В прокат выходит фильм Гая Гуидо «Мадонна: Рождение легенды», рассказывающий о первых четырех годах жизни Мадонны Луизы Чикконе в Нью-Йорке, когда никому не известная танцовщица решила стать певицей. Этот рассказ частично разыгран актерами, и именно контраст между игрой и уникальной хроникой, кажется, дает понять, в чем состоит секрет Мадонны
В 1978 году в Нью-Йорке богемный юноша по имени Норрис Берроуз зашел на домашнюю вечеринку и застал такую картину: «В гостиной танцевали. Потом я понял, что, по сути, танцует только одна девушка. Меняя позы, она вращалась вокруг своей оси, а остальные окружили ее будто кольцом пламени. Это была такая девушка, что вокруг нее все ходило ходуном». Так Берроуз описал свое первое впечатление от Мадонны, только что высадившейся в Нью-Йорке 19-летней студентки танцевального класса при Мичиганском университете. Мадонна жгла. И немедленно начинала скучать, когда на смену танцам приходила порожняя болтовня. Мадонна жгла, но не желала сгореть понапрасну.
Документальный фильм о главной диве поп-музыки посвящен тем четырем годам ее жизни, когда она искала, куда направить энергию электростанции под названием Мадонна. Здесь, понятное дело, много песен, но знакомых — всего три: «Holidays», ее первый видеоклип (заодно и один из первых клипов в истории MTV), «Like A Virgin», которую она впервые спела на первой церемонии вручения наград MTV, одевшись в подвенечное платье, и «Material Girl». Остальное, то есть все, что было с Мадонной до этих первых, известных каждому песен и видео,— обрыв, полная неизвестность, обескураживающая еще и потому, что с появлением Мадонны началась тщательно запротоколированная эра музыкального телевидения и глянцевых журналов. Собственно, об этом и размышляют авторы фильма, рассказывая об артистке, сделавшей своим творческим девизом «Strike The Pose» (буквально: «застынь в позе») и — как нам теперь понятно — сформулировавшей принцип селфи за 30 лет до его появления. В этом и есть секрет популярности Мадонны, как убеждает нас фильм. Секрет человека, предвосхитившего свое время. Она пропагандировала то, для чего еще не было технической базы, чему только предстояло произойти. Дразнила далеким будущим.
«Все смотрят первым делом на тебя, и уж потом-потом — на то, что ты делаешь»,— говорит на чудом сохранившейся аудиопленке с домашними пересудами 20-летняя бесхозная девчонка, вынужденная спать на полу и мыться в раковине дома, где репетируют и складируют инструменты начинающие музыканты. Из пересудов вырисовывается новый тип личности: раньше шли в артистки, или в певицы, или в балетные — а ей все равно, кем быть, лишь бы быть узнанной. Она жила в бывшей синагоге и училась играть на барабанах. Именно за ударной установкой началась ее музыкальная карьера — в группе The Breakfast Club (в оригинале фильм так и называется — «Madonna And The Breakfast Club»). Она освоила бас-гитару и сыграла в студенческом фильме «Конкретная жертва». Демозаписи группы, фрагменты фильма, горстка фотографий, где она кривляется на заднем сиденье автобуса или мажет губы перед зеркалом в черно-розовом трико а-ля глэм-рок, обрывки черно-белой любительской кинопленки с ее экзаменационными танцами — вот все, что было в распоряжении авторов, чтобы рассказать, как формировался этот совершенно новый тип «звезды на все руки».
Чтобы сделать рассказ связным, режиссер Гай Гуидо прибег к уловке History Channel — записанные со слов очевидцев сценки из жизни Мадонны в тех самых интерьерах и нарядах, в которых они состоялись в конце 1970-х, разыгрывают актеры. И это самая уязвимая часть фильма. Джейми Олд, актриса, отвечающая за образ Мадонны, выглядит и играет страшно похоже — но уже на ту Мадонну, какую мы знаем по клипам и фильмам: все бы ничего, когда б в спор с ней не вступали редкие подлинные артефакты.
Именно в этих кадрах и кроется драгоценность фильма. Вот на экзамене в мичиганской танцшколе она исполняет номер ночной завсегдатайши винного отдела с пластикой развинченной марионетки, которую сделала в те годы танцевальным комильфо Лайза Миннелли. Вот в студенческом фильме ее глаза пьяно блуждают под наклеенными ресницами, как у молодой Голди Хон, актрисы-иконы того времени. В песенке собственного сочинения 1981 года про папу она взбирается по лесенке фальцета, как это делала, например, Сидни Ром в своем номере 1980 года про инопланетянина. Когда она с зализанными волосами невозмутимо бренчит на гитаре, лидер The Breakfast Club Дэн Гилрой сравнивает ее с Дэвидом Боуи. Самое ценное — это видеть артистку, которая взяла мир не голосом или драматическим мастерством, а уникальностью своей манеры преподнести себя, когда она еще бессознательно копирует стиль богинь уходящей эпохи. Эпохи разболтанности, взвинченности, спонтанности и яркой индивидуальности, в гроб которой именно она и вобьет первый гвоздь. И откроет эпоху прямо противоположную — зарепетированного номера, заданности фонограммы и полного отсутствия четкой позиции, ибо она меняется в зависимости от номера точно так же, как меняется характер модели в зависимости от задач фотосессии. А пока Мадонна ищет этот гвоздь по панк-комиссионкам, из нее — к ее же неудовольствию — вылезают то Голди, то Лайза.
Там, где фильм схватил момент этой ломки, этого превращения,— ему нет цены. Там, где выходят ряженые, он вызывает чувство неловкости. Мадонна, сыгранная дебютанткой Джейми Олд, предстает неприятным человеком. Но когда игровую сцену сменяет фрагмент хроники — в той же ситуации живая Мадонна становится понятной и вызывает сочувствие. И тут, кажется, помимо воли создателей, становится очевидна одна простая вещь, один простой парадокс: в успехе Мадонны с ее установкой на деперсонификацию решающую роль сыграло то же, что создавало звезд и в былые времена,— человеческий фактор. Именно в своем стремлении прославиться любой ценой, в своем поиске масок, чтобы скрыть отсутствие яркой индивидуальности, в своем поиске стиля, чтобы замаскировать полное отсутствие содержания, она, собственно, и состоялась, в этом она дьявольски, чисто по-человечески искренна и оригинальна.
Алексей Васильев
