У картины «Поклонение агнцу» братьев ван Эйк, также известной как Гентский алтарь, трудная судьба: с ней произошло все плохое, что только может случиться с произведением искусства. Она горела, ее подделывали, похищали, распиливали, подвергали цензуре. Ее реквизировал Наполеон, за ней охотились в годы Первой мировой войны, ее продал нечистый на руку священник. Ее несколько раз похищали во Вторую мировую — вожди Третьего рейха считали, что она поможет им выиграть войну. По числу краж — их было семь — Гентский алтарь значительно опережает второе полотно в рейтинге — один из портретов Рембрандта, который крали «лишь» четыре раза. Всего же алтарь был в центре как минимум 13 преступлений.
СЕРГЕЙ МАНУКОВ
Графический путеводитель по христианству
Многие авторитетные искусствоведы и историки считают «Поклонение агнцу» самой важной картиной за всю историю живописи. Это первая большая картина, написанная маслом. Масляные краски позволили Хуберту и Яну ван Эйкам прописать все в мельчайших подробностях. Чего стоит, к примеру, свет, отражающийся в глазу лошади, или отдельные волоски, которые можно различить в бородах пророков, или грязь на ноге паломника.
Гентский алтарь наполнен католическим мистицизмом. По нему можно изучать историю христианства — от Благовещения до распятия Христа и агнца на алтаре, кровь которого стекает в Святой Грааль.
Как следует из надписи на раме Гентского алтаря, работу над этим грандиозным многоярусным полиптихом около 1417 года, а возможно, и несколькими годами ранее начал Хуберт ван Эйк, проживший несколько последних лет в Генте. После его смерти в сентябре 1426-го работу продолжил Ян ван Эйк, младший и наиболее известный из братьев, считающихся родоначальниками Северного Ренессанса. Хуберт, скорее всего, разработал композицию картины, а саму роспись двух десятков дубовых панелей сделал Ян ван Эйк с помощниками.
Это была первая крупная работа Яна ван Эйка. Надпись «величайшим из всех», относящуюся к Хуберту, и «вторым в искусстве», которая относится к Яну, сделал младший из братьев.
Алтарь заказал богатый бюргер Йос Вейдт для гентской церкви Святого Иоанна Богослова (после 1540 года она стала собором Святого Бавона). В капелле жены Вейдта и был выставлен алтарь, освящение которого состоялось 6 мая 1432 года.
Церковный створчатый алтарь (алтарь-складень), в центре которого находится описанное Иоанном Богословом поклонение агнцу, с первых дней привлекал толпы паломников. Им восхищались все. Например, Альбрехт Дюрер и король Испании Филипп II, который заказал Яну ван Эйку копию в натуральную величину вместе с «Портретом четы Арнольфини», к слову, первым в Европе парным портретом.
В том, что «Поклонение агнцу» вызывало такое восхищение и внимание, нет ничего удивительного. Поражает в нем все, начиная от размеров — 3,4х4,6 м в раскрытом виде,— до гигантского объема информации. Поскольку в те времена художники чаще всего получали деньги в зависимости от количества нарисованных людей, можно представить, каким был гонорар за Гентский алтарь.
При этом выдержано портретное сходство с «оригиналами», в том числе и в случае с единственным язычником — Вергилием, увенчанным лавровым венком. Все они движутся к алтарю, расположенному в центре картины, на котором стоит жертвенный агнец, символизирующий Иисуса Христа.
Общий вес Гентского алтаря приближается к двум тоннам. Увидеть внутреннюю часть, состоящую из 12 панелей, можно только по религиозным праздникам. Большую часть времени алтарь закрыт. На восьми внешних панелях изображены Благовещение, спонсоры с их ангелами-хранителями и два Иоанна — Богослов и Креститель.
Внутри, кроме собственно сцены поклонения агнцу, изображены еще и Адам с Евой и ангелами, Бог Отец с Девой Марией и Иоанном Крестителем по бокам, процессии отшельников и пилигримов, а также воинов (Воинство Христово) и Праведных судей.
Первый столетний юбилей Гентский алтарь отметил скромно и спокойно. Бурная жизнь шедевра началась во второй половине XVI века. К тому времени слава о произведении братьев ван Эйк уже гремела по всему континенту.
