Говорят, русский человек умирает дважды: первый раз — за Родину, второй — когда слушает цыган. В прежние времена, если душа просила веселья, ехали к цыганам, чтобы под перебор гитарных струн, под переливы дивных голосов оторваться от земной жизни, воспарить ввысь.
На запрос «самая известная цыганка России» любой поисковик выдает портрет Екатерины Жемчужной — примы театра «Ромэн».
Черные волосы гладко уложены, брови дугой, лимонное платье подчеркивает яркость карих глаз. Я смотрю на нее и вижу ту самую Карму из картины Татьяны Лиозновой «Карнавал».
— Екатерина Андреевна, а к вам цыгане обращаются за помощью?
— Очень редко. Чаще пишут письма, чтобы я фотографию выслала с автографом. Но если бы обратились, я бы помогла. Надо помогать любому человеку, независимо от его национальности, если ты имеешь возможность. Это моя жизненная позиция. Вот сейчас случилось в поселке Плеханово под Тулой: снесли дома, семьи с детьми оказались на улице. Куда им идти? Мне кажется, не надо было отнимать у людей жилье. Мой зять Роман Грохольский занимался этим вопросом, он ведь возглавляет Национальный совет по культуре, искусству и социальной защите цыган России.
Если цыгане торгуют наркотиками, никто не будет их защищать. Мне не нравится, когда молодые люди не работают, бродяжничают. Они должны учиться, работать, а не скитаться. Мы с Георгием Николаевичем закончили ГИТИС и всю жизнь служим в театре «Ромэн».
— Вы мужа по имени-отчеству называете?
— Да нет, мы же так долго вместе. С шестнадцати лет. Скоро 55 лет будет, пролетели как один миг. Для меня он Гога, Гогуля. Цыгане не объясняются в любви. Это все тайна.
— Но женщинам ведь хочется услышать какие-то слова про любовь?
— Мы уже все знаем друг про друга. Мы вместе с утра до ночи. Не понимаю, как люди разных профессий живут вместе. Это и недоверие, и ревность. А здесь не пошутишь, хотя я понимаю, Гогуля был красавец. Но я не ревновала: девушки знали, что все попытки завоевать его сердце бесполезны. Он очень заботливый. Однажды на гастролях в Днепропетровске меня забрали в больницу с подозрением на аппендицит. Разрезали: все в порядке, но все равно удалили. Гогуля готовил мне на плитке в гостиничном номере диетические котлетки и приносил в больницу. Он прекрасно готовит, лучше, чем я.
— Цыгане ассоциируются с вольностью, свободой, а я слышала, что в ваших семьях строгие порядки.
— У цыган вольности не бывает. Цыганки не позволяют. Сейчас, конечно, многое меняется, все больше смешанных браков. У нас в театре были две актрисы — родные сестры, Ольга Николаевна и Александра Николаевна Кононовы. Одна стала женой Андрея Старостина, капитана команды «Спартак», а другая вышла замуж за драматурга Исидора Штока. Таборные цыганки, а вышли за таких ребят!
— А среди ваших родственников или друзей есть таборные цыгане?
— Нет. Их очень мало осталось, это уже «антиквариат». Но цыганская звезда кочевая зовет и манит. Наша национальность такая, Лена. Ну никуда не денешься! Живешь в домах, но тянет на природу, на свежий воздух. Для нас радость — сорваться с места, поехать в другой город, на те же гастроли.
— В советском паспорте был «пятый пункт». А вы когда-нибудь испытывали какие-то притеснения из-за национальности?
— Нет, никогда. Ну разве что в школе могли назвать «цыганочкой». Мы жили городской жизнью, я росла среди русских и таборных цыганок, которые ходят в этих наших пестрых одеждах, обходила стороной, боялась, что украдут. Мама моя раньше, когда напряжение было с этим вопросом, записалась русской. И когда мне пришло время получать паспорт, я рыдала: не хочу быть цыганкой! Так что по паспорту я русская. Мама потом говорила: Катя, как же так? Ты же боялась цыган, а сама пошла в театр «Ромэн»! Кстати, когда я туда поступала, мне сказали: «Как же мы вас возьмем? Вы же русская. В цыганский театр русских не берем!». — «А у меня папа цыган». — «Привезите свидетельство о рождении!» Тогда было строго.
— Вы с детства мечтали стать актрисой?
— Да, и моя мечта сбылась. Мои родители были музыкантами, мама дома часто играла на гитаре. Мама рассказывала, что ее папа, а мой дедушка, Илья Петрович, был придворный скрипач.
