Дорогие коллеги!
Сегодня мы с вами поговорим об образах русских женщин в собрании национальной живописи. Перед нами — целая галерея прекрасных, очаровательных женщин. Не важно, кого изображали художники — простых крестьянок, благородных дворянок или изысканную интеллигенцию, все модели объединяет одно: восхищение живописцев Русской Женщиной, преданной супругой, милосердной сестрой, благородной собеседницей, нежной матерью. Почему на Руси издавна принято поклоняться женщине? Видимо, высоко ценились эти дорогие качества женственной и сильной души.
Сейчас очень важно провести детей по залам (может быть, виртуальным или книжно-альбомным) Государственной Третьяковской галереи и обратить их внимание на особое положение, занимаемое женщиной в русском обществе. Попробуем приблизиться к тому нравственному пьедесталу, где покоятся наши славные милые прапрабабушки. Если современное поколение сумеет осознать смысл высокого служения, уготованного Женщине, жене и матери, проникнуться красотой ее высокого предназначения и нравственным совершенством, все-таки существует надежда на скорое духовно-нравственное возрождение современного российского общества. Все начинается с малого…
В русской православной культуре образ женщины трактовался прежде всего как образ матери-Богородицы. Крайне сдержанный в своих страданиях, скорбящий и вместе с тем светлый лик. Сострадая своему Божественному Младенцу, Она сострадала всему человечеству. Многие русские люди искали и находили утешение, часами созерцая кроткие, мудрые, сочувствующие глаза, благородство царственной осанки, учились терпению и сдержанности Ее царственного характера. Все эти чувства воплотились в шедеврах не только отечественной, но и мировой иконописной школы: Донская, Казанская, Федоровская явили собой все лучшее, что дала их дальняя родственница — Владимирская Богородица, созданная неизвестным художником начала ХII века и органично вошедшая в отечественную культуру.
В восемнадцатом веке, с нахлынувшей секуляризацией искусства, значительно расширился круг образов, увековеченных в произведениях искусства. Но тема русской женщины, сдержанного благородства и бездонного сострадания, сохранила иконописные традиции, получив дальнейшее, более светское, развитие. Попытаемся вглядеться в глаза далеких блистательных дам, проникнуть в их сложный внутренний мир, наполненный любовью и милосердием. Постараемся проследить отечественную традицию поклонения Богородице и в более поздних, светских картинах.
Зал «Искусство XVIII века». Рокотов Федор Степанович. «Портрет неизвестной в розовом» (
На несколько размытом, жемчужно-сером фоне зрителю предстает дама. Она неизвестна. Тем заманчивее и таинственнее ее образ, тем более притягателен для зрителя. Благородная осанка, чуть откинутая назад головка, увенчанная пышной прической, слегка прищуренные миндалевидные глаза… В них — свет и грусть, сияние звезд и прохлада майского утра. Эти глаза светятся миром и милосердием. Весь благородный облик дамы в розовом проникнут сдержанной силой и чувством собственного достоинства. А как правильно почувствовать свое собственное достоинство? Ни большее, ни меньшее, а именно свое собственное достоинство? Поучимся у старинного портрета?..
Чему еще научит портрет наших девушек? Сдержанности, изысканной осанке, такому почти заповедному женскому качеству, как скромность. Уголки рта чуть трогает улыбка. Светлая, тихая, эта улыбка обладает колоссальной притягательной силой. Как ищем мы прохлады в жару, так стосковались по ненавязчивой, неяркой женской красоте. Красоте, которую нужно разыскать, разглядеть, заслужить, наконец. Именно о таком образе «Вечной Женственности» мечтали средневековые трубадуры и странствующие поэты, таких девушек мужчины искали по всему свету. Именно в таких, кротких и светлых глазах, Александр Блок видел «берег очарованный и очарованную даль» (А. Блок, «Незнакомка»). Может быть, у всех незнакомок есть
И еще в неизвестной даме привлекает улыбка. В ней угадывается и благородное спокойствие, и лукавый острый ум, и светский лоск, и уверенность в своих силах. Человек Эпохи Просвещения воплощал в себе ум, физическую и душевную красоту, блестящее образование, силу духа. Именно такой предстает перед нами неизвестная дама в изящном жемчужно-розовом туалете, сверкающая аристократическим блеском дворян просвещенного абсолютизма. Композиция портрета четко просчитана, я бы сказала, выверена, и это неспроста. Идея соразмерности, безупречности форм портрета как нельзя более полно выражает идею строительства, конструирования души, государства, упорядочения природы и Вселенной, свойственная великим просветителям. Построение, создание идеального мира — цель лучших людей того времени.
