Пятые сутки ведутся поиски 33-летнего Александра Кутузова, сбежавшего из психиатрической больницы специализированного типа в селе Троицкое Чеховского района Подмосковья. Увы! Опасный беглец, а Кутузов когда-то совершил убийство, как сквозь землю провалился.
Спецкор «МК» в качестве члена Общественной наблюдательной комиссии Московской области посетил психиатрическую больницу, чтобы выяснить обстоятельства громкого дела.
Вчера появилась информация, что мужчину все-таки поймали в 30 км от родной больницы под Подольском. Однако вскоре эти сведения были официально опровергнуты.
Что же стало причиной побега? Ссора ли с охраной медучреждения, как об этом написали СМИ, невыносимые условия существования, или решение удрать было случайным, сиюминутным, под настроение?..
Этот год для Подмосковья оказался богат на побеги из мест принудительного лишения свободы, которыми считаются не только изоляторы и исправительные колонии, но и психиатрические больницы.
В августе из ИВС в Истре сбежали пятеро заключённых, среди них киллер Александр Мавриди, подозреваемый в убийстве колбасного короля, миллиардера Владимира Маругова.
Четверо были вскоре пойманы, один сдался сам. При общении с правозащитниками все беглецы, кроме Мавриди, искренне раскаивались в том, что совершили. Возможно потому, что с самого начала было понятно: рано или поздно всех поймают. Куда, собственно говоря, бежать, как выжить и начать новую жизнь, когда в больших городах камеры на каждом шагу, а до маленьких населенных пунктов ещё надо как-то добраться?
Поэтому побег Александра Кутузова, который провёл за решеткой психбольницы долгих 15 лет, на первый взгляд кажется тоже бессмысленным.
Без денег, мобильного телефона, документов, друзей, долго на воле не продержаться. Особенно поздней осенью.
Кутузов сбежал 4 ноября утром во время прогулки по внутреннему дворику. Он неожиданно вскарабкался по сетке-рабице, оттуда ловко перепрыгнул на будку охранника, взлез на бетонный забор и прыгнул вниз — на другую сторону, с четырёх метров.
«Некоторым ребятам даже показалось, что он сальто в воздухе сделал, так быстро все это случилось», — рассказал один из пациентов.
Больнице в Троицком в следующем сентябре исполнится 115 лет. Она относится к Москве, но находится на территории Московской области, поэтому проверяют ее именно подмосковные правозащитники.
Сюда помещают преступников, направленных на лечение по решению суда, поэтому для жителей села подобное соседство вполне привычно.
Основательное здание из красного кирпича за высоким четырёхметровым забором, который перепрыгнул Александр Кутузов — это и есть главная местная достопримечательность. Кроме психиатрической больницы, никаких особых объектов в Троицком больше нет. Пара сетевых супермаркетов, церковь, пустой поселковый рыночек, выглядящий особенно мрачно в эпоху локдауна. Открыта только палатка с горячими пирожками.
Весь периметр вокруг рынка и больницы просматривается на раз.
А сразу за околицей начинается лес, редкие садовые товарищества, единственная петляющая дорога на Москву, местами переходящая в одноколейку. Если и есть возможность спрятаться, так только на дачах. Но это надо заранее предусмотреть, все просчитать. Способен ли на это душевнобольной пациент, давно не живший на свободе и в обществе?
В тот же день, как рассказывают местные, в посёлке было совершено убийство. Погибла женщина. Естественно, это преступление сразу же связали с побегом из психбольницы. Однако вскоре оно было раскрыто — виноват муж.
Разумеется, как правозащитников нас прежде всего интересовал вопрос: не подвергался ли Александр Кутузов оскорблениям или унижению человеческого достоинства, что и стало причиной того, что он самовольно покинул больницу?
Кутузову 33 года. Пятнадцать из которых он лечится принудительно. В больницу попал совсем мальчишкой, в 18 лет в пьяной драке случайно убил собутыльника.
Сам парень из неблагополучной семьи. Как рассказывают, он был совсем маленьким, когда его отец убил мать. Попал в детский дом, в пятилетнем возрасте его усыновили.
Новая приемная мама — интеллигентная учительница, попыталась дать сыну все, что только могла. Увы, видимо, яблоко от яблони упало недалеко. Когда маленький Саша подрос, он стал неуправляемым, учился плохо, хулиганил, к тому же выяснилось, что с психикой у него проблемы.
Когда по решению суда приёмный сын попал на принудительное лечение, женщина его не бросила. Регулярно привозит передачи, периодически навещает. Не так часто, конечно, но так и специализированная психиатрическая больница – не то место, куда хочется возвращаться.
