Накануне 10-й годовщины трагедии о Сергее Бодрове вспоминают актрисы, которые с ним дружили и работали, — Светлана Письмиченко («Брат»), Дарья Юргенс («Брат-2»), певица Ирина Салтыкова («Брат-2»).
Геологи утверждают, что лед на месте гибели режиссера Сергея Бодрова и его съемочной группы в Кармадонском ущелье будет таять не меньше 12 лет. А значит, есть шанс узнать хоть какие-то детали трагедии. Но, может, так ничего и не прояснится.
Да и нужно ли? Чтобы люди, которые любили Сергея, вновь пережили его потерю? Лучше хранить в памяти то, как Сергей говорил, улыбался, умел дружить, любил и радовался каждому дню.
Накануне 10-й годовщины трагедии о Сергее Бодрове вспоминают актрисы, которые с ним дружили и работали, — Светлана Письмиченко («Брат»), Дарья Юргенс («Брат-2»), певица Ирина Салтыкова («Брат-2»).
Светлана Письмиченко: «Для меня он где-то между небом и землей»
«В «Брате» мы снимались практически бесплатно. Сережа много кушал в перерывах. Он был крупненький, все время недоедал, и я потихоньку подсовывала ему свою порцию. Сережка был ненамного младше меня, но мне он почему-то казался подростком. Тогда он еще не был артистом. Я считаю, что его вообще открыл Леша Балабанов. Ведь Алексей долго искал актера на роль главного героя. И перевернул пол-Москвы, постоянно кого-то пробуя. А потом ему показали Сережу в записи. И, когда режиссер увидел на экране харизму Бодрова, совершенно не сочетающуюся с ролью справедливого убийцы — такого Робин Гуда, решение было принято. Это несоответствие и породило такой успех фильма. Сережа не подходил на роль жестокого человека, его хотелось любить. А в жизни он вообще был мягким, добрым и каким-то «не от мира сего». Он был неуклюжим и немного зажатым.
Наш главный эпизод мы снимали на знаменитой «Ватрушке», шел концерт Чижа, хотя, по сценарию, это должен был быть Бутусов. В Москве была осень, тепло, мы поехали на шоу в хорошем настроении. Но денег у Балабанова на кино не было, поэтому нас просто решено было поставить в толпу фанатов и снимать все как есть, в реальном времени.
Пока гримировались, концерт начался. Мы с Сережей сиганули в первый ряд, толпа тут же нас зажала. По сцене бегает оператор, а у меня такое ощущение, что сейчас раздавят насмерть. Потом группа все сняла и ушла, а мы с Сережей остались в толпе пьяных и обкуренных фанатов. И как оттуда выбираться — неизвестно. На самом деле это было страшно. И слезы в кадре у меня в глазах настоящие, я сразу жутко испугалась. У нас не было ни страховки, ни охраны, ни милиции рядом.
Сережа был крепким мальчиком, он решил прорваться. И фактически вытащил меня на руках. У меня было сломано ребро, все болело. Потом Бодров час сидел и нервно курил, повторяя: «Свет, опасная у нас профессия».
Работа с Сережей — типично балабановская история. Он же не любит снимать профессионалов. Бодрову режиссер обычно говорил несколько слов, тот тут же все делал. Никаких сложностей. «Вышел, встал, пришел, сказал!» Не было длинных репетиций и разборов. Леша нам всем доверял. Сережа, конечно, слушал актеров внимательно. Особенно Витю Сухорукова, из которого идеи лились, как из рога изобилия. Витя его поучал, на второй части даже сильнее. У Сергея было большое будущее, если бы Бог его не забрал. А Балабанов и Бодров были очень близкими друзьями. Я думаю, что Сережа — Лешино альтер эго. Несмотря на то что они очень разные, в душе Леша тоже герой в битве за справедливость. Для Балабанова 10 лет назад остановилась жизнь. И гибель Бодрова наложила отпечаток на его мировоззрение. Я помню, как они общались. Леша тоже человек таинственный. Он Сереже все время что-то нашептывал, громко они не разговаривали. Шур-шур, шур-шур... Люди не случайно соединяются. Они попали в мироощущение друг друга. И были счастливы.
