Современный Павел Иванович Чичиков (Евгений Цыганов), трудясь в Министерстве культуры, отправляется с особым поручением в провинциальный городок Бугорск. Суть дела в следующем: в результате реновации, распространившейся и на престижные столичные кладбища, на погостах обнаружилось энное количество свободных мест, которые нужно зарезервировать для безвестных героев из российской глубинки. Естественно, Павел Иванович блюдет свою выгоду, предлагая заветные места не мертвым, а живым.
Негласная инициатива чиновника вызывает пламенный отклик в сердцах бугорских нуворишей. Мэр города Коробочка (Елена Коренева) мечтает упокоиться рядом с Максимом Галкиным. Не просыхающий ополченец и — по совместительству — глава министерства спорта Бугорска — Ноздрев (Тимофей Трибунцев) спит и видит, как лежит у Кремлевской стены подле Захара Прилепина. А у грубияна Собакевича (Александр Робак) — самое скромное желание: стать посмертным соседом Навального на Николо-Архангельском кладбище. За каждое местечко прощелыга Чичиков назначает свою цену. Вот только одного он не учел: какой же русский чиновник станет добровольно расставаться с собственными деньгами?
После блестящей транспозиции в современность «Грозы» Александра Островского Григорий Константинопольский взялся за не самый простой и очевидный материал. Конечно, вольное обращение с гоголевским наследием стало у современных кинематографистов общим местом — вот и у Константинопольского мистический сериал с Александром Петровым в главной роли идет в некоторых сценах фоном. Но все-таки замысел «Мертвых душ» оказался не по зубам даже автору, который вольно или невольно уничтожил второй том поэмы, а до третьего так толком и не добрался. К тому же Константинопольского подстерегала реальная опасность увязнуть в самоповторах и тиражировании наиболее удачных приемов той же «Грозы».
Тем не менее, режиссер справился. Возможно, дело в том, что его новый мини-сериал имеет прямое отношение не только к собственно литературному первоисточнику, но и к позднесоветскому анекдоту, в котором злая теща выдвинула зятю одно условие — быть погребенной у Кремлевской стены. А он, побегав по инстанциям, вернулся с закинутым за спину языком и выдал: «Место раздобыл, но есть одна небольшая проблема: похороны завтра!»
Нечто подобное как раз происходит, к вящей радости некрополистов всех мастей, и в «Мертвых душах» Константинопольского. Странно, что до него еще никто не решался освоить такую благодатную тему, ведь драм и баталий вокруг кладбищенских vip-мест разворачивалось в медийном пространстве немало. Вспомним Людмилу Зыкину, которую, вопреки ее собственной воле, погребли на самом статусном Новодевичьем кладбище. По сути, каждые похороны для людей такого масштаба превращаются в дилемму: обрести, наконец, место отдохновения от трудов праведных или участвовать в бессмысленной ярмарке тщеславия и после смерти.
Какой бы ни была забавной интрига мини-сериала, Константинопольский нашел редкую возможность для каждого из своих погрязших в пороках персонажей побыть хотя бы несколько секунд самими собой. Происходит это в момент, когда Чичиков задает свой сакраментальный вопрос: с кем рядом вы хотите лежать? Здесь уж не обойтись не только без смеха сквозь слезы, но и без подсознательного протеста. Ведь каждый из зрителей исподволь проецирует этот вопрос на себя и, в случае, если на тему смерти для него наложено табу, то неизбежно чувство отвращения, которое автоматом экстраполируется и на детище Константинопольского.
Но, к счастью, клиповая манера режиссера и его обширные связи в музыкальной тусовке позволяют ему справиться и с этой проблемой. В фильме внушительное количество вставных песенных номеров, поданных с изрядной долей юмора и креатива. Чего только стоит «Инцидент в Настасьино» «Аквариума», исполненный в духе индийских мелодрам или синти-поповая сновидческая версия «Моей цыганской» Владимира Высоцкого с томным женским (!) вокалом. Не говоря уж о просто использованной в качестве саундтрека инструментальной версии «До свидания, мама!» «Морального кодекса».
Да, «Мертвые души» Григория Константинопольского это действительно прощание — причем не только с забубенной киношной матушкой-Россией, ненароком давящей вусмерть своих детей во сне, но и с вульгарно-социологическим прочтением гоголевской поэмы, которым так грешит школьная программа. Не забываем, что Гоголь задумывал три части «Мертвых душ» как аналоги дантовского «Ада», «Чистилища» и «Рая». Писатель не успел воплотить последних двух пунктов, но за него это сделал Григорий Константинопольский, не забыв, как ни странно, и о Рае, дарующем подзабытое чувство беспредельного катарсиса…
Денис Ступников