В 1566 году, во время Реформации, кальвинисты, выступавшие против католического идолопоклонства и роскоши, решили сжечь знаменитую картину. Они выбили бревном двери собора Святого Бавона, но алтарь не нашли. Его предусмотрительно спрятали незадолго до прибытия толпы фанатиков. Следующие 18 лет он хранился в укрепленной городской ратуше Гента.
Веком позже опасность подкралась с другой стороны — «Поклонением агнцу» заинтересовалась цензура. В 1781 году Иосиф II, император Священной Римской Империи, в состав которой входила и Бельгия, приехал в Гент полюбоваться шедевром Северного Ренессанса. Картина полностью оправдала его ожидания, но пуританский характер императора восстал против наготы Адама и Евы. Присутствовавший на экскурсии мэр Гента испугался конфискации картины и велел отнести Адама и Еву в соборную библиотеку. До середины XIX века, когда нагие Адам и Ева вернулись в собор Святого Бавона, их заменяли копии, на которых их наготу закрывали медвежьи шкуры.
После Французской революции Гентский алтарь захватили французы, оккупировавшие Бельгию. В 1794 году центральные панели алтаря перевезли в Лувр, который незадолго перед этим сделали музеем.
Антуан-Александр Барбье, входивший в комиссию, которая собирала произведения искусства в церквях и монастырях, с гордостью заявил в Национальном конвенте: «Наконец эти шедевры попали в здание свободы и священного равенства, во Французскую республику».
Французский «плен» продлился недолго. После разгрома Наполеона картины вернулись в Гент. Король Людовик XVIII вернул их сразу после коронации в 1815 году, желая отблагодарить жителей Гента, где он прожил три месяца до битвы при Ватерлоо.
18 декабря 1816 года викарий собора Жак-Иосиф Ле Сюре, воспользовавшись отъездом епископа, продал «гнилые доски», как он их назвал,— две панели с ангелами и четыре с праведниками. Столичный старьевщик Ламберт Жан Ньивенхёйс купил картины за 3 тыс. гульденов ($3,6 тыс. в сегодняшних ценах) и тут же перепродал картины берлинскому коллекционеру Эдварду Солли за 100 тыс. Ле Сюре, утверждавшего, что вырученные деньги он хотел направить на ремонт собора, даже не наказали.
В 1821 году хозяином шести панелей стал король Пруссии Фридрих Вильгельм III, купивший всю коллекцию Солли, состоявшую почти из 3 тыс. произведений искусства. Он собирался открывать Прусскую национальную галерею и хотел, чтобы она соперничала с Лувром.
Немцы «отличились» в 1894 году. Для того чтобы можно было одновременно видеть «Иоанна Крестителя» и «Праведных судей», написанных на одной панели с разных сторон, они распилили боковую панель на две части.
Дирекция Музея кайзера Фридриха в Берлине, где хранились картины братьев ван Эйк, мечтала заполучить и вторую половину Гентского алтаря. Их мечта едва не сбылась в годы Первой мировой войны. Специальная команда бросилась в собор Святого Бавона, но немцев опередил каноник Ван де Гейн. Он вывез шесть панелей на телеге старьевщика и спрятал их в доме одного из прихожан, жившего неподалеку от собора.
Оккупантам де Гейн сказал, что картины вывезены в Англию. Он даже представил заранее приготовленное письмо за подписью министра юстиции Бельгии Проспера Булле, в котором сообщалось, что картины погружены на английский корабль и благополучно отправились через пролив.
Осенью 1920 года «немецкие» панели вернули в Гент. На их месте в берлинском музее появилась табличка: «Отняты у Германии по Версальскому договору».
Открытие Гентского алтаря произошло при огромном стечении народа 6 ноября 1920 года. Впервые за 126 лет гентцы могли увидеть шедевр Хуберта и Яна ван Эйков в его первозданном виде, включая нагих Адама и Еву.
В этот раз жители Гента и гости этого старинного города могли любоваться «Поклонением агнцу» почти полтора десятилетия.
