Самолет поднял меня — ту, которой ничто уже не поможет и не повредит,- над землей.
Я ощущала торжественный покой человека, покидавшего эту землю навсегда. Ни дети, ни родители, ни всемогущий муж не могли мне помочь избавиться от смертельного недуга. Я летела к своей последней надежде, я летела к Богу — на суд ли, за помощью?
Прилетев в Луганск, я отправилась на автовокзал, чтобы продолжить путешествие в Свердловку. Едва успев перекусить в буфете, я поспешила занять своё место в отправляющемся автобусе.
В райцентр прибыли в абсолютной темноте южной ночи. Куда же теперь? У автовокзала стояло несколько многоместных машин в ожидании пассажиров. В стороне — одинокое такси, к которому устремилось большинство приехавших на моем рейсе.
Я подхожу последней и слышу, как мои недавние спутники уговаривают водителя. А тот, глядя поверх их голов, спрашивает меня: «А вам куда?». Отвечаю: «Верхний Кондрючий». «На хутор БОГИ? Садитесь!». Говорю себе, что чудеса продолжаются: толпа безропотно расступается предо мной, и мы трогаемся в путь.
«Почему Вы назвали хутор «БОГИ»? — спрашиваю водителя. «Так там же боги живут — Паршек и Валентина. Так их в народе кличут. Я уже много народу туда перевозил».
Мы въехали в село, погруженное в темноту и сон. «Вот и БОГИ. Кажется, в этом доме…», — водители остановил напротив высокой калитки. «Пусть вещи у вас побудут, я проверю, здесь ли».
И открываю незапертую калитку в новый мир на новой планете. Я, умершая для прошлой жизни безвозвратно и родившаяся повторно в этом же теле, иду по асфальтированной дорожке. Слева хатка, в окнах свет. Справа дом с высоким крыльцом. Поднимаюсь по ступенькам, открываю дверь на веранду — и сердце выпрыгивает из груди от счастья: «Я ДОМА!!!».
ДОМ ЗДОРОВЬЯ
Со стен на меня смотрят сотни фотографий — Учитель, его последователи со всех краев. А на полу — десятки пар обуви, всех размеров и фасонов. Приоткрываю дверь в дом и здороваюсь.
Она? Это он, конечно, о Валентине Леонтьевне, жене Учителя. Робко стучусь в хатку, вхожу и слышу точной такие же слова: «откуда», «сколько вас».
Взгляд Валентины Леонтьевны кажется мне очень строгим. Я прервала ее беседу с женщинами из Москвы. Видно, что знакомы они давно, и тема беседы у них далеко не личная.
После ухода Учителя на плечи Валентины легла большая организационная работа по распространению «Детки», проведению конференций в разных городах страны, изданию книг, кинофильмов.
Люди ждали информации, все приходилось осуществлять собственными силами без помощи государства. Положение в стране было катастрофически тревожное: после развала Союза большинство населения нищенствовало: деньги на предприятиях не выплачивались месяцами, многие потеряли работу, угроза голода и гражданской войны казалась реальной.
И даже в такие нелегкие времена последователи Учителя находили средства на пропаганду «Детки», потому что она была нужна «всему советскому народу». Как молитву повторяли мы слова Учителя: «Если моё не поможет, то ничьё не поможет», «Ничего не бойся: горой за тебя стоит в Природе Учитель», «Я своих учеников по тонкой проволоке над пропастью проведу».
В ночь моего приезда Дом Здоровья в Верхнем Кондрючем был переполнен гостями, и спать меня уложили в комнате Учителя, на соседней с его кровати.
Счастливая, я не сразу заснула (да и в Сибири был лишь вечер). В затихшем просторном доме маятник часов отмеривал моё новое время, а на белых портьерах дверного проема играли блики огня из печи, обогревающей комнату.
Всё-всё здесь дышало ИМ, моим Учителем! Сам воздух был пронизан неземной любовью и благодатью. Я испытывала поистине состояние измененного сознания, и ощущала, пожалуй, то, что Тайша Абеляр в доме магов.
И главной магией было то потрясающе безошибочное чувство, что Я
Улыбаясь, я забылась самым сладким в жизни сном человека, согревшегося в тепле и безопасности за пазухой у Бога.
Завтракали в этом Доме два раза в день — в 12 × 18 часов. Утром все обливались: кто недалеко от Дома, в специальном месте, кто спускался в ложок к колодцу.
