На фестивале «Вдохновение» показали спектакль «Waterlitz» известного французского уличного театра Generik Vapeur. За 19-метровой конструкцией из морских контейнеров, превратившейся в гигантского робота-трансформера, на ВДНХ наблюдала Алла Шендерова.
Generik Vapeur переводится как «парогенератор». В 1984-м рок-певица Кати Абрам и режиссер Пьер Бертело создали в Марселе уличный театр, слоган которого «такой же уличный, как общественный транспорт» сочетается с другим, куда более амбициозным: «театр высокого полета».
Летать в этой труппе и правда умеют — на сайте 20 исполнителей скромно названы «актерами-техниками», хотя куда правильнее было бы назвать их актерами-акробатами. Они способны обжить любой урбанистический пейзаж, существовать в перформансе, видеоарте, уличном шествии, сочетая сложные и опасные трюки с простыми клоунскими репризами.
Так, в 2013-м Generik Vapeur прошагал по старинным улицам Авиньона, катя перед собой цветные бочки и извлекая из них барабанную дробь. Бочки то собирались в огромную башню, то почти обрушивались на толпу, а клоуны с синими лицами угощали почтенную авиньонскую публику пучками салатных листьев — их надо было выкусить прямо из зубов актеров, сначала испачкавшись в их синем гриме.
С такими театрами, сочетающими исконные уличные традиции с высокими технологиями и безукоризненным вкусом, Москва впервые познакомилась в 2001-м, во время Всемирной театральной олимпиады. Тогда казалось, они несли в себе какую-то неслыханную свободу. Начав вспоминать, легко можно привести примеры, как те незабываемые гастроли (команда Чеховского фестиваля, одного из главных «зачинщиков» олимпиады, продолжала уличную программу еще несколько лет), а главное, их атмосфера повлияли на развитие российского театра вообще. Потом этот уличный демократизм незаметно кончился, как кончилось и многое другое.
Сегодня, даже несмотря на происходившее во время недавнего мундиаля, довольно трудно представить, что по улицам Москвы опять без жестких полицейских кордонов пойдут толпы циркачей, перформеров и просто фриков, а улыбчивая публика примкнет к шествию, на ходу перенимая их повадки. И потому смотреть на роскошного робота — главного персонажа «Waterlitz» — немного грустно.
Хотя, конечно, грустная ирония заложена в самом спектакле, недаром же в его названии смешаны два грандиозных сражения, ставшие символами триумфа и кровавых потерь Наполеона.
Помня об этом, сюжет «Waterlitz» можно пересказать так: овладевшее множеством технических чудес, но проигравшее самому себе какую-то важную битву человечество вновь вспоминает свою историю. Начиная от древних папоротников (они проецируются на тело 19-метрового колосса), вокруг которых летает птеродактиль (настоящий летательный аппарат, машущий крыльями), к древним глиняным божествам (опять проекция), силуэтам египетским фараонов — и так постепенно добираясь до XX и даже XXI века. Тут по воздуху проплывает то ли крейсер, то ли подлодка, а на тело робота проецируются, как колода карт, лица великих диктаторов и политических лидеров, включая президента РФ.
Но карты быстро исчезают, а робот, опять с помощью проекции (видеоарт Кевина Моризура), начинает приплясывать, на его лице зажигается единственный глаз или жадный рот. Потом весь робот превращается в гигантский зеленый штрих-код. А то вдруг стенки контейнеров, из которых он сложен, приподнимаются, выпуская бесстрашных актеров, раскачивающихся на тросах, скидывающих вниз кучу картонных коробок и вообще егозящих по телу истории как только можно. Их голосами становятся артисты и музыканты, расположенные на небольшой высокой эстраде справа от гиганта. Они сначала напоминают, что по сравнению с историей Земли век прогресса всего лишь секунда. Потом произносят абсурдные, в стиле Хармса, тексты о сперме огромной лягушки, которую проглотил кто-то тоже огромный.
В самом деле, а о чем им говорить, дойдя до наших дней: о том, что люди хотели побороть голод, а в результате превратили пищу в отраву? Побороли эпидемии, но возникли новые? Думали, что избавились от ненависти и дискриминации, но их стало только больше?
Так что пусть уж гигантский робот танцует под звуки шотландской волынки — а мы, засняв его смартфоном, возьмем паузу, выпустим пар и будем думать.
