В Российской академии художеств открылась персональная выставка народного художника СССР Зураба Церетели. Представленные в экспозиции живописные работы разных лет объединены темой семьи, на большинстве портретов изображена супруга мастера — Инесса Андроникашвили. Выставка так и называется — «Посвящается Инессе». О том, где искать вдохновение и как сохранить академическую традицию, Зураб Церетели рассказал обозревателю «Известий».
— Вы создали множество портретов вашей супруги. Почему на выставке представлены именно эти работы?
— Инесса очень хорошо знала живопись, прекрасно разбиралась в искусстве. Уверен, если бы она была жива, то тоже бы их выбрала.
— Она видела эти портреты?
— Не все… Поэтому выставка — это мой крик: «Если бы она была жива!» Крик о том, что она ушла, не успев увидеть многое из того, что я создал. Я продолжаю писать ее до сих пор.
— Что вас сегодня вдохновляет на работу?
— Я профессионал: просыпаюсь утром — и сразу хочется работать. Я приучил себя к этому.
Когда я общался с Пикассо, бывал у него в мастерской, то видел, что он так же работал. У меня многое от него. Столь же трудолюбив был Шагал (показывает фотографию, на которой он запечатлен вместе с Марком Шагалом. — «Известия»). Но не все такие. Я ненавижу, когда художники говорят: «Ой, у меня сегодня нет настроения — не буду работать».
— О чем вы говорили с Пикассо и Шагалом? Спрашивали их о каких-то секретах мастерства?
— Я не из тех, кто что-то спрашивает у художника. Мне более интересно посмотреть на их палитру и работы в мастерской. У Шагала в Париже было две мастерских, во вторую он никого не пускал, но меня почему-то пустил. Я подбежал к палитре, а он по-дружески потрепал меня по щеке — видимо, был польщен, но не хотел раскрывать всю «кухню». Потому что по палитре сразу было видно, какой цвет главный в его цветовой гамме.
— У художников южных стран всегда очень яркий колорит, много солнца в живописи. Это связано с тем, что они родом из солнечных мест?
— Просто разные народы по-разному мыслят, по-разному творят. Поэтому очень важно, чтобы художники из разных стран вместе выставлялись. Раньше в Манеже экспонировались работы мастеров из Азербайджана, Армении, Грузии, с Украины. Я часто бегал туда, смотрел, как, например, прибалтийские живописцы лессируют картины, какой используют колорит... Когда республики работали вместе, вместе они создавали музейные ценности, которые становились достоянием государства.
— Сейчас таких ценностей уже не создают?
— Сейчас уже никто не понимает, что такое искусство для искусства. Создается в первую очередь галерейное, салонное искусство, чтобы деньги быстро заработать. Это трагедия. Я же как раз и пытаюсь сделать так, чтобы дети, студенты были нацелены на создание музейных ценностей. Этому учили нас наши педагоги.
— Кто на вас оказал наибольшее влияние? Кого вы можете назвать своими учителями?
— Когда я учился в Тбилисской академии художеств, у нас преподавали многие из тех, кто вернулся из эмиграции. Например, Василий Шухаев, долгое время работавший во Франции. Такого рисовальщика, как Шухаев, сейчас ни в России, ни в Европе нет. Да нигде в мире! У меня были его работы, я передал их в Московский музей современного искусства.
На Кавказ Шухаева отправили фактически в ссылку. Он нигде не имел права преподавать, но грузинский председатель КГБ Алексей Инаури ему разрешил. И это было счастье. Благодаря этому появилась уникальная, сильнейшая школа. Когда я приезжаю в Грузию, прямо из аэропорта везу венки на могилы маме, супруге, папе и Шухаеву. Привел его могилу в порядок.
— А кто из художников прошлых веков вам близок?
— Я сейчас устанавливаю в моей галерее скульптурные изображения Микеланджело и Леонардо да Винчи. Они будут стоять рядом с классиками авангарда. Ведь чем Россия ответила на великое европейское искусство? Авангардом — Малевичем и Кандинским. Я создал скульптуры этих гениев, поставил в галерее, потому что их творчество — целая эпоха. Здесь их ругали. А я всегда этому удивлялся, нельзя так! Они прекрасные мастера. У меня были карандашные рисунки Малевича и Кандинского — вполне реалистические работы. Тоже отдал их в Музей современного искусства.
— Смогут российские художники нового поколения совершить такую же революцию в искусстве, как авангардисты 100 лет назад?
— Революция была, когда свободу дали. Свобода — это счастье. И я даю свободу своим ученикам. У всех по-разному работают глаза, рука, мышление. Я это развиваю, каждую пятницу провожу мастер-класс для детей. Но я не из тех, кто будет постоянно указывать: «Это сделать так, а то — эдак». Не поучаю, а стараюсь наблюдать, как они развиваются.
Вот сейчас у меня будет мастер-класс для американских учеников. Я приготовил для них краски, маленькие холсты, кисти. Как зайдут — скажу: «Начните рисовать, кто как хочет». Они будут счастливы. Нельзя говорить такие вещи, как раньше: «Рисуй только так!» Хотят дети рисовать анатомию? Пусть рисуют. Хотят изображать цветы — ради бога. Я же смотрю и советую. Если вижу, что мышление ребенка более скульптурное, перевожу его уже на другие рельсы. Тех, кто не чувствует колорит, направляю на графику, и так далее. Главное — чтобы они нашли и сохранили свою индивидуальность.
— Себя вы считаете в первую очередь скульптором или живописцем?
— Ху-дож-ни-ком! Разве можно делить? Я сегодня был в своей скульптурной мастерской, лепил там, пришел сюда — взял кисть. Я — художник! Раньше действительно говорили: раз ты живописец — занимайся живописью, а если скульптор, то скульптурой. Теперь другое время.
— Вы преподаете в Америке. Но сейчас отношения между нашими странами непростые…
— Именно поэтому надо налаживать диалог через искусство. Культурная дипломатия — это мудро. Нефть сегодня есть, а завтра ее нет. Искусство же — вечная ценность. И американцы в нас нуждаются, потому что своей художественной школы у них фактически нет. У нас же в Академии художеств СССР была самая сильная школа в мире.
— Можете ли дать напутствие молодым художникам?
— Учитесь! Окончите лицей, затем поступите в вуз — Суриковский или Репинский. Не переставайте учиться! А всех наших академиков я прошу обязательно устраивать мастер-классы, как и я сам делаю, чтобы сохранить школу, преемственность традиций. Но я уверен, что российское искусство сейчас на верном пути
Сергей Уваров