Иные и биологические родители забывают про своих чад, когда те попадают сюда. Даже не берут трубку телефона, если те звонят — подобные звонки предусмотрены внутренними правилами, многие пациенты переживают, не понимают, почему так происходит, не верят, что родственники вычеркнули их из своей жизни.
И если не знать прошлое местных обитателей, этим бедолагам можно даже посочувствовать. Но их уголовные статьи говорят сами за себя.
Требуется много моральных сил, чтобы осознать, что в любом случае это - больные люди, чьи права не должны быть нарушены, что бы они ни совершили когда-то.
Тихий мальчик вежливо попросил правозащитников помочь, чтобы ему прислали с воли гитару, очень хочет участвовать в музыкальных мероприятиях больницы, выступать в праздники на концертах. Когда-то он изнасиловал малолетнюю девочку. Играть на гитаре ему разрешили.
Мужчина сидит здесь 23 года. С 1998-го. У него в анамнезе: неоднократные кражи и грабеж, рецидивы.
Сюда он попал за угрозу убийством и изнасилование, когда с ножом в руках надругался на незнакомой женщиной. Говорит, что раскаивается и хочет выйти на волю, так как дома старенькая мама. Боится, что она его не дождётся. «Хочу ей помогать, устроиться на работу, заботиться о ней».
Уже здесь он напал с ножом на санитарку. За что был переведён в больницу с интенсивным наблюдением, так называемую «Сычевку», в Смоленской области – по словам больных, жуткое место, куда боятся попасть и откуда возвращаются сюда же только спустя несколько лет, присмиревшими.
На окончательную свободу все эти пациенты могут выйти только по решению врачебной комиссии и суда.
Возможность покинуть подобную психиатрическую больницу зависит не от тяжести содеянного, а от состояния больного. Бывали случаи, когда выпускали, брали на поруки, а уже на воле человек совершал новое преступление, иногда даже более страшное, чем предыдущее, и снова заезжал на свою же койку.
Поэтому некоторые живут здесь по пять лет, а кто-то и по тридцать. Почти все из неблагополучной среды, уровень жизни семей ниже среднего. Это видно даже из просьб, которые поступили правозащитникам.
Например, нас попросили, чтобы санитарки раздавали колбасу, переданную из дома, во все приёмы пищи, а не только в полдник. Проблема в том, что для раздачи колбасу нужно нарезать, что в условиях «загруженности» основных приёмов пищи, кроме полдника, для персонала затруднительно. Санитарные нормы запрещают хранить нарезанный хлеб в упаковках, что не позволяет есть колбасу с хлебом.
Собственно говоря, сбежавший Александр Кутузов мог отправиться к приемной матери. Других социальных связей у него не осталось. Но там его тоже нет. На воле пациент не был с 2006-гогода. Каждые полгода он проходил врачебную комиссию, где рассматривали возможность его выписать, однако он всегда получал отказ.
Несколько лет назад Кутузов уже пытался совершить побег, за что был отправлен в Сычевку. Вернулся оттуда только этим летом, в октябре прошёл очередную врачебную комиссию, снова безуспешно. По словам его соседей по палате, это его очень расстроило, так как он считал, что вполне здоров, чтобы жить самостоятельно.
«Я маме звонил, она тяжело болеет, я расплакался, Саша ко мне подошёл, утешает: мол, я свою маму тоже 15 лет не видел, очень по ней соскучился, конечно, устал он по больницам скитаться», - рассказывает один из соседей по палате. Он говорит, что Кутузов окружающих не обижал, и конфликтов ни с кем у него не было. «Я сам здесь не так давно, так он мне помогал, показывал, как надо полы мыть, чтобы чисто было. Но чувствовалось, что Саша такой человек, что лучше его не трогать».
Накануне побега, по словам товарищей, Кутузов общался со всеми как обычно, строил планы на вечер, хотел посмотреть блокбастер по видео. Больным специально показывают фильмы, после просмотра которых они обсуждают увиденное. Это часть терапии.
Приезжают сюда специалисты из клуба анонимных алкоголиков и наркоманов, работают швейные мастерские, театральный кружок, можно записаться в библиотеку.
То есть занять себя есть чем, но Кутузов не был активным в этом плане, он очень переживал из-за того, что его выход из больницы опять затягивается. В принципе, поведение его вполне укладывалось в режим отделения и не вызывало особых тревог.
Был ли конфликт с охраной, как сообщили в СМИ? Саму больницу охраняет Служба обеспечения безопасности учреждения, вход и выход — обычный невоенизированный ЧОП. С пациентами они особо не пересекаются.
В отделениях же за порядком следят в основном медсестры, женщины в возрасте. На одну медсестру приходится 10 больных. В ближайшем будущем чиновники, якобы, и это число хотят «оптимизировать», чтобы на каждую — по 20 человек.
