На Новой сцене Большого театра состоялся бенефис, устроенный для четырех артистов труппы и названный «Пьеса для него». В программе — две мировые и две российские премьеры. Татьяна Кузнецова считает этот вечер самой интересной затеей Большого в этом сезоне.
«Пьеса для него» в планах театра не значилась. Похоже, появлению этого проекта Большого — единственного в сезоне, претендующего на актуальность,— мы обязаны неуемной энергии его куратора Ирины Черномуровой. Статус вечера она определила по старинке: бенефис. Однако бенефициантов тут четверо, причем все нетитулованные, без государственных званий, широким массам плохо известные, а один так и вовсе артист кордебалета. Подобрав каждому из героев хореографа или готовую современную постановку, куратор решила воздать должное замечательным артистам Большого и дать им возможность блеснуть в новом качестве. Задачу свою вечер выполнил: все четверо были неотразимы. Но каждый по-своему.
Балетик «Обручение ради смеха» на музыку Пуленка специально для кордебалетного артиста Владислава Козлова и трех сопутствующих ему пар поставил Антон Пимонов — в той насквозь вторичной новопетербургской манере, которая примечательна своей неназойливостью: на следующий день легко забывается практически все, увиденное накануне. Вот и в «Обручении» помнится серенький дымок, серенькие культурные брючки и платьица артистов, обмирания дам в низких «бревнышках», невнятное соперничество кавалеров и поверх всего этого тумана — высокий статный 24-летний бенефициант. Музыкальный, элегантный, с широким осмысленным жестам, с роскошной амплитудой батманов, небурным, но стабильным вращением, с точными позами в зависающих больших прыжках Владислав Козлов изо всех сил пытался придать значительность череде исполняемых им па. Старания артиста вызывали нетерпеливое желание увидеть его в более интересном репертуаре. Принца Дезире он уже станцевал — способного юнца пару лет назад разглядел в кордебалете худрук труппы Махар Вазиев; возможно, бенефис подарит фактурному танцовщику и другие серьезные классические партии.
У Вячеслава Лопатина ролей и без бенефиса тьма — разностильных, разномастных, разнокалиберных, от шутов до Печориных. Этот скромный, неброский, невысокий, пластичный, всеядный и технически всемогущий премьер — палочка-выручалочка театра, из разряда тех талантов, которые могут станцевать что угодно, хоть телефонную книгу. Но выбор для бенефиса безудержного в своей сексуальности Фавна из «Послеполуденного отдыха фавна» Дебюсси казался все-таки странным: Лопатин, тонкий стилист и адепт психологического театра, особого темперамента в этой сфере доселе не проявлял. Тем не менее именно его Фавн, причем в откровенной современной трактовке хореографа Сиди Ларби Шеркауи, бельгийца марокканского происхождения, оказался главной неожиданностью вечера. Послушное тело артиста пережило череду превращений: переливалось ручьем, корявилось сухим деревом, потягивалось проснувшимся леопардом, пока весь этот пантеистический пантеон не слился в едином антропоморфном чувственном акте, настолько прекрасном в своей естественности, что лишь физкультурная деловитость Нимфы (Юлия Скворцова) позволила корреспонденту “Ъ” сохранить профессиональное хладнокровие.
Двух антиподов — записного героя-любовника Игоря Цвирко и рефлексирующего интеллигента Дениса Савина — бенефис соединил в мировой премьере спектакля «Юг» на музыку Пьяццоллы и других менее известных авторов. В постановке Марихо и Пилар Альварес и Клаудио Хоффманна о смертельной любви двух мужчин к одной женщине серия разнообразных танго — салонных, эстрадных, почти народных, мужских, женских, ансамблевых — нанизана на сюжет о том, как темпераментный Хулиан (Игорь Цвирко) угодил в тюрьму за убийство обожаемой им Марии (Мария Виноградова), которую на самом деле ненароком зарезал его соперник, богатый, но нелюбимый Арнедо (Денис Савин). Игорю Цвирко роль страстного неудачника с сопутствующими яркими всплесками соло подошла идеально, но и Денис Савин был чрезвычайно хорош — и актерски, и технически — в своем уязвленном одиноком танго с мелкими переборами ног и мучительной изысканностью позировок. Дюжина других участников этой «мыльной оперы» погрузилась в мир танго с нескрываемым удовольствием, старательно сохраняя аутентичную сдержанность движений. И все же эта танцевальная история слишком шлягерная (чтобы не сказать попсовая), чтобы жалеть о краткости ее бенефисной жизни.
А вот «Lovesong», поставленная русским венцем Андреем Кайдановским на песню Жака Бреля «Не покидай меня» в исполнении разных интерпретаторов в театре «Одеон», а к бенефису перенесенная им в Москву для изумительного актерского трио Екатерина Крысанова—Игорь Цвирко—Денис Савин, вполне достойна сценического долголетия. Хотя внешне это обычная история закончившейся любви, к тому же помещенная в нарочито бытовой антураж, непривычный на сцене Большого: повзрослевший в Германии хореограф Кайдановский — поборник театра-танца в той степени его гиперреалистичности, которая обращает происходящее в высокий гротеск. Отважные классические премьеры Большого окунулись в эту стихию, как в родную, и крайне обидно, если их блистательную работу увидят лишь зрители «Пьесы для него».
Впрочем, куратор Черномурова допускает, что на будущий год могут появиться «Пьесы для нее» и другие креативные начинания, призванные приоткрыть неизвестные широкой публике достоинства артистов труппы Большого. Возможно, в ряду будущих проектов найдется место и лучшим спектаклям «первого блина», который, вопреки пословице, не вышел комом.