Утром 18 февраля 1934 года бельгийцы узнали страшную новость о гибели в горах короля Альберта I. Через две недели королевство потрясли банкротства двух крупнейших банков, в результате чего тысячи граждан лишились сбережений.
Атмосферу всеобщего уныния, охватившую королевство, подогревала пресса. В религиозной жизни общенациональная депрессия проявилась явлением десятков пророков, якобы видевших Деву Марию. Последним актом бельгийской трагедии стала кража картин Гентского алтаря...
Исчезновение
По утрам у сакеллария собора Св. Бавона Оскара ван Бушата, отвечавшего за церковное имущество и финансы, всегда было много работы. Он должен был зажечь свечи, позвонить в колокол и открыть двери для подготовки к утренней службе. Придя на работу рано утром 11 апреля 1934 года, он обнаружил, что двери не заперты.
Бушат в панике бросился в ризницу, где хранились драгоценности и предметы поклонения, и облегченно перевел дух: все было на месте. Ложная тревога, подумал он и вернулся к своим повседневным обязанностям. Около семи часов утра Бушат вошел в часовню Йоса Вейдта, где находился Гентский алтарь. Алтарь был закрыт гигантским занавесом, защищавшим его от солнечного света и пыли. Сначала Оскар приготовил билеты и разложил почтовые открытки и фотографии для туристов. Затем поднял занавес и обомлел. Панели с Иоанном Крестителем и Праведными судьями исчезли.
Новость о краже национального достояния быстро распространилась по городу. К восьми часам около часовни Вейдта собрались не менее полутора тысяч гентцев. Священники беспомощно смотрели, как они бродят по часовне, уничтожают следы преступников.
Ни священники, ни полиция даже не попытались оградить место преступления от посторонних и сохранить улики. Стражи порядка вели себя на удивление беспомощно. Они даже не сфотографировали место преступления и не сняли отпечатки пальцев и следы ног.
Вместо того чтобы заняться осмотром,
Так же странно повели себя федеральные полицейские, приехавшие в собор вскоре после ухода их местных коллег. Увидев толпу, они принялись безучастно наблюдать за происходящим.
О краже картин было сообщено во все порты и на все железнодорожные вокзалы королевства, а также в другие европейские страны. Теперь полиции нужно было ждать, когда похитители дадут о себе знать. Ждать пришлось три недели.
1 мая Гентский епископ Йозеф Копьетерс получил первое из 13 писем с требованием выкупа за подписью некого D.U.A. Он требовал миллион бельгийских франков непомеченными купюрами из разных пачек. Деньги следовало завернуть в упаковочную бумагу и запечатать печатью Гентской епархии. В случае согласия епископ должен был дать в разделе объявлений Le Derniere Heure объявление: «D.U.A., мы принимаем ваши условия».
Прокурор Франц де Хим, занимавшийся этим делом, отказался платить деньги. По его совету епископ должен был дать в газету нужное объявление, но добавить, что требуемая сумма слишком велика.
Через несколько дней пришло новое письмо. Похититель угрожал разрезать картины и вернуть их по кусочкам. Де Хим и Копьетерс решили притвориться, что согласны выполнить требование, но предложили сначала вернуть картину с Иоанном Крестителем.
29 мая епископу принесли третье письмо: «Мы прочитали ваш ответ в газете за 25 мая и надеемся, что вы сдержите слово. Свои обязательства мы выполним».
В конверте лежала квитанция камеры хранения Северного железнодорожного вокзала Брюсселя. Прокурор и епископ в сопровождении нескольких полицейских помчались в столицу и получили в вокзальной камере хранения длинный плоский сверток, в котором лежал «Иоанн Креститель». Сверток принес мужчина лет пятидесяти, но описать его служитель камеры хранения не сумел.
Примерно в это же время неизвестный мужчина на исповеди в антверпенской церкви Святого Лаврентия попросил священника Анри Мулепаса от имени известной в королевстве семьи тайно доставить письма.
1 июня епископ Копьетерс получил очередное письмо, в котором объяснялось участие отца Мулепаса в передаче денег. В конверте находилась разорванная по вертикали страница газеты — что-то вроде пароля.
Прокурор де Хим отвез отцу Мулепасу запечатанный печатью епархии сверток с деньгами, завернутыми в коричневую упаковочную бумагу, предварительно вручив получателю свою половинку газетной страницы.
