Из облака ассоциаций я всегда выхватываю одно и то же. Стереотип силён. Если сказать мне, что яблоко на прилавке когда-то принадлежало Ходже Насреддину, а потом он бросал их в рот скаковым лошадям, и вот одна не поймала...
Я за такое яблоко заплачу поверх цены. Культура чаевых вслед за культурой комплимента утеряна. Кому-то придётся пыхтеть. Должно же в России случиться Возрождение. Я надеюсь, к этому готовы в церкви полнолуния, потому что там научились отапливать помещение с помощью горячих линий.
Вы не подумайте, что я экзальтирован, нет. Просто там работает радиостанция, устроенная на манер «Маяка», и телефоны от звонков прямо-таки раскалены. От этой сверхпроводимости тепла порой даже чувствуешь, как горят подошвы. Неофиты склонны думать, что таким образом о себе напоминает геенна огненная, но я-то калач тёртый и, повторюсь, ни капельки не экзальтирован.
Я не знаю, как мне выйти из стереотипа поведения. Самое главное в нём – ядро. Оно у меня вроде твёрдое, и казалось бы – так и надо, ведь мачо всегда на коне. Это вам докажет всякий трезвенник, видевший картины Петрова-Водкина, так что на спиртное тут грешить не надо. Мачо – он крепок духом во всех смыслах, но в первую очередь – победным духом пряного пота. Ох, многие девушки согласны рухнуть в объятия такого парня среди чистого поля и укрыться под его лесистой подмышкой...
Но дело в том, что всякий знает: в конце концов, мягкое одерживает над твёрдым верх. Нужно развивать мягкость. В церкви полнолуния всякий шаг подобен таинству, потому что его эхо создаёт реверберацию в эфире. Об этом на нашем сайте даже писал Игорь Владимирович Ружейников.
Да что говорить. Церковь затонувшего «Курска». Вы знаете, это не имеет отношения к стереотипу поведения. Это создаёт такое пространство, такую атмосферу, что я чувствую стыд уже за то, что вообще это упомянул. Я настолько в стереотипе, что такое событие, выходящее из ряда вон, – оно вызывает у меня ступор. Я только потом, поднимаясь по лестнице в своём подъезде, крепчаю задним умом, и нечто проникает в меня, что, впрочем, я тут же и отгоняю прочь – всё из-за того же стереотипа.
Я быстро пленяюсь мечтательными секвенциями киноязыка. Мне видятся взаимоотношения объектов внутри кадра. Это при том, на минуточку, что я не умею рисовать. Представляю, например, как такси везёт нас. Она не знает, куда, потому что я, чертяка, не сказал.
Таксист, как по мановению её мысли, спрашивает: «А куда это вы, молодые люди, едете?»
На что я отвечаю: «Это моя сестра. Хочу купить ей варежки на резинке». От этого она прыскает со смеху, и я говорю:
«Чего смеёшься? Я серьёзно».
Я увидел это в своей голове, и мне хочется теперь это осуществить, хотя я уже сразу знаю, что после это принесёт мне много переживаний. Ведь стереотипно, когда мы разойдёмся, я буду думать: «А зачем это всё? А не переборщил? Ну вот, будет думать, что я странный...»
По цепочке дальше я приду к мысли, что мне пора меняться. И я действительно начну меняться, но потом меня так же озарит другая секвенция, и я буду снова перебарывать себя. А сдамся? Может, нет. Переборю себя. Что-то изменится.
Да ладно тебе. Ничто не уходит, всё возвращается. По-другому.
Глеб Буланников