Я пела в школьном хоре, хотела поступить в театральный институт, но родители были против: актерская профессия тяжелая. Я говорила: «Мама, я стану звездой, дома мне ничего делать не придется, у меня будет прислуга!» Мы жили в маленьком городе Щекино Тульской области, и я после выпускных экзаменов поехала покорять Москву в одном платье, нейлоновых перчатках и туфлях на шпильках. Остановилась у родственников. В ГИТИСе провалилась, но поступила в Музыкальное училище имени Ипполитова-Иванова на вокальное отделение. Три месяца проучилась, а в декабре пришла в «Ромэн» посмотреть спектакль. Меня увидели, отвели к главному режиссеру Семену Баркану, и он сказал: мы вас берем!
— Интересно, а какая атмосфера цыганского театра? Тоже плетутся интриги, кипят страсти из-за распределения ролей, как это обычно водится за кулисами?
— Понятно, что ревность и зависть есть везде. Мне повезло. А другой актрисе, которая, возможно, ничуть не хуже, не повезло. Ничего не поделаешь — это уже судьба. По молодости у меня бывали обиды, если не давали роль, даже плакала порой, но этого никто не видел, а потом получалось так, что я всегда играла то, что мне хочется. Эта роль рано или поздно все равно приходила ко мне…
Я считаю, что это моя мамочка мне помогает, порой я словно ощущаю ее присутствие. Незадолго до смерти она взяла меня за руки и сказала: «Катечка, я так тебя люблю! Я буду молиться за тебя на том свете, чтобы, куда бы ты ни повернулась своим лицом, тебе были улыбка и везение!» Я смутилась: «Мам, ну что ты такое говоришь?»
— Слова оказались пророческими?
— Да, это так. Куда бы я ни заходила, двери мне всегда открыты. До смеха иногда доходило. Даже в Мосгорисполком милиционер пропустил без паспорта. Мне надо было решить квартирный вопрос, и я прошла в приемную заместителя Юрия Лужкова без записи. Опиралась на палочку: на гастролях в Воронеже упала на сцене — и сесть предложили, и бумаги подписали!
А звание народной артистки России я получила в Кремле из рук президента Бориса Ельцина. Это было 28 декабря 1999 года, за три дня до его ухода. В театре шутили: «Ну ладно, Жемчужной вручали в Кремле, а нам в подворотне звания давали!» Не в подворотне, конечно, а в Министерстве культуры, которое находилось за углом.
— Вы как-то сказали, что состоите в отдаленном родстве со Львом Толстым. Это правда?
— Шутка, конечно, но все возможно! Мы же земляки! Он жил в Ясной Поляне, а я из Щекина Тульской области. Муж меня обзывает «лимита» с ударением на последнем слоге. Он сам родился в Москве.
— Цыганский язык знаете?
— Конечно, но плохо говорю. Гога лучше знает. Он происходит из древнего цыганского рода.
— А в гадание верите?
— Я так думаю: что-то существует необъяснимое. Мама моя гадала, раскладывала на меня, а я к этому с юмором относилась: мы же пионеры были, комсомольцы. Она чувствовала, что у меня на душе, а я говорила: «Мамочка, все хорошо!» — не хотела ее расстраивать. Сама тоже порой доставала колоду, вытаскиваешь: король на сердце! Все точно! Иногда с девчонками в театральной студии гадали. Сейчас, с высоты своего возраста, которого я не понимаю, могу сказать, что никогда нельзя держать зло на человека, надо внутренне желать только хорошего. И все сбудется.
— Мне кажется, очень важно, что цыгане сохранили свою «самость», сберегли свои обычаи.
— Да, мы детей растим, чтобы уважали старших. Иногда мы конфликтовали внутренне, но никогда не позволяли себе делать это вслух. С мужем тоже надо уметь промолчать.
— Слышала, что в некоторых цыганских семьях все еще есть традиция после первой брачной ночи простыню вывешивать.
— У нас это называется «выносить честь». А так, девушка должна выходить замуж непорочной. Тогда никто тебе ничего не скажет. Мы-то с Гогой сбежали, пока родители были на гастролях. У нас в роду все бегут. Потом уже объявили. Крупной свадьбы, конечно, не было, устроили вечер, собрали родственников. И так же дочка сбежала. Мы ничего не знали. Она училась в школе, а Рома старше. Они встречались тайком, и в 17 лет дочка пропала. Их не было больше суток.