Если честно, то Сережа был человеком закрытым, поэтому особо доверительных бесед у нас не случилось. Но я понимала, что он удивительный, он что-то «такое» в себе носил. В Сереже была тайна. Его что-то тащило в это ущелье. Да, это очень красивое место, но все гибельные места привлекают.
Была ли эта смерть фатальной? Я не знаю. Но, когда я иду в церковь, почему-то не могу поставить свечу за упокой Бодрова. Рука не поднимается. Для меня он где-то между небом и землей. Я не молюсь за него как за ушедшего.
Когда я узнала, что группа попала под ледник, сразу начала звонить Вите Сухорукову. У меня была настоящая истерика. Иногда я думаю: хотелось бы мне, чтобы останки группы Бодрова нашли? И понимаю, что нет. Пусть Сережа будет самолетом, который улетел в небо и остался там, не упав на землю».
Дарья Юргенс: «Сережа мне сразу показался своим человеком»
«Первый раз я увидела Сережу, когда Алексей Балабанов пригласил нас с мужем в гости на Новый год. Мы встречали 1999-й.
— Вам вместе работать, — сказал режиссер и показал на крупного парня: — Знакомьтесь.
Мы с Сережей проговорили несколько часов, и к концу общения у меня было такое впечатление, что я знаю его уже много лет. Помню, как он первый раз сказал мне: «Привет!» Глаза у него были очень добрыми. Сережа мне показался простым и «своим» человеком. Такое ощущение оставалось всегда. На съемках «Брата-2» мы уже стали близкими друзьями с Бодровым и с Виктором Сухоруковым.
…В Сереже никогда не было жесткости. Он был очень терпеливым и скромным человеком. И не мог ответить грубо, даже если его кто-то доставал. Помню, сидели в Москве после премьеры «Брата-2» в ресторане, а к Сереже пристала певица из группы «Маша и медведи». Она была поддатой и кричала: «Я хочу сыграть Настасью Филипповну в «Идиоте», ты будешь князь Мышкин». Я видела, что ему это неприятно, но отшить девушку он не может. А она наезжала и наезжала: «Что ты звездишь? Сними очки!» И я поняла, что Сережу надо спасать. Говорю певице: «Маша, пошли, поговорим с тобой как Настасья Филипповна с Настасьей Филипповной». Рассказала, что я в молодости тоже хотела сыграть эту роль. Я видела благодарные глаза Сережи, когда уводила надоедливую гостью. Сам он никогда не отказывал ни в автографах, ни в общении. И не шел на открытый конфликт. Сергей был мегапопулярен, но при этом не поймал «звезду». И никогда никому не показывал свое превосходство. Уже когда Бодров снимал в Питере «Сестер», он часто приходил к нам в Молодежный театр на Фонтанке на спектакли. Мы поддерживали отношения.
А на съемках он меня часто защищал. Помню, одна сцена долго не получалась. Нужно было сказать в кадр: «Fuck!» Это там, где ко мне пристает афроамериканец. Балабанов заставил дублей 10 сделать, но так и остался недоволен. Я расстроилась, сижу в вагончике, реву. Прибегает Бодров и говорит: «Дашка, ты сейчас так здорово сыграла! И жестко, и больно, и в глазах слезы, и безысходность». То же самое он повторил режиссеру. Только тогда Балабанов меня похвалил и сказал: «Ну вот видишь, как я ее домучил!» До этого Алексей меня не поддерживал.
Мы всегда собирались перед съемками, разбирали сцены. У меня это была только вторая картина, было сложно. И Сережа мне советы давал. Благодаря ему я преодолела свои зажимы.