14 июня к церкви Святого Лаврентия подъехало такси. Водитель постучал в дверь дома священника и попросил отца Мулепаса показать его половину газеты. Половинки газет совпали, шофер взял сверток с деньгами и уехал.
Де Хим решил не рисковать и вместо миллиона положил в сверток две десятитысячные и пять тысячных купюр, предварительно переписав их номера в надежде, что похитителя удастся вычислить по деньгам.
Похититель был крайне недоволен, но угрозу уничтожить «Праведных судей» выполнять не торопился. Переписка между ним и епископом Копьетерсом продолжалась еще несколько недель, но переговоры не сдвинулись с мертвой точки. Де Хим тоже не торопился, считая, что время на его стороне. Он отвергал все требования похитителя и ждал его ошибки. Прокурор был уверен, что вор не тронет картину.
Финансист D.U.A.
Однако в отношении времени гентский прокурор ошибался. 25 ноября 1934 года финансист Арсен Годертье, человек с густыми навощенными усами и слабым зрением, потерял сознание на митинге Католической партии в Дендермонде. Годертье был истинным католиком. Он активно занимался благотворительностью, много помогал местной церкви, основал «Христианскую службу здравоохранения» и ряд других благотворительных организаций.
Годертье перенесли в дом его деверя Эрнеста ван де Дюрпеля, который жил в Дендермонде, и срочно вызвали врача. У финансиста случился сильный сердечный приступ, состояние было крайне тяжелым. В комнату зашел священник, но больной сказал, что совесть его чиста, а потому священник может уйти. Едва за ним закрылась дверь, как Арсен Годертье едва слышно попросил позвать своего адвоката Жоржа де Воса.
Де Вос вышел из комнаты через 15 минут, явно потрясенный услышанным. Не сказав никому ни слова, он бросился к машине и отправился в дом финансиста, который находился в 13 км от Гента. Вбежав в дом, он поднялся на второй этаж, где находился кабинет хозяина.
Но адвокату было не до того. Он открыл ящик стола и после недолгих поисков достал папку, на которой было написано: «Взаимность». В папке лежали письма епископу Копьетерсу, написанные под копирку и содержавшие требования выкупа за «Праведных судей». Каждое письмо было подписано D.U.A.
Как позднее выяснилось, Арсен Годертье решил открыться не священнику, а адвокату: «Я один знаю, где находится "Поклонение агнцу". Информация о тайнике в правом ящике стола в моем кабинете в папке "Взаимность"». Годертье хотел еще что-то сказать, но испустил дух.
Тщательный обыск стола ничего не дал. Единственной уликой, похоже, было полное жалоб бессвязное письмо епископу, которое Годертье не успел отправить.
Поведение адвоката де Воса в тот вечер вызывает много вопросов. Ничего не сообщив стражам порядка, он отправился к коллегам — районному прокурору, президентам двух апелляционных судов и уже знакомому нам Францу де Химу. Компания решила провести собственное расследование. Причина, по которой они сохранили все в тайне, до сих пор остается загадкой. Никто из них не был наказан за сокрытие важной для полицейского расследования информации.
Обыск дома Годертье снова ничего не дал, по крайней мере «Праведных судей» коллеги де Воса не нашли. Однако и бесполезным его назвать нельзя. Удалось найти фальшивый паспорт на имя Арсена ван Дамма, а также квитанцию камеры хранения железнодорожного вокзала в Генте. В ячейке хранилась пишущая машинка Royal, на которой Арсен Годертье печатал письма. Он взял ее напрокат в магазине недалеко от собора. Вместо того чтобы приобщить машинку как улику к делу, магистраты напечатали на ней свои собственные рапорты и… благополучно забыли о ней.
Позднее в доме Годертье нашли несколько странных чертежей, которые могли быть ключом к тайнику, и три ключа: один от гаража, где Арсен держал свою машину, символ преуспевающего финансиста в начале тридцатых годов,— американский Chevrolet; второй — от сейфа в банке Credit Anversois, где не было ничего интересного; и третий, маленький ключ, который, как выяснилось через много лет, подходил к замку дверей, ведущих на хоры в соборе.