— Вы ее ругали?
— Зачем? Уже поздно было ругать. Все свершилось. Но свадьбу не праздновали. Пригласили гостей на вечер, и все.
— Цыгане — очень эмоциональный народ. Бывает, что кровь бурлит?
— Я не позволяю себе расслабляться. Надо всегда держаться в рамках. Мама мне говорила: «Катя, не ходи лахудрой! Встала раньше мужа, подкрасилась — и только тогда показывайся!» И я дочери советую: «Лялечка, мужчины смотрят, как ты одета. Они только делают вид, что не замечают. Так что если халат, то красивый!». В цыганских семьях принято: невестка должна встать раньше всех и лечь позже всех. Правда, сейчас многие живут отдельно, и такой необходимости нет.
— Известность пришла к вам с ролью Зорицы в сериале «Вечный зов». Вы играли молодую жену Поликарпа Кружилина. Муж не ревновал к артисту Петру Вельяминову?
— Гога в шутку говорил нашей дочке: мама твоя там замуж вышла за другого дядю, Лялечка! С Вельяминовым я не хотела обниматься. Режиссеры Валерий Усков и Владимир Краснопольский убеждали: это же кино! А Петр Вельяминов уверял: не волнуйся, Катя, муж еще больше тебя полюбит!
— Настоящей звездной ролью стала, конечно, цыганка Карма в картине «Карнавал».
— И на улице узнавали, и автограф просили. Фильм вышел в 1982 году, и наш театр отправился на гастроли в Японию. Плыли на теплоходе из Хабаровска. Еще в Москве нас предупредили: вы должны вести себя достойно, вы представляете Советский Союз! И вдруг ко мне такое внимание со стороны администрации: и переселить в хорошую каюту предлагают, и за стол приглашают. Я даже испугалась, потому что еще не привыкла к популярности. Оказалось, они видели фильм «Карнавал».
Однажды в Дом актера заходим ужинать. Выскакивает дядечка сильно подшофе: эй, Карма, погадай! В этот момент входит Саша Абдулов, видит эту сцену и чуть ли не за грудки дядьку хватает: ну-ка быстро извиняйся перед актрисой!
— А с Ириной Муравьевой, которой досталась главная роль, Нины Соломатиной, поддерживаете отношения?
— К сожалению, не хватает времени, да и подругами мы не стали. Мне очень жаль, что в картину не вошла сцена со мной, которая, по сценарию, была финальной, еще более печальной, чем получилось в итоге. Мы снимались на Курском вокзале, холодно было, продрогли до костей. Наша последняя встреча с Ниной: она уезжает из Москвы, а я убегаю от мужа. С грудным ребенком, с синяком под глазом встречаю ее на перроне. Она спрашивает: «Кто это у тебя: мальчик или девочка?» — «Мальчик». — «А где тот, который мне деньги приносил?» — «А тот умер». Я стою на ветру, у меня слезы градом. Потом Татьяна Михайловна сказала: «Мне пришлось убрать эту сцену. Слишком она трагична оказалась…»
Лиознова была у нас на спектакле «Олеся» по Куприну в постановке моего Георгия Николаевича. Я играла Олесю, ходила по сцене босиком. Потом Татьяна Михайловна с юмором говорила: Катя, у тебя умные ноги. А потом добавила: я плакала на этом спектакле...
— Интересно, а вы были знакомы с Борисом Буряцей — большой любовью Галины Брежневой?
— Конечно, я знала Борю. Он сначала у нас работал, в театре «Ромэн». Красавец был голубоглазый. Жил в общежитии нашего театра на Котельнической набережной. Потом Боря ушел из «Ромэна» и поступил в ГИТИС на отделение музкомедии. Гога его спасал, когда хотели выгонять за прогулы. Галюша Брежнева обычно сидела в театре в первом ряду и смотрела спектакли. Еще она просила в театре нашу артистку Зину ей погадать на картах. Она верила в судьбу.
А последняя моя встреча с Борей была случайной. Он рассказал: «Катя, я хотел устроиться в Большой театр, а на прослушивании Архипова сидела, ей мой голос не понравился, и меня не взяли. Я позвоню Гальке». И его сразу приняли в Большой. Больше я Борю не видела. Мне кажется, его убрали…
— От цыган все ждут веселья.
— Это понятно, мы веселим людей. Но цыгане и грустные бывают. Вообще, цыганский народ музыкальный и добрый. Кочевали, не терпели над собой насилия. Вспомните цыганок, которые ходили у вокзалов, все равно они вели себя величаво и независимо.