Вот сколько самых разнообразных оттенков женского сердца открывает нам портрет работы восемнадцатого века. Современен ли он? Трудно сказать. Красота, ум, благородство — непреходящие понятия. Если они для нас современны и приемлемы, то современен. Но если люди откажутся от этих прекрасных человеческих качеств, какой страшной и пустой станет жизнь…
Зал «Искусство первой половины XIX века». Венецианов Алексей Гаврилович. «На пашне» (первая половина
Над майской светлой пашней парит крестьянская девушка. Именно парит, не идет, согбенная тяжелой работой, а
Интонация картины неспешная, идиллическая. Молодая женщина, исполненная тихой грации, плавно движется по пашне, словно весна возвращается из дальних краев.
Не зря художник просил крестьян умыться и причесаться перед позированием. Он писал идеальные крестьянские образы, их душу, незамутненную и величественно спокойную. Крестьянка на полотне Венецианова в полтора раза больше обеих лошадей, что подчеркивает ее не столько реалистичный, сколько собирательно-героический образ. Она не просто работница, а именно Душа весны, душа земли, сама красота, смысл и продолжение жизни, рода. Она — само возрождение к новой жизни. Родительница, богиня любви и плодородия, наша русская Венера, статная, сильная, легкая, беззвучно парящая над весенней свежевспаханной землицей…
Все линии в картине плавные, ее ритм успокаивает и одновременно дает силы. Давнишняя мечта человечества жить ближе к земле, подальше от суеты больших и малых городов воплотилась в шедевре отечественной живописи. Девушка словно приглашает нас насладиться тишиной весеннего утра, высокого неба и остро пахнущей свежестью и прохладой земли. Утерянный рай видится художнику у ног прекрасной молодой женщины, спокойной и естественной, как сама природа. Словно в себе самой черпает героиня силы и постоянно пополняет их из воздуха и росы, земли и неба, света и солнца.
Так оригинально воплотилась идея Жан-Жака Руссо о «человеке естественном» в нашей живописи. А идея эта очень русская, ведь недаром Россия всегда считалась аграрной страной, а Москву называли большой деревней. Не зря каждые выходные мы бросаем душный пыльный город и мчимся за десятки километров на дачу или в лес, или, на худой конец, в парк. Может, в тайне надеемся однажды ранним майским утром повстречаться с душой весны, как изобразил ее замечательный русский художник Алексей Гаврилович Венецианов…
Зал «Искусство второй половины девятнадцатого века». Крамской Иван Николаевич. «Неутешное горе» (1884).
Возле убранного цветами гроба стоит женщина средних лет. Она в черном траурном платье. Отрешенные глаза, давно выплакавшие все слезы, немного растрепанная прическа, скомканный платочек, судорожно прижатый к вздрагивающим губам… Все эти мелкие детали выдают огромное горе, выпавшее на долю женщины. Тяжело потерять близкого человека, но мы не видим не заломанных рук, не искаженного гримасой ужаса лица, не слез в три ручья. Ее глаза блуждают вслед за мыслями далеко-далеко… Может, она — вдова и вспоминает умершего мужа бравым женихом или мысленно перебирает пережитое вместе со спутником жизни… А может, вслед за горячей молитвой и отлетевшей родной душой она
Сколько самых разнообразных чувств и мыслей, граней и черт характера можно распознать, вглядываясь в необыкновенные женские глаза, с огромной трепетностью и любовью выписанные Иваном Николаевичем Крамским. Умение достойно переносить испытания, держать удар не могло не восхищать великого русского живописца. В картине невольно напрашивается аналогия с образом Приснодевы Богородицы и Ее умением страдать с достоинством, прощая и не обременяя окружающих своим великим горем. Царственная осанка, не сломившая сильную женщину, дополняет образ. Лишь судорожно сжатый в кулаке платочек выдает колоссальные усилия, уходящие на преодоление мрачного ужаса расставания с самым близким человеком…
Врубелевский зал. Врубель Михаил Александрович. «Царевна-Лебедь» (1900).