В Америке мы подружились с русскими и украинскими ребятами-эмигрантами, которые нас всюду возили и многое показали. Очень часто бывали в джаз-клубах. Сережа любил музыку. И хотя свободного времени у него было мало, при каждой возможности Бодров вырывался на концерт.
Он был очень хорошим другом. Не представляю ситуации, в которой Сережа мог кого-то предать. Люди, которые с ним были близки, для него значили все. Для «своих» он мог сделать что угодно. Мне кажется, я стала для Бодрова «своей», как и Витя Сухоруков. Помню, Вите понравился какой-то свитер в магазине. Так Сережа это запомнил и, когда у Вити был день рождения, купил свитер и подарил ему. Точно так же было и с коричневым пальто Бодрова. На съемках оно Виктору очень приглянулось. Он ничего не говорил, но бросал на пальто взгляды. И Сережа пальто в конечном итоге ему презентовал. Сухоруков прибежал ко мне в номер прямо в обновке, в глазах у него стояли слезы.
Он умел и любить по-настоящему. Помню, как Сережа трогательно общался с женой Светой, как обожал свою дочку. Недаром же в фильме «Сестры» он снял Оксану Акиньшину и Таню Колганову. Они одного плана со Светой. Бодров видел жену во всех своих героинях, и это замечали окружающие. Семью он безумно любил, звонил постоянно, заботился, волновался.
…Помню, как услышала по радио сообщение, что группа Бодрова попала под сошедший ледник. Дальше были ужасные месяцы. Чернота. Сплошная чернота.
Я долго не могла о Сереже говорить, душили рыдания. Но больше всех переживал Алексей Балабанов. То, что сейчас с ним происходит, отзвук тех событий. У Леши что-то сломалось внутри. Он снял страшные фильмы «Груз 200» и «Кочегар». Ведь под лавиной погиб не только его лучший друг Сергей Бодров, но и целая команда родных людей из съемочной группы. У Леши почти ничего не осталось, и было такое ощущение, что его в этом мире почти ничего не держит. Однажды он сказал, что жизнь кончилась. Я испугалась...
А вообще, это счастье — встретить на своем пути такого человека, как Сережа. И счастье общаться с его друзьями. Рядом с Бодровым всегда были хорошие люди. И вряд ли его когда-то забудут те, кто любил».
Ирина Салтыкова: «Милый, тихий, спокойный
«Зазвонил телефон, я взяла трубку. На том конце провода представились: «Это режиссер Балабанов. Вы обо мне знаете что-нибудь?» Я говорю: «К сожалению, нет». Он сказал: «Я снимал такие-то фильмы, вы их видели?» Я опять: «К сожалению, нет». Он мне: «Когда я приеду в Москву, обязательно привезу вам мои фильмы, чтобы вы с ними ознакомились». Я отвечаю: «Хорошо, очень приятно». И тогда он говорит: «Я собираюсь снимать фильм «Брат-2» и очень хочу, чтобы вы сыграли у меня главную роль. Она маленькая, но главная». Я спрашиваю: «А вы уверены?» И Балабанов сказал: «Уверен. Я долго думал и все решил. Надеюсь, мы друг друга не разочаруем».
Он приехал в Москву, привез мне все свои кассеты. Посмотрел на меня и сказал: я не ошибся, именно вас я и искал. Я посмотрела все кассеты, потом позвонила ему, сказала, что фильмы замечательные. Прочитала сценарий. Он показался мне необычным, но я все равно не была до конца в себе уверена. Балабанов сказал: «Все решим на площадке. Теперь мне нужно познакомить вас с главным героем — Сергеем Бодровым. Вы не против, если мы к вам в гости заедем?» Я, конечно, была не против.
Они приехали ко мне домой: Бодров, Балабанов, привезли бутылку красного вина. Я накрыла на стол, выпили, пообщались. Была очень интересная беседа: о творчестве, о жизни. Часа три мы провели вместе. Бодров еще сказал: «Я думал, что Салтыкова такая пафосная звезда, а она оказалась хорошим человеком». Его как актера я на тот момент не знала, поэтому ответила только: «Вы очень приятные люди, мне было интересно с вами общаться». И мы расстались до начала съемочного периода.
