Если бы не двор, я бы, наверное, не узнал, что такое футбол. Точнее, если бы не друзья со двора.
Именно они показали мне игру, в которую я играл всю свою подростковую жизнь.
Одного из этих друзей звали Паша. Парнишка среднего роста, сильно тощий. Папа у него индус, мама - русская. Сам он – мулат. Из-за этого над ним часто шутили.
Да, в то время мир еще не был таким толерантным. Паша сильно комплексовал из-за цвета кожи. Масло в огонь подливало акне, которое нещадно покрыло большую часть его лица.
Паша был тихим и немного забитым.
Но только при незнакомых людях, с нами он всегда был веселым и разговорчивым.
Паша любил выходить с нами на поле днем и совсем не любил вечером. Потому что приходили старшие и смеялись над ним. Иногда по злому, иногда по-доброму.
Они даже придумали ему прозвище – «Африкан».
Когда Пашу окликали этим прозвищем, он тут же уходил домой. Уходил молча и с опущенной головой.
Спустя 2 года меня забрали в профессиональную команду – «ФШМ». Я стал меньше появляться на дворовом поле.
Впрочем, как и практически вся наша компания, - у всех появились свои занятия. Но не у Паши.
Ему было сложно знакомиться с новыми людьми, поэтому он боялся пойти в какую-нибудь секцию.
Хотя мог бы, в футбол он играл неплохо, если его не гнобили.
Паша стал чаще пропадать дома и выходил лишь изредка, когда мы собирались вместе.
Я предлагал ему попробовать пройти отбор в мою футбольную команду, но он отказывался.
Вскоре, он согласился, когда сидеть дома стало до тошноты скучно.
Паше нужно было немного потренироваться перед отбором.
Я пытался ежедневно выходить с ним на поле.
За время наших тренировок на мгновенье мне показалось, что Паша и вовсе забыл про стеснение и зажимы.
Пришло время, я договорился с тренером, чтобы он посмотрел Пашу. Я был уверен, что его возьмут. На тренировку Паша ехал счастливый и уверенный в себе. Он предвкушал.
Как только мы пришли на стадион, его уверенность постепенно улетучивалась. Мы зашли в раздевалку.
Она была узкая и длинная, сделанная из дешевой древесины, освещала ее лишь одна лампочка, которая, кажется, висела с самого первого дня.
В общем, для человека нового, атмосфера крайне нагнетающая.
Я увидел, как при входе в раздевалку Пашу зажало, эмоций на его лице было не больше, чем на любом случайном камне на улице.
Пройтись вокруг раздевалки и поздороваться со всеми оказалось для него настоящим испытанием.
Секунды длились минутами. Он ловил косые взгляды. Уверен, он предполагал, что сейчас будет.
В раздевалке поднялся смех.
Сначала тихий, одинокий, из угла раздевалки.
Потом он нашел поддержку. Через полминуты парни, не стесняясь, смеялись и что-то друг другу шептали.
Паша все слышал.
Позже, главные отморозки команды шутили прямо в лицо. Паша просто молчал.
Я ответил за него. Попросил парней успокоиться. Благо, хорошая игра в футбол придавала мне авторитета в команде. Но не настолько, что бы я мог угомонить 30 неуправляемых ровесников. Ситуацию было уже не спасти.
Паша мечтал незаметно исчезнуть. Исчезнуть туда, где его бы не видели.
Перед тренировкой в раздевалку зашел тренер.
Его звали Михал Михалыч, он был здоровяком, еще большей фактуры ему придавал зимний пуховик, в нем он был настоящим гигантом.
Михал Михалыч тренер жесткой закалки, ни с кем не церемонился, ни с детьми, ни с взрослыми.
Зайдя в раздевалку, он немного грубо, но в привычной для себя манере спросил у Паши его имя. Паша молчал. Даже не поднимал голову.
Трижды тренер задал этот вопрос, но в ответ получал лишь тишину.
С каждым новым предложением голос Михал Михалыча был все грубее и громче. Я сам назвал имя Паши:
- Паша его зовут.
- Он че немой, сам не может ответить?
Я не знал, что сказать. Мысли в моей голове разделились. Я не мог выдать партнеров по команде, но и как-то нужно было спасать Пашу.
- Просто скромный, нервничает.
Мне показалось, что Михал Михалыч все понял, но не хотел с этим разбираться. Он молча вышел из раздевалки.
Естественно, Паша тренировку провалил. Он не мог думать о футболе.
Михал Михалыч не хотел брать его и уже готовился об этом сказать.
Но мне удалось убедить тренера дать новичку 2 недели.
Издевки над Пашей не заканчивались. То кроссовок спрячут, то на тренировке мячи отберут, то предательски уберут руку при прощании.
Все это не давало Паше хорошо тренироваться. А я, кроме поддержки, ничего сделать не мог.
При каждой встрече я видел во взгляде Паши надежду на то, что я все расскажу Михал Михалычу.
Эта дилемма была тяжелым грузом для меня каждый день. Паша один из моих близких друзей, но подставлять команду как-то не по-мужски.
Прошла неделя просмотра.
Шансы Паши на попадание в команду становились все меньше.
Когда к концу подходила вторая неделя просмотра, издевательства над Пашей перешли грань. Его бутсу выкинули в туалет. Она была насквозь мокрая.
Мое терпение кончилось.
Тогда мне было неважно, являлся ли Паша моим другом или нет, сама ситуация вывела меня из себя.
Я отправился к обидчику Паши и пару-тройку раз настучал ему этой самой бутсой по голове.
Потом пошел в тренерскую и рассказал Михал Михалычу всю правду, раскрыл причину плохой игры Паши.
Михал Михалыч тут же отправился в раздевалку отчитывать парней.
Там ему рассказали свою версию, в которой Пашу никто не трогал и не оскорблял и я просто так огрел партнера по команде по голове.
Михал Михалыч не знал, кому верить. Я просил Пашу подтвердить мою версию, но он молчал.
В команде я стал невидимкой, меня игнорировали все, я был предателем.
А Пашу оставили в покое, он отлично тренировался и, кажется, был счастлив.
Я понял, что мои дни в команде сочтены, когда Михал Михалыч объявил стартовый состав на игру. В нем был я, но некоторые парни устроили бойкот и сказали, что не выйдут на поле со мной.
Тренер пытался кричать, угрожать, но все тщетно. Парней было не переубедить. В итоге, самым лояльным решением оказалось голосование.
Быть мне в стартовом составе или не быть.
Нужно было поднять руку, когда услышишь близкий тебе вариант. Руки за меня подняли всего четыре человека.
Среди них Паши не было.
Меня будто приложили дубиной по затылку. Никаких эмоций, одна пустота.
На поле я так и не появился. Это была моя последняя игра в составе «ФШМ».
Меня взяли в «Динамо». Там я познакомился с людьми, с которыми хорошо общаюсь до сих пор, в тот год мы выиграли Первенство Москвы.
Паша же продержался в "ФШМ" полгода. После того случая он мне не писал и не звонил.
Мы встретились еще лишь раз, когда наши команды встретились в чемпионате. На приветствии руку я ему не пожал.
Хотя, наверное, я должен быть ему благодарен. Он сыграл важную роль в моей жизни, преподал урок.
Напомнил о том, что чужая свобода не может быть важнее собственной свободы. По сей день я стараюсь помнить это правило.