В начале прошлого века образ русской женщины трактуется живописцами несколько иначе. В дамских портретах появляются новые выразительные черты: психологическую характеристику дополняют декоративность, яркие локальные краски, резкая светотень, ломаный рисунок, драматический фон… Наступает эпоха модерна.
Русских модернистов объединяло острое осознание трагических перемен. Они чутко улавливали апокалиптическое настроение, витавшее в воздухе.
Эти перемены в восприятии окружающей действительности интересно выразил в своем творчестве Михаил Врубель. Его призрачность, мозаичность, образы, тяготеющие к философским обобщениям, наиболее полно отражают тогдашнее художественное сознание. Кроме того, в картине отразилось тогдашнее тяготение к пантеизму. Обожествление природы было очень свойственно людям эпохи модерна. Тяготение к земле, к девственной природе противопоставлялось современным машинам и чадящим заводским трубам. Люди тосковали по незапамятным временам, когда понятия «природа» и «бог» были равнозначны и с удивительным рвением поклонялись модному богу Пану, олицетворявшему творческие силы природы.
В
Обернувшись к нам через плечо, прекрасный Лебедь превращается в еще более прекрасную девушку. Ее ослепительная красота поражают равно как нечеловеческая хрупкость и призрачность образа. То ли призрак, то ли человек, на глазах превращающийся в призрак… Выражение лица максимально схематизировано: глаза, оперение, украшения, фон — все напоминает мозаику, изысканный детский калейдоскоп. Прекрасная девушка оборачивается к нам с мольбой о помощи, об утрачиваемом чувстве реальности, о защите от страшных потрясений, угрожающих и ей, и всему человечеству.
В то же время Царевна несказанно красива. Изысканные пастельные краски, перламутрово-нежные тона, сказочный сюжет картины — все говорит о необыкновенной влюбленности автора в женщину, в жену. Кажется, в ней и только в ней он ищет спасения от надвигающихся катаклизмов. Душа ищет тихой гавани, пытается сохранить хрупкую связь с уходящей традицией. Поэтому любимая женщина предстает в образе Царевны-Лебедь, старинного фольклорного персонажа, прочно существующего в воображении автора.
На картине изображены сумерки. Сумерки, превращение сказочной птицы в человека, сбрасывание лебединого оперения — чрезвычайно тонко передан переходный момент в истории, в искусстве, в человеческой психологии.
Мольба в прекрасных, как ночь, очах царевны, подчеркивает представление о женщине как о изысканно красивом, но слабом существе, которое необходимо защищать и поддерживать. Такое традиционнное представление о женщине полностью расходилось с ее образом начала ХХ века — эмансипированной и раскрепощенной полубогемной дамочки с сигаретой в зубах. Как далека врубелевская Царевна от пошлой грубости, возведенной в культ в прошлом столетии.
Насколько созданный Врубелем образ сказочен, насколько реален — судить зрителям. Трактовка женского образа в виде прекрасной принцессы, хрупкой, беспомощной, почти рассыпающейся в лучах заката подчеркивает эфемерность изящности, нежности, незлобивости. Насколько такая женщина востребована в современном обществе, трудно сказать однозначно. Но иногда всем девушкам и дамам было бы полезно побыть прекрасными царевнами, несущими мир и покой в ошалевший от скоростей и стрессов современный мир, хотя бы на несколько мгновений вернуться в сказку, легенду, древнюю, как сама Вселенная…
Мария Московская,
главный библиотекарь
отдела психологии и педагогики детского чтения
Российской государственной детской библиотеки, Москва.
Опубликовано в журнале «Семейное чтение». — 2009. — № 1. — С