Сыщики-любители также выяснили, что через несколько дней после пропажи картин Годертье открыл новый банковский счет, на который положил 10 тыс. франков.
Напрашивалась версия, что Арсен Годертье и был тем самым D.U.A., который украл из собора Святого Бавона картины. Однако мотива для этого преступления у финансиста не было. В деньгах он уж точно не нуждался: на момент смерти на его банковском счете лежало 3 млн франков. Он был тесно связан с католической церковью Гента, много помогал ей материально, т. е. был человеком, который жертвует деньги церкви, а не берет их у нее. К тому же его физическая форма не позволила бы ему украсть две большие картины длиной 149 см и шириной 49,5 см. Брокер был мужчиной полным, явно не атлетом и в довершение ко всему еще и очень плохо видел.
Хотя магистратов и нельзя было назвать в полном значении этого слова дилетантами, вели они себя как самые последние любители. Они допустили много ошибок. Например, не допросили де Воса, доктора Ромейна де Кока, осматривавшего Годертье перед смертью, и отца Либертуса Борно, который предлагал его исповедовать. Они не поговорили с женщиной, которая проходила той ночью мимо собора с сестрой и племянницей и увидела на углу улицы машину. Она даже запомнила часть номера, но машину никто не проверил. Женщину также удивил тонкий лучик света в окнах часовни Вейдта.
Магистраты не сходили в местное почтовое отделение, через которое приходили письма с требованиями выкупа. Они не сняли отпечатки пальцев ни с одного из 13 писем. К счастью, они обстоятельно побеседовали с мадам Годертье, которая призналась, что муж как-то странно говорил о Гентском алтаре. «Если бы мне поручили поиски алтаря,— как-то сказал он,— то я бы начал их не с собора, а за его стенами».
В другой раз она услышала, как Арсен бормотал что-то о том, что картину не украли, а перенесли в другое место. Через несколько десятилетий, кстати, выяснилось, что схожее признание Арсен Годертье сделал коллеге на работе: «Если вы что-то переносите в другое место, это не кража».
Добавил загадок и сын Годертье, 13-летний Адемар, который умер через год после закрытия дела в 1937 году.
Особое внимание привлекла одна из фраз неотправленного письма Арсена Годертье: «"Праведные судьи" находятся в таком месте, откуда ни я, ни кто другой не смогут их достать так, чтобы не привлечь к себе внимания».
Эта фраза убедила полицию, что картины спрятаны в каком-то видном месте. В первую очередь в связи с этим приходит в голову собор Святого Бавона, однако поиски в соборе ничего не дали.
Таинственная машина и немецкий след
В ночь кражи «Иоанна Крестителя» и «Праведных судей» Цезарь Эркус воровал сыр в магазинчике через дорогу. Примерно в час ночи 11 апреля 1934 года он заметил у собора Святого Бавона черную машину, около которой нетерпеливо ходил высокий мужчина. Эркус спрятался и принялся наблюдать. Через несколько минут из собора вышел человек с большим свертком под мышкой. Он положил его на заднее сиденье. Водитель вставил ключ в замок зажигания, но двигатель заурчал и замолчал.
Цезарь Эркус подошел к машине и предложил помощь. Водитель и пассажир посоветовали ему идти своей дорогой. В этот момент мотор завелся, и машина рванула с места.
Но воришка успел заглянуть в машину и узнал одного из пассажиров — это был Полидор Прим, контрабандист из Гента. Личность второго до сих пор не установлена. Не исключено, что это был Арсен Годертье, но непонятно, как он мог в одиночку достать картины из алтаря.
Эту историю Цезарь Эркус рассказал полиции в 1947 году, когда его арестовали за кражу. Никто не знает, видел ли он в ночь кражи черную машину или не видел. Эркус был мошенником, и причин для того, чтобы соврать, у него было достаточно. За такое сенсационное признание он мог, например, надеяться скостить себе тюремный срок.
Много лет спустя стала известна информация, позволившая считать, что о загадочной машине Цезарь Эркус не соврал. В ту же самую ночь примерно в том же месте шум машины слышал лавочник.
