Смотрю на снимок и многое вспоминаю.
Середина 70-х годов. Мы начали с Юрием Владимировичем Никулиным работать над книгой. Подготовили первые главы. Теперь нужно, чтобы о книге узнало как можно больше людей, тогда не будет сложностей с изданием. Лучше всего начать публикацию в газете. В какой? В «Московском комсомольце».
В то время газету редактировал Евгений Сергеевич Аверин. Путь Евгения Сергеевича в журналистику сложный. Как-нибудь я расскажу о нем подробнее. А сейчас — пунктиром. Закончил МГТУ им. Н.Э.Баумана. Работал в райкоме комсомола. Направили заместителем главного редактора в «Московский комсомолец». (Редактировал тогда газету Алексей Флеровский, невероятно талантливый человек.) Сняли несправедливо Алексея Флеровского, редактором назначили Аркадия Удальцова. (Евгений Сергеевич Аверин работал в горкоме партии. Был помощником В.В.Гришина. Помог Ю.В.Никулину пробить новое строительство цирка.)
Но так сложилась жизнь, что на три года вернули Евгения Аверина в «Московский комсомолец» уже главным редактором. Тогда мы и начали публиковать главы из книги «Почти серьезно…»
Как-то раз мы зашли в редакцию. В конференц-зале в это время проходила встреча с читателями газеты. Евгений Аверин справа. За столом в центре Никита Богословский, слева известный писатель Леонид Ленч, в углу Юрий Никулин, Борис Грачевский («Ералаш» только-только вставал на ноги) и автор этих строк.
Я считал себя тогда пожилым: больше тридцати лет. Юрий Владимир Никулин казался мне очень пожилым — ему за пятьдесят. А сейчас смотрю на фотографии и думаю, как молоды мы были.
Евгению Аверину сегодня за шестьдесят. Сейчас он главный редактор «Книжного обозрения». К сожалению, этот очень хороший и добрый человек тяжело болен.
Леонида Ленча уже нет с нами, Никите Богословскому пошел 86-й, Борису Грачевскому за пятьдесят, Юрию Владимировичу исполнилось бы 18 декабря 77 лет, а мне через полтора года стукнет 60.
Сегодня одна моя приятельница рассказала, что ехала она в троллейбусе и невольно подслушала разговор молоденьких девушек. Одна другой говорит, вот, мол, клеится дядька, да старый он очень.
— Сколько ему? — спрашивает подружка.
— Ой не говори, — совсем старый, лет пятьдесят-восемьдесят.
Так-то. Был бы жив Юрий Владимирович Никулин, я передал бы ему этот разговор. Он бы вздохнул, улыбнулся и произнес:
— Да, старые мы, старые, но ведь и не такие старые, вот Шнееру было 100 лет, а он читал, диктовал, приглашал всех к себе в гости.
(Александр Шнеер был известным историком цирка. Он любил Юрия Владимировича Никулина и должен был пойти с нами на вечер «Московского комсомольца», да приболел. Было ему под восемьдесят. И Юрий Владимирович Никулин сказал тогда, пойдем на вечер, а потом заедем к старику Шнееру, расскажем всё, ему же интересно.)
