В прокат вышел фильм «Балканский рубеж» — о знаменитом «броске на Приштину»: редкое у нас сегодня кино про недавнюю историю, про 1990-е. Авторы фильма, однако, не воспользовались новыми возможностями, а превратили все в привычную патриотическую пальбу.
Российское военное кино сегодня — это в 99 случаях про Великую Отечественную, и поскольку тема — сакральная, у режиссеров и сценаристов очень узкий коридор возможностей: в драматургическом плане герои и враги получаются совершенно плоскими и предсказуемыми. Но исторический материал «Балканского рубежа» выгодно отличается от стандартов патриотизма.
Во-первых, это почти что про современность (всего 20 лет прошло, живы еще участники и свидетели; прототип главного героя — Юнус-Бек Евкуров, нынешний глава Ингушетии, а тогда — майор ВДВ, командир спецгруппы). А во-вторых, несмотря на близкие отношения между Россией и Сербией, югославский конфликт все-таки нельзя назвать в полной мере «нашим»; и это дает возможность для более объективного взгляда на историю.
Заметим еще: российские участники драмы — и военнослужащие, и, главное, спецотряд, который должен занять аэродром Слатина под Приштиной до подхода основной российской группировки (в реальности их было 18 человек, а не 8, как в фильме) — все это вообще-то люди эпохи распада. 1999 год, перелом эпох, прежних ценностей уже нет, новых еще не появилось; таким образом, вопрос «за что воевать», да еще и на чужой земле — это, так сказать, самый важный вопрос для военных. Что творится у них внутри?.. Ведь, например, формально российские миротворцы на «балканском рубеже» должны теперь координировать свои действия с военными блока НАТО, недавним «стратегическим противником»...
Авторы блестяще — тут просится резкий неприличный глагол… в общем, блестяще не воспользовались такими возможностями. Вместо усложнения авторы, напротив, все упростили донельзя, по известным образцам. Взять хотя бы бойцов секретного отряда. Их манера общения напоминает автомобильный навигатор: «Через 300 метров на светофоре поверните налево». Общий словарный запас — слов примерно шестнадцать: «Я в порядке. Работаем. Прием. Чё там у тебя. Давай. Начали-закончили. Проверили — все чисто. Парни, у нас гости».
Военные люди что-то ведь чувствуют, пусть они и немногословны. Что-то должно происходить у них в душе, и задача режиссера — передать то, что нельзя передать словами. В этом и состоит волшебная сила кино, но этот навык, искусство намека и недосказанности, ныне совершенно утерян. Палитра чувств у героев примерно как у десятилетнего ребенка. Их немногословие выглядит не как недосказанность, а как пустота.
Никакого прошлого у героев нет тоже. Чтобы как-то передать «аромат 90-х», герои напевают вполголоса песни Шевчука там или Галанина; а десант отправляется в Приштину под закадровую песню Цоя «Дальше действовать будем мы». Но никакой реальной психологической связи с теми самыми 90-ми у героев нет. Они мыслят штампами кино и сериалов 2010-х и даже шутят, как в «камеди клаб». Это, конечно, не только их вина, это, так сказать, вернулся бумеранг. Дело в том, что «эпоху 90-х» у нас в последние десятилетия практически не снимали. В результате образ «человека 90-х» — по аналогии с «человеком 1960-х» или «70х» — на экране просто не сложился, не выкристаллизовался. И сегодня кинематограф расплачивается за самоцензуру.
Точно так же авторы игнорируют всю сложность югославского конфликта, который был во многом результатом распада прежней, интернациональной этики. Авторы привычно делят противостоящие стороны на «наших» (исключительно хороших) и «чужих» (которые есть абсолютное зло). Зло к тому же еще и пляшет под дудку заокеанских хозяев за чемодан долларов (причем комизм ситуации в том, что этот самый «чемодан долларов» для России 90х — это как раз родной образ). В общем, грязь да грязь кругом: у другой стороны гражданского конфликта, конечно, не может быть ни чувств, ни мотивации, ни ценностей; просто тупое зло за бабки.
Впрочем, для жанра кинобоевика это еще простительно.
Нужно, кстати, сказать, что авторы в целом опираются на реальный исторический материал, и даже про спецгруппу не выдумка: причем информация о ней до сих пор засекречена, ок, значит, в кино есть возможность чуть-чуть приукрасить. Участники группы — бывшие военные, которые превратились в солдат удачи: почему бы и нет? Бравый отряд сорвиголов — ну как без него в боевике? Проблема в другом.
Бросок на Приштину можно действительно назвать внешнеполитической победой России, но едва ли военной. Никаких выстрелов там (к счастью) не было, а, наоборот, цветы от сербского населения. Но на этом экшен не сделаешь (нам показывают кадры, как БТР катят как на параде, по асфальтированным дорожкам, даже грязь из-под колес не летит). Кроме словесных перепалок с британскими военными, которые прибыли на аэродром позднее, ничего серьезного не случилось. Но авторам-то, конечно, хотелось сделать фильм о том, как мы «победили НАТО».
И вот они придумывают универсального врага, воплощение всех зол сразу — албанский полевой командир Смук (Александр Сречкович), который встает на пути российского отряда. Зло-то оно, конечно, зло, но дальше возникает проблема чисто военного характера. Зло может быть бесчеловечным и жестоким, но даже оно не может бросать в бой всех людей и всю технику ради призрачной мести русским или ради финансового интереса (того самого чемодана с долларами). Однако зло ведет себя так, как будто у него не отряд в 100 человек, а целая армия, и ее бросают в бой за клочок территории. Убедившись, что спецгруппу голыми руками не взять, зло решает атаковать с помощью минометов. Причем их не один-два, а хороший такой минометный взвод. Ну, допустим и это. Но вот зло понесло потери процентов под 80 личного состава. И наступила ночь. Продолжать атаковать в такой ситуации укрепленный район — это самоубийство. Но зло не остановить; оно продолжает атаковать — до последнего солдата, даже ночью. Вероятно, авторам хотелось, чтобы наша победа выглядела как можно более внушительной, и такой враг идеально подходит для победы: многочисленный и бесконечно тупой.
Почему бы не дополнить военный экшен политическим?.. У нас обычно игнорируют политику, но ведь из нее тоже получается отличный экшен, вспомним хотя бы недавний фильм «Власть» Адама Маккея про Дика Чейни. И главное — политики в этой истории как раз хватало. Дело в том, что единства мнений у высшего руководства страны, в том числе и военного, по поводу броска на Приштину не было. Многие военачальники вообще были не в курсе операции, многие были против нее, а другие сильно рисковали. Это огромное поле для драматургии — показать, как в течение ночи разные политические силы перетягивают канат: то отдают, то отменяют приказ. Это ведь история о риске и об ответственности, чем не патриотизм, да к тому же в «лихие 90-е». Но представить такой ход — совершенно обычный для Голливуда — российские режиссеры и продюсеры не могут: это ж политика, туда лезть не надо.
В итоге фильм, по существу, игнорирует богатейший драматический материал, который имел место в реальности, и привычно ударяется в альтернативную историю. Зрители в итоге будут выходить из кинотеатра с чувством, что «мы победили НАТО». Скорее всего именно такая задача у авторов фильма и была, и, это, нужно признать, единственное, что им удалось на «Балканском рубеже» в полной мере.
Андрей Архангельский