Как бы то ни было, полиция по доброй старой традиции ничего не предприняла в связи с показаниями Эркуса. Возможно, стражи порядка в 1947 году не хотели вновь открывать давнее дело. К тому же тогда уже было известно, что «Праведных судей» искали и немцы, и тоже безрезультатно.
В начале Второй мировой войны бельгийское правительство решило спрятать Гентский алтарь на юго-западе Франции, в замке По. В 1942 году алтарь забрали немцы. Гитлеровцы были уверены, что картины, не так давно висевшие в Берлине, по праву принадлежат им.
Следующим пристанищем алтаря стал замок Нойшванштайн в Баварии. В конце войны картины перевезли в Австрию и спрятали в соляных шахтах в Альпах вместе с другими произведениями искусства, награбленными немцами в завоеванных странах. Шахты хотели взорвать, но американцы успели спасти картины, включая Гентский алтарь. Об этом в 2014 году был снят фильм «Охотники за сокровищами», главные роли в котором сыграли Джордж Клуни и Мэтт Деймон.
Министр пропаганды Йозеф Геббельс приказал обер-лейтенанту Генриху Кону из управления по защите памятников искусства найти «Праведных судей», которые были важнейшей частью алтаря. Кон отправился в Гент. Он допросил десятки человек, включая семью Годертье и Жоржа де Воса. К слову, вскоре после допроса де Вос, ставший к тому времени сенатором, скончался в кинотеатре по неизвестным до сих пор причинам.
Несмотря на все усилия, Генрих Кон так и не нашел «Праведных судей». Неудача стоила ему жизни — в качестве наказания его отправили на фронт, где он и погиб.
Комиссар Мортье, расследовавший кражу картин, в 1963 году ездил в Германию, где встречался с вдовой обер-лейтенанта. Она разрешила ему скопировать 176 страниц записей мужа по этому делу. Кон был уверен, что картина спрятана где-то в соборе. Однако тщательный обыск собора не принес результатов.
Комиссар Карел Мортье, начальник гентской полиции в1974–1991 годах, внес огромный вклад в поиск «Праведных судей». Он занимался этим делом в свободное от работы время несколько десятилетий. Мало того, Мортье, которому далеко за восемьдесят, продолжает искать картину и сейчас. Именно он обнаружил в архивах папки с признанием Эркуса и рапорт Генриха Кона начальству. За долгие годы Мортье собрал много информации по делу, которая заключена в папках, занимающих на его полках восемь метров. Комиссар нашел многое, но не нашел главного — картины.
За время поисков у Карела Мортье сложилось стойкое впечатление, что кто-то явно пытался замести следы.
Арсен Годертье знал много влиятельных людей, включая священнослужителей. Достаточно сказать, что он, например, учился в одной школе с епископом Копьетерсом. Группа богатых католиков, согласно «церковной» версии, вложила в какое-то рискованное дело большие деньги и все потеряла. Затем они при помощи гентской полиции украли картины в надежде, что правительство заплатит выкуп.
Эта версия объясняет поведение похитителей, которые вели себя как дилетанты, начитавшиеся детективов. Объясняет она и пиетет, с которым они относились к «Праведным судьям». К примеру, они угрожали разрезать панель на части, чего не сделали, но ни разу не угрожали продать ее на сторону. С поисками покупателя проблем бы не возникло. Они, конечно, хотели, чтобы «Иоанн Креститель» и «Праведные судьи» вернулись на свое прежнее место. Не исключено, что поэтому Годертье и считал, что картины не украдены. Какая же это кража, если они находились в руках служителя церкви, который о них заботился.
Конечно, в этой версии есть немало нестыковок. Скептики, например, обратили внимание на сумму выкупа. Миллион франков — незначительные деньги, потому что связанные с церковью инвесторы должны были потерять значительно больше и запросить больше миллиона.
Любовь и долг
Версия с инвесторами, укравшими алтарные панели, кажется малоправдоподобной, но у этого громкого дела хватает и более экзотических объяснений. Например, существует версия, согласно которой «Праведные судьи» спрятаны в могиле короля Альберта I под Брюсселем. Некоторые считают, что письма Годертье с требованиями выкупа скрывают секретный шифр, который раскроет место нахождения картины. Не обошлось, естественно, и без тамплиеров. Охотники за Святым Граалем из нацистской Германии были уверены, что картина содержит скрытую карту сокровищ, которая может привести к Орудиям Страстей Господних — гвоздям, бичу и прочим предметам, использовавшимся при распятии Иисуса Христа.