Балабанов сразу сказал, что хочет снимать в моей квартире. А я не хотела. Я только что сделала ремонт, мне было бы некомфортно пускать в дом чужих людей, да и вообще не понимала, зачем это нужно. Он говорит: мы заплатим. Я ему объясняю, что дело не в деньгах: «Вы поищите что-нибудь другое, и если не найдете, тогда подумаем». Он перезванивает через две-три недели: «Ира, вам придется нас выручить. Мы так ничего и не нашли». И я согласилась — только благодаря тому, что эти люди мне были симпатичны.
Стали сниматься, все было здорово-весело. Очень прикольно. Сережа оказался очень порядочным парнем. Понятно, что на меня клевали все подряд, но он-то был семейный. Я даже удивилась: надо же, какой порядочный муж, мне бы такого.
Тогда вообще никто не понимал, что фильм «Брат-2» станет настолько популярным. Насколько я знаю, он даже перебил рекорд по сборам «Титаника» в нашей стране. Тогда же этого никто не знал. Все просто работали. Еще одно мое яркое впечатление — как все было дружно на съемочной площадке, как все друг другу помогали. Создавалось полное ощущение, что это настоящая семья. Я сказала на площадке такую фразу: «Конечно, это далеко не шоу-бизнес. Кино — это круто». Они меня поправили: «Нет, Ира, так классно только у нас». То есть атмосфера была приятнейшая. Не работа, а сплошное удовольствие.
Во многом так вышло из-за Балабанова. Я считаю, он просто гениальный режиссер. Он идеально чувствовал меня, Сережу. Во многих сценах я говорила ему: я бы так не ответила. А он мне: «Ир, надо так». То есть постоянно руководил нами, но делал это очень гармонично. Поэтому все и получилось.
Бодров держался как все люди, как нормальный человек. Милый, тихий, спокойный. Помню, только я замерзла — он уже несет какую-то куртку. Если сам пьет чай — обязательно предложит и тебе. У нас были сцены с поцелуями. Мне, как непрофессиональной актрисе, было необычно целоваться с неизвестным мужчиной, и я немного смущалась, но после этого смеялась.
Балабанов даже прикрикивал на меня: «Ира, прекрати смеяться!». А Бодров был настолько милым, что не прекращал смущаться. Только потом, когда мы уже снимали сцену на крыше, тоже с поцелуями, я сказала: «А можно повторить?» И Бодров ответил: «Я не против. Мы можем повторить это и без них».
После успеха фильма Бодров был максимально занят, мы почти не виделись, но при встречах он оставался таким же милым и добрым. Мы подолгу разговаривали, обязательно затрагивая тему фильма. Как здорово, что он стал таким популярным!
Никто из нас не заразился звездной болезнью. То ли все оказались слишком самодостаточными, то ли просто нормальными людьми. Вот и Сережа в своем характере никак не изменился.
...Когда случился Кармадон, это был, конечно, шок. И полное ощущение неверия. Ты же этого не видел, вот и воспринимаешь эту новость как миф, как какую-то ерунду. Уже потом, через какое-то время, я просто сделала вывод, что вот такая жизнь — непредсказуемая. И что это может случиться с каждым. Это какая-то судьба. Я знаю, что он должен был ехать туда раньше, но поехал позже из-за рождения ребенка. А потом именно в эти дни все и произошло. Как будто он все подсчитал. Но как тут помочь? Как это объяснить? Никак.Балабанов иногда звонит, мы разговариваем. На него эта трагедия, конечно, повлияла очень сильно...
Наш фильм я давно не видела, а вот мои знакомые пересматривают «Брат-2» и пять, и десять раз. Моя дочь тоже посмотрела. Сказала: классный фильм.
материал: Наталья Черных, Никита Карцев
