будут печатать его статьи и никто не обзовёт «шибко грамотным»...
ГЛАВА ВТОРАЯ
Журналист эмигрантской газеты Бодягин проснулся в своём однокомнатном чердаке-пентхаусе на окраине Нью-Йорка и понял, что больше не может влачить жалкое существование.
Уже пять лет он критиковал местных политиков, клеймил налоги, высмеивал обывателей. А что толку? Обыватель даже не понял, что его высмеивают. Оказался ещё тупее отечественного.
В еде — добавки. Колбаса — полиэтиленовая. Искусственные курицы несут искусственные яйца. У жены — аллергия на негров.
Разве о такой жизни мечтал Бодягин, когда покидал Отечество? Дети ещё шумнее и безграмотнее, чем на Родине. Мухи ещё наглее. По ночам под окнами то и дело проносится «скорая помощь» с воплем кенгуру, которому сверлят зубы отечественной бормашиной! Если бы Бодягин знал, что на Западе так воют по ночам «скорые помощи», он сразу бы уехал на Восток.
Но главное разочарование — это люди. Улыбчивое лицемерие, обаятельное предательство, политкорректное равнодушие... Да, он напишет обо всём, что волнует, но его статьи печатают, лишь когда он делится гонораром с редактором.
Разозлился Бодягин на «цивилизацию» больше, чем на Отечество! Надо возвращаться на Родину — и... в монастырь! В одиночество кельи, где нет мирской суеты, где скромная, неразвращающая еда...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Монах Бодягин проснулся в своей келье и задумался не на шутку. Как жить дальше? Десять лет он провёл в монастыре. И что? Видеть и далее монастырские безобразия у него более не было сил.
Церковные батюшки ссорятся из-за чинов и званий. Большинство прихожан верят в Бога, только когда что-нибудь выпрашивают у него во время молитвы. Искреннее всего молятся не в церкви, а в самолёте. Секретарь епархии отпускает грехи за валюту. Мухи бессовестно засиживают иконы. В келье не топят. Никто не соблюдает поста.
Когда-то монастырь был оплотом державы. О его стены разбивались неприятельские набеги. А теперь? Непогода скребла его веками. Перед входными воротами — вечная лужа от протекающего позапрошловекового, екатерининского водопровода. За трапезной — свалка. Стены исписаны туристами.
Но главное разочарование — это люди! У входа монахи торгуют фальшивыми мощами Ильи Муромца. Когда дьякон по утрам поёт, похмельный перегар перешибает в приходе запах ладана. Привратник разрезал пополам свечки и каждую половинку продаёт за полную стоимость.
Бодягин предложил настоятелю выпускать стенгазету «И смех, и грех». Чтобы высмеивать, критиковать, клеймить... Настоятель поморщился и сказал, что для стенгазеты у монастыря очень длинные стены.
Опустилась от безнадёжности голова журналиста, отчаяние одолело. И Бодягин взмолился: «Господи! Возьми к себе мою душу! Нет ей, безгрешной, места на этой грешной Земле. Одному тебе хочет вечно служить верой и правдой!»
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Уже несколько лет душа Бодягина металась по раю, не находя себе места для успокоения. Такого безобразия от рая душа Бодягина не ожидала. Мухи! Они-то как сюда попали? Более того, в святейшем месте оказались души тех, кого Бодягин разоблачал и клеймил ещё на Земле. И теперь они насмехались над ним. Оказалось, ключник Пётр за мелкие услуги пускает в рай кого попало, а иногда вообще просит кого-нибудь подежурить за него на воротах. Сам же без спроса отлучается на Землю и напивается там так, что на обратном пути в рай у него заплетаются крылья.
Ада никто не страшится, потому что там давно царит непрекращающееся веселье. Перестали жарить! Если кого-то и сажают на сковороду, то не по инструкции, без огня. Кончилась сера. Поставки не возобновляются. В чистилище занимаются приписками. Херувимы летают в ад подглядывать за новенькими грешницами.
Всевышний устал от мировой людской глупости, дремлет от века к веку. Ангелы-телохранители никого к нему не допускают.
Заметалась душа Бодягина. Как быть? Достучаться до дремлющего Всевышнего! Открыть глаза! Пробудить! Только Он сам может всё исправить...
ГЛАВА ПЯТАЯ
На необитаемой планете было пустынно. Начинался местный, слегка фиолетовый рассвет. Душа Бодягина растянулась на песке. Сюда сослал её Всевышний после того, как она до него достучалась.
— Один я знаю, что есть правда! — ласково прогневался Всевышний на негодующую душу и попросил одного из своих ангелов-секьюрити проводить бунтарку на планету-одиночку.
— Ну и хорошо! — окончательно замкнулась душа Бодягина. — Зато здесь — никого! Можно отдохнуть от мирового несовершенства!
Душа сладко, по-змеиному потянулась на песочке и хотела задремать, как вдруг... муха! Более того, из-за безобразно неровного горизонта как-то кривовато выползало недостаточно фиолетовое светило!
— Неужели и тут халтура? — похолодела душа, и ей захотелось обратно на Землю...
Михаил ЗАДОРНОВ