Первым делом я сходила на могилку Учителя. День выдался солнечным: март на Украине — не наши сугробы и метели. Пахло дымком сожженной прошлогодней травы, цвели в полном великолепии золотых цветков кусты дрока, пели птицы. На могиле не было креста, памятника: только курганчик земли, обвитый барвинком. Учитель и в посмертье — сама природа, слит с ней безраздельно. Постояла и помолчала на погосте, ощутив, что Учитель не там, в земле, а везде-везде. Живой, как жизнь.
Когда я вернулась в дом, заметила во дворе новеньких гостей: женщина с дочерью-подростком угрюмо сидела у входа в хатку и ждала, когда Валентина их примет. Заметив, что по двору ходят полуголые люди с ведрами, обливаются, смеются и шутят, женщина сказала дочери вслух: «Ты только посмотри! Что здесь таким здоровякам делать? Отнимают только время у знахарки. А мы вот, такие с тобой больные, сидим здесь, ждем, мерзнем!».
Не знали эти «бедолаги», что, закончив приготовление обеда для всей огромной «семьи», выйдет из хатки Валентина Леонтьевна, нальет ведра студеной водой, окатит их, голых, во дворе, а потом уж начнет с новичками разговор о болезнях и здоровье хорошем. Да, в этом доме только так начинался любой диалог с приезжающими!
Застолье начиналось организованно: все дружно собирались в хатку к накрытому Валентиной и помощниками столу, стоя пели Гимн Жизни, а потом ели без лишних разговоров.
На стол выкладывались привезенные из разных краев продукты: конфеты из Москвы, колбаса из Белоруссии, крупы из Сибири… Обычно новый гость не выдерживал тишину застолья и задавал свой «наболевший» вопрос об Учителе, о «Детке».
Присутствующие, возможно, вчера вечером слышали от Валентины подробный ответ на него. Но Леонтьевна достойно несла свой крест. В тысячный раз, выслушав тот или иной вопрос, она отвечала словами из дневника Учителя, его стихами. А если собеседник начинал с ней спорить, ссылаться на научные авторитеты, резко обрывала: «Я знаю только Учителя и больше никого не хочу знать! Не своё я говорю вам, всё это учителево. Я никто и имя моё никак!».
На следующий день после моего приезда в Дом Здоровья наведались почетные гости: сын Учителя, Яков Порфирьевич, и внук, Геннадий, сын Андрея Порфирьевича, погибшего на фронте. Седой и лысоватый Яков был под хмельком. Валентина сразу это заметила и резко сказала: «Яшка! Ты ведь обещал Учителю!». Как нашкодивший ученик Яков склонился в почтении перед Леонтьевной и смиренно пробубнил: «Мамо, простите. Не буду больше».
Внук Учителя был в военной форме подполковника авиации. Наверное, он был похож на Учителя, т. к. очевидцы описывали Паршека в этом возрасте как русоволосого статного богатыря с голубыми глазами. Уравновешенный, доброжелательный Геннадий пообщался с гостями дома, Валентиной.
Целью приезда мужчин было посещение могилки Учителя. Для них он был лишь отцом и дедом, не более. Нет пророка в своём Отечестве! Безвольный Яков попивал всю жизнь, временами брал себя в руки, пытался обливаться. Не дано! Порфирий Корнеевич приезжал навестить внука в военном училище. В те годы Геннадий пробовал закаливать себя холодной водой, но позже бросил. Часто говорил Учитель про такое в людях: «Значит, не дан ему этот дар от Природы!».
ЧУВИЛКИН БУГОР
Через пару дней я засобиралась уезжать. Но очень хотелось побывать на Чувилкином бугре, где получил Учитель своё озарение. Не знала я, как туда добраться, а тут две семьи москвичей с детьми туда собираются. Заведено было предварительно разрешения у Валентины спрашивать.
Она позволила и мне, и Сергею, парню из Мурманска. Москвичи на Бугор добирались не в первый раз, через несколько часов тряски в пыльных «пазиках» мы приехали в Ореховку. Оставили вещи у местных «ивановцев» и сразу отправились на Чувилкин бугор.
Возвышенность, покрытая зеленым бархатом весенней травы, торжественно виднелась из многих точек поселения. У подножья Бугра кустились рощицы лиственных деревьев, скрывая русло стремительной речушки Колдыбани.