— Цыгане ведь родом из Индии. Индийские фильмы вам близки?
— Они всегда музыкальные, романтичные. У нас дома был в гостях знаменитый индийский актер Шаши Капур. Столы накрыли, даже поросенка выставили, но к нему никто так и не притронулся. Индусы как увидели, руками замахали: не надо!
А с Шаши Капуром мы потом встретились в Ялте. Он нас приглашал и очень хотел снимать нашу дочь Лялю.
— А вы в Индии бывали?
— Ездили с театром на гастроли еще во времена СССР. Вспоминается смешная история. Мы везли с собой продавать фотоаппараты «Зенит», хрусталь и шампанское. Они эти бутылки покупали, а потом изумруды из зеленого стекла делали и нам же продавали. Представляете, эту тяжесть неподъемную мы тащили как ручную кладь! Тихий ужас. Гога с зятем пошли промышлять. Зашли в ювелирный магазин, предложили хозяину, и он сразу все купил. Гога сказал: у нас еще в номере есть! Он и это забрал. Потом мы поехали в музей, и выходит навстречу наш индус. Оказалось, он владелец музея. Они с Гогой бросились друг к другу в объятия: брат! брат!
— А вы что себе купили в Индии?
— Шубу из опоссума. Муж уговаривал взять норковую шубу, но я сказала, что это для старушек.
— Тогда в СССР были пустые прилавки. Многие артисты вспоминают, как экономили на гастролях, чтобы купить одежду или магнитофон.
— Нам это тоже хорошо знакомо. Мы были на гастролях в Японии. Представляете: восемьдесят второй год! Тогда за суточные можно было купить ковер! Разрешалось по три ковра привезти, мы с Гогой могли шесть взять на двоих, но купили два. Экономили на еде, конечно. Сначала сидели на сухой колбасе, которую привезли с собой, а потом перешли на чай. За 45 дней все высохли. Иногда нас в посольстве угощали, а один раз мы с Гогой втихаря, чтобы никто не видел, в ресторане цыпленка заказали.
Зато мы привезли двухкассетник, телевизор, видеомагнитофон и видеокамеру и предел мечтаний советской женщины — сумку на колесах!
— Тогда этого ни у кого не было!
— Не только этого, но и многого другого. В Японии нас просто сразило изобилие. Рыба любая, икра — мама дорогая! Дубленки в торговом центре каждый день меняли! Сегодня купили один фасон, а завтра там уже новый — еще лучше. Опять тащим туда коробки, продавцы улыбаются, а мы им «аригато» говорим — «спасибо» по-японски. Николай Сличенко нас ругал: люди, вы можете успокоиться?
Японцы очень приветливые, дружелюбные. Дарили нам сувениры, а мы им хлебцы обдирные, которые привезли с собой. Они не понимали, что это такое. Там, кстати, нет цыган. По-моему, это единственная страна, куда цыгане не добрались.
— У вас вся семья артистическая! Дочь Ляля Жемчужная запомнилась по ярким ролям в сериалах «Кармелита», «Вкус граната». И внук Андрей продолжает династию.
— Внук тоже окончил РАТИ-ГИТИС. Учился на платном отделении, хотя у нас с Георгием Николаевичем там два выпуска цыганского актерского курса было — десять лет назад и сейчас. Всего 25 выпускников. Ищем их по разным городам, обзваниваем родственников, знакомых — в общем, цыганская почта работает. Найти молодых талантливых цыган с голосами не проблема, но, к сожалению, очень мало ребят, которые закончили 11 классов, а без школьного образования в вузы не принимают. Я за всех наших студентов клянчила деньги у глав администраций, чтобы ребята учились, а за внука мы сами платили.
У Андрюши два высших образования: актерское и режиссерское. В театре «Ромэн» в премьерном спектакле «Здравствуй, Пушкин!» Андрей сыграл главную роль.
— А почему он Жемчужный? Фамилию продолжает?
— Да, Андрюша Жемчужный, а папа-то у него Грохольский. Так получилось. Когда родился, Ляля с Ромой не были расписаны. А мне сегодня сон снился, будто бы внук говорит: я меняю фамилию Жемчужный на Грохольский! Внучка наша — Настя Грохольская. Она мне сказала: «Бабушка, я тоже хочу быть Жемчужной!» Я ответила: «Насть, молчи! Папа обидится!»