«Мне пришлось иметь дело с самыми невероятными версиями»,— признался однажды комиссар Мортье журналисту брюссельской газеты De Morgen.
Самая большая проблема заключается не в отсутствии мест для поисков картины (комиссар Мортье, например, проверил не менее 350 возможных тайников), а в их обилии. Чаще всего «Праведных судей» ищут в соборе Святого Бавона, который после Второй мировой войны обыскивали как минимум шесть раз. Карел Мортье, например, искал картину при помощи рентгеновских лучей, но, увы, найти ее не удалось даже на глубине 10 метров.
В 1995 году кто-то даже выкопал череп Арсена Годертье и попытался допросить его на спиритическом сеансе. Череп, конечно, ничего не сказал.
Если говорить об экзотике, то следует вспомнить и о копии, которая без малого восемь десятилетий заменяет оригинал в алтаре.
В 1938 году к министру внутренних дел Бельгии Октаву Дирксу обратился адвокат, утверждавший, что он представляет владельца «Праведных судей», имени которого не знает. Анонимный владелец оценил картину в полмиллиона франков. Премьер-министр, к которому обратился главный бельгийский полицейский, предложение отклонил.
Через год реставратор Джеф ван де Фекен начал писать копию «Праведных судей». Сходство удивительное, но есть и маленькие различия: лицо одного из судей не спрятано за меховым воротником, как у ван Эйка, у другого судьи — лицо короля Леопольда III (время правления — 1934–1951 годы), на руке одного из всадников отсутствует кольцо.
Считается, что ван де Фекен начал писать копию по собственной инициативе. По крайней мере, ни Гентский епископ, ни другие церковные иерархи к нему с такой просьбой не обращались. Еще подозрительнее, как считают конспирологи, что он начал работать над картиной, которую писал на дверце старинного шкафа, через считаные месяцы после провала очередной затеи с выкупом. Не был ли ван де Фекен анонимным клиентом адвоката, обратившегося к главе бельгийского МВД? Не имел ли он доступ к оригиналу, которым и пользовался в процессе работы?
Таинственности копии «Праведных судей» добавляет и четверостишье на фламандском языке, написанное реставратором на оборотной стороне картины:
Я сделал это ради любви
И ради долга.
И чтобы отомстить за себя,
Я взял взаймы у темной стороны.
Дважды спаситель
В наши дни поисками «Праведных судей» занимается комиссар Йан де Кесел. Он тоже сделал важное открытие. Обыскивая церковь в Веттерене, родном городке Арсена Годертье, он нашел на пыльной стене резного леттнера (преграды, отделяющей часть нефа от хоров) очертания контура точно такого же размера, что пропавшая картина. Комиссар сделал вывод, что картина, вполне вероятно «Праведные судьи», висела в церкви Веттерена достаточно долго, чтобы вокруг нее собралась пыль.
Конечно, ее мог поместить там сам Годертье, но вероятнее всего, что это был каноник Ван де Гейн, тот самый, кто прятал от немцев алтарь в годы Первой мировой войны. Можно предположить, что, узнав о месте нахождения «Праведных судей» от самого Годертье на исповеди, он нашел картину и спрятал ее, чтобы уберечь от нацистов еще раз.
Эту версию подтверждает и коллаборационист Марк Виндерс, помогавший обер-лейтенанту Кону. Он рассказал комиссару Мортье, что Ван де Гейн нашел «Праведных судей». Может, так все и было, но это все равно не объясняет, почему Ван де Гейн не вернул картину после войны. Схожие нестыковки, кстати, можно найти во всех без исключения версиях.
Папка с надписью «Праведные судьи» в Генеральной прокуратуре Бельгии — одна из самых толстых. В ней более двух тысяч страниц, и их число постоянно увеличивается. В собор Святого Бавона и сейчас приходят сообщения о местонахождении картины. Все они проверяются, но результата пока нет.