Что из этого получится, если представить, что это не обычные душевнобольные люди, а преступившие закон? Из зала суда в больницу привозят под конвоем, с недавних пор в наручниках, от которых идут длинные тросы к четырём плечистым охранникам.
А потом человека, признанного судом не осознающим свои действия, как ни в чем не бывало, передают из рук в руки пожилым женщинам и переодевают в пижаму. Становятся ли душевнобольные от этого менее опасны?
«С самого утра Саша Кутузов был чем-то недоволен, он почему-то боялся, что его переведут в «двенашку», самое строгое у нас двенадцатое отделение, хотел поговорить с врачом. И, когда мы вышли на прогулку, он увидел, как идёт охранник, и решил, что это за ним, что его сейчас поведут в интенсивное отделение, поэтому, наверное, решил убежать», — предполагают пациенты.
Некоторые из них недовольны условиями содержания, но надо понимать, что, по сравнению с обычной исправительной колонией, здесь условия более тепличные, днём можно спать, разрешают читать книги и газеты.
При желании родные могут навещать до трёх раз в неделю, количество передачек тоже не ограничено.
С момента ЧП жизнь больницы изменилась. Например, сейчас, пока идёт активная фаза поисков, проживающие здесь не ходят гулять. Хотя они довольно охотно отвечают на наши вопросы о Кутузове и его пребывании, видно, что судьба беглеца не слишком их волнует, хотя есть и такие, кто прожил с ним бок о бок долгие годы.
Гораздо больше всех интересовало, когда закончится карантин и смогут приезжать родные, ещё просили, чтобы меню стало более разнообразным, а утром разрешали поспать подольше, так как «с таблеток рубит».
Койка Кутузова у окна в большой шестиместной палате уже заправлена новым бельём, его немногочисленные личные вещи - пару трусов в тумбочке, шапка, тетрадь для записей - забрали силовики. Все, конечно, надеются, что мужчину удастся найти и вернуть обратно. Хотя, скорее всего, после такого серьезного нарушения, у него одна дорога — в Сычевку.
Сейчас же его можно только пожалеть. В таком состоянии, один и без помощи, он опасен не только для окружающих, но и для себя самого.
Александр Мальцев, член ОНК Московской области:
— Когда в СМИ пишут, что сбежавший Александр Кутузов специально занимался спортом, чтобы совершить побег, – скорее всего, это не так. Никаких особых условий для занятий физкультурой у него в отделении не было.
Как мы выяснили, внутренних конфликтов с ним, скорее всего, тоже ни у кого не было. По рассказам соседей, Александр — человек упрямый, властный, связываться с ним не хотели.
Тем не менее, чувствуется переполненность отделения, где проживают почти сто человек одновременно. То есть живут и общаются все тесно. Нам показалось, что персонала явно недостаточно, преобладают женщины, бывает, что в смене вообще нет представителей сильного пола.
Прогулочные дворики примыкают к периметру, который контролирует внутренняя служба безопасности. На КПП сидит ЧОП.
К пациентам они никакого отношения не имеют, поэтому версия, что мог возникнуть какой-то конфликт между Кутузовым и охранниками, скорее всего, безосновательна.
Имеют ли право такие сотрудники задерживать пациентов или применять по отношению к ним физическую силу - большой вопрос. Будем уточнять эти детали. Как и то, состоял ли Кутузов на спецучете как склонный к побегу, было ли к нему приковано дополнительное внимание.
Скорее всего, как нам кажется, его побег был связан с безысходностью, с потерей надежды оказаться когда-нибудь на свободе.
Возможно, следует отметить, что сейчас в больнице длительное время действует карантин, приведший к запрещению свиданий, и только недавно были устранены существовавшие перебои с телефонной связью, что также могло негативно повлиять на состояние Кутузова.
Конечно, администрация напряжена. Врачи постоянно находятся в контакте с правоохранительными органами, каждый вечер на поиски выходят патрули, в том числе и с собаками. В целом, их добросовестность видна.
Хотелось бы отметить момент, касающейся работы самой ОНК: сверху была кем-то спущена директива не допускать членов Общественной наблюдательной комиссии для выполнения ими функции общественного контроля без QR-кода. Об этом нас проинформировала Уполномоченная по правам человека Москвы Татьяна Потяева, хотя данный вопрос находится явно не в ее компетенции. Очень странно и непонятно, когда правозащитник пытается помешать работе других правозащитников.
Издание любых нормативно-правовых актов, тем более устные распоряжения, пытающиеся ограничить работу ОНК в местах принудительного пребывания граждан, совершенно не допустимы.
Хорошо, что в итоге удалось найти консенсус в этом вопросе, и наша рабочая группа в комплекте одежды из «красной зоны», который нам было предложено надеть, все-таки посетила отделение и побеседовала с пациентами.
Екатерина Сажнева
