Все три российских фильма, представленные в конкурсе 37-го ММКФ, принадлежат к синтетическим жанрам, которые вновь, похоже, расцветают в нашем кино.
Комментирует АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
"Арвентур" создан Ириной Евтеевой с помощью рукотворной комбинированной техники, которая разрабатывается ею давно и поражала еще до расцвета полнометражной сюжетной анимации. В фильме, название которого взято из фантазий Александра Грина, тоже есть сюжет, и не один, а целых два. Первый — из жизни голодающего Петрограда 1921 года, где подходит к финалу Серебряный век и недобитые декаденты ищут спасения в мечтах о прекрасном искусстве. Второй — из мифологической истории императорского Китая, в котором, как во все времена, художники обладали неформальной властью. Кино, не стесняющееся своей красивости, зовет в иллюзорный мир минувших эпох, как это случалось порой и в советском кино. Тогда это выглядело очень авангардно — как реакция на опостылевшую социалистическую прозу жизни, а противовес ей виделся в изящной и благородной стилистике ретро. Сейчас и ретро, и авангард одинаково принадлежат прошлому, а их совмещение само по себе рождает ностальгический эффект.
Чувство ностальгии странным образом возникает и на просмотре фильма Александра Миндадзе "Милый Ханс, дорогой Петр". Хотя, казалось бы, по чему ностальгировать — по тоталитаризму? Сюжет разворачивается в самый канун войны и сталкивает представителей двух тогдашних европейских сверхдержав — СССР и Германии, слившихся в показной дружбе перед смертельной схваткой. Уже на уровне сценария этот проект подвергся идеологическим санкциям, однако чудом был реализован практически в первозданном виде. Хотя в заглавие фильма вынесены немец и русский, большая часть действия замкнута в немецкоязычной среде специалистов-инженеров, командированных на советский завод. Они напрочь потеряны в чужой стране, где почти нет контакта с загадочными аборигенами. Но и внутри немецкой колонии царит климат клаустрофобии: острые споры, эротическое напряжение и нюансы отношений не отменяют чувства, будто все герои — пленники, связанные одним трагическим узлом большой истории. Ностальгия возникает потому, что сегодня мы испытываем нечто подобное: от отдельного человека все меньше что-либо зависит, а личность размывается и растворяется в социуме, полном массовых ажитаций. Миндадзе вытаскивает своих героев из воронки времени и приближает к нам, чтобы мы почувствовали их хрупкость и обреченность.
Третий российский фильм снят Андреем Прошкиным и называется "Орлеан": как и в случае "Арвентура", это вымышленный город и в каком-то смысле вымышленная страна, хотя географически и локализованная в алтайской степи. В отличие от сугубо визионерской и в высшей степени эстетской работы Евтеевой, Прошкин охотно использует грубую стилистику китча, можно даже сказать кэмпа, и чуть ли не впервые (если не считать некоторых опытов Балабанова) это грамотно выполнено на отечественном материале. Микромодель мира выстроена из трех рутинных персонажей — парикмахерши легкого поведения, хирурга и следователя, в чью жизнь вторгается маньяк-экзекутор, который на самом деле олицетворяет их грешную совесть. Актерская интуиция Виктора Сухорукова, Елены Лядовой, Виталия Хаева и лихо вписавшегося в звездный ансамбль Олега Ягодина позволяет воплотить гротеск, которым заряжен сценарий Юрия Арабова. "Орлеан" развивает тенденцию в новом российском кино, наметившуюся на "Кинотавре": синтез богоискательства и масскультуры. А это предполагает эволюцию высоких жанров, что в той или иной степени подтверждают и остальные конкурсные фильмы ММКФ.