Жители села привыкли к приезжим, терпимо относились к их молитвенному отношению к этой местности.
А Учитель Иванов писал: «Есть тайна в Природе, этот Чувилкин бугор. Я этот Бугор открыл 25 апреля 1933 года».
Вчетвером поднимаемся в молчании на бугор. Каждый находит то место на вершине, где хочется побыть одному наедине с Учителем, небом, судьбой… Мы гимном разговариваем с Учителем, Природой. И у каждого своя просьба и клятва. Время остановилось, ощущаешь себя в ином измерении.
Когда душа и тело насытились, налились теплом, мы спускаемся к Колдыбани. На берегу нас поджидают дети москвичек — мальчик и девочка. Вспоминаю, что
День проводим в общении с единомышленниками, переехавшими на Бугор из столицы. Они завели коз, доят их, питаются по науке. Городские жители, они пытаются
Вечер допоздна мы четверо проводим у них. В темноте южной ночи раздается громкий выстрел, и в дом вваливается, держась за окровавленный бок, Сергей, парень из Мурманска. Минуту назад он вышел во двор по нужде. В темноте увидел со стороны Бугра вспышку и тут же почувствовал, как пуля обожгла бок.
Меня поражает спокойствие хозяйки дома, Марии, которая без особого волнения взялась обрабатывать рану. Вытирая кровь, она спросила Сергея: «А что тебе Валентина сказала, когда ты с ней беседовал?». «Сказала, чтобы бросил шляться по горам с туристами, не то мне скоро конец придет. Дело в том, что в последней экспедиции группа ребят сорвалась в пропасть прямо передо мной. А меня заслонил собой от пропасти
На этом и забыли в тот день о кровавом происшествии, словно его и не было. Ни у кого не было и мысли пойти в милицию или бежать в ночь искать преступника. Всё принимали как дар, как знак с любовью и благодарением.
ВОЗРОЖДЕНИЕ
Поездка подходила к концу, мы прощались и разъезжались в разные стороны, обменявшись адресами. Куда — в аэропорт или на вокзал? Валентина советовала мне поездом. Но это так долго! В аэропорту меня устраивал лишь один попутный самолет, до Свердловска. В нём было одно свободное место, рейс откладывался, т. к. ремонтировали дверь. Как только я села в своё кресло, объявили вылет. Посмеялась: ждали меня.
В Свердловске скучать также не пришлось: поезд до Новосибирска отправлялся через 20 минут. Как и говорила Леонтьевна, домой я все-таки поехала на поезде. Вагон был новенький, полупустой. День и две ночи я ехала одна в купе, заливаясь слезами умиления и счастья от открывшейся мне новой жизни, Любви ко всему миру, к Божественному ее аспекту.
Каждый миг наполнился теперь новым, высоким смыслом. Такое, наверное, испытывает боец после окончания войны, освобожденный из концлагеря или из плена… Он получил дар новой жизни, будучи еще недавно лицом к лицу со смертью.
***
В Новосибирск поезд пришел на рассвете. Транспорт еще не ходил, и я решила добраться домой пешком, благо от вокзала всего несколько остановок. Вскинув рюкзачок на одно плечо, в старенькой походной форме, кроличьем полушубке зашагала по спящей улице. Вдруг краем глаза заметила медленно движущийся рядом «пазик» с открытой дверью: «Садитесь, подвезу». «Не надо, мне недалеко. Да и в поезде я засиделась!». «Садитесь, денег не надо. Мне с вами по пути».
Не удивляясь больше ничему, вошла я в этот пустой «Пазик», позволила со смирениям довезти меня до дома: заботятся, ведут и охраняют.
Утром проснулись сыновья, обрадовались моему приезду. Муж еще был в командировке в Москве. Была суббота. Попросила детей до вечера ничего не есть, т. к. состоятся серьезный разговор. Когда они пришли с занятий, расстелила в гостиной большую чистую простыню на напольный ковер, выложила гостинцы от Валентины Леонтьевны.
Были там два круга копченой колбасы, пряники, конфеты со всех краев. Время в Сибири было голодное, ели только каши. Для мальчишек это было первым сюрпризом. Когда они насытились, я сказала им, что их прежней матери больше нет на свете.
Есть другая, и жить она будет
Ваша Маргарита Багинская
