Две недели назад состоялась премьера нашумевшего и долгожданного фильма Никиты Михалкова «12». Долгожданного потому, что режиссер с 1999 года кино не снимал. А нашумевшего, потому что в новой ленте поднимаются темы, которые сегодня достаточно неоднозначно воспринимаются в обществе. Тем не менее «12» высоко оценили на Венецианском кинофестивале и вручили картине специального «Золотого льва». «
— Сергей Васильевич, в фильме вы играете присяжного, который сомневается в виновности чеченского мальчика. А в жизни вы часто сомневаетесь?
— Во всем, что касается профессии, я всегда сомневаюсь. Особенно когда звучит: «Стоп, снято! Замечательно!» И тут как раз возникают сомнения. Они сами возникают — это не кокетство. Потому что тут же начинаешь прокручивать в голове: «А так ли? Может, нужно было сделать
— Чтобы потом не жалеть?
— Да. Грубо говоря, прыгнул с парашютом, а потом лежишь на диване после приземления — удачного или менее удачного, как это было у меня, — и думаешь: «Зачем я это сделал? У меня же спектакль». Я не думал о том, что со мной
— Когда приглашали на съемки «12», у вас были сомнения?
— Нет. Я прочитал сценарий, и мне он очень понравился. Я увидел то, о чем так хотелось сказать авторам: кто мы, как мы думаем, как живем, как хороним… Поэтому у меня не было сомнений. Была радость и неверие, что мне предложили такую роль. Мне казалось, что все это розыгрыш. А на другой день Никита Сергеевич представил меня всей команде: «Вот наш новый заседатель». И я увидел всех своих друзей. Это было хорошо.
— Михалков считает, что эта картина очень важна для нашей страны. На ваш взгляд, в чем ее важность?
— Как мне кажется, важность этого фильма в том, чтобы вернуть такие понятия, как совесть, душевность, милосердие. Мы забыли о них, они нам приелись. И сегодня, когда мы их произносим, каждый хватает себя за нос и извиняется, что так высокопарно выражается. Да, фильм важен для России. Но я видел, какое впечатление на людей он произвел в Венеции. Закончились последние кадры — я не вру ни капли, — и весь зал, вскочив, с криками «браво» и «брависсимо» обернулся в нашу сторону. Они аплодировали нам минут десять. Я видел глаза, слышал крики. Эти люди были взволнованы тем, что они увидели.
— Наверное, съемки были сложные, поскольку все 12 актеров должны были постоянно находиться на площадке…
— Вы не представляете, какое это было удовольствие. Заканчивался съемочный день,
Такое бывает только в театре во время репетиций. А теперь представьте: двенадцать актеров, все люди опытные и театральные, и у каждого было желание выговориться.
— Не давили друг на друга авторитетом?
— Нет. Хулиганили, спорили, импровизировали. Иногда
— Во время съемок вы действительно не знали, какая из четырех камер работает?
— Не знали. Мы же все хитрецы: я пережду, а потом своей «скрыпочкой» вступлю. Нет, так не получится (смеется).
— Говорят, вы чуть не задушили Михалкова
— Хотел. Ну, мы же все артисты, и хочется, чтобы был крупный план. «Никита Сергеевич, я такой монолог на 9 минут отбабахал — и ни одного крупного плана. Уж очень хочется физиономией поторговать». — «Я подумаю». И все. Но с другой стороны: крупный план — это всегда акцент на том, что твоя история о тебе самом. А когда ты говоришь на общем плане — значит, рассказываешь про
— В вашем фильме 12 взрослых мужчин целый день сидят и разговаривают, причем «на сухую». Но в жизни так не бывает…
— Но они же делом занимаются. У них есть бутерброды и чай. И, наверное, у героя Алексея Петренко могло быть спиртное. Помните его чемоданчик, в котором лежал даже стульчак? Но если бы эти 12 присяжных выпивали, то фильм был бы совсем про другое: а поутру они проснулись…
— Перед съемками Михалков вас в суд не заставлял ходить?
— Я уверен, что каждый из нас интересовался этим вопросом. Я, например, узнавал, кто такие присяжные заседатели и действительно ли они должны голосовать единогласно.
— Присяжным может быть практически любой гражданин страны. Вас никогда не приглашали?
— В одной газете было написано, что Маковецкий готов стать присяжным заседателем. Но меня никогда не приглашали в суд. Это все очень серьезно. И вот когда придет повестка, тогда и буду решать — идти или не идти.
— Ваш герой пошел против мнения большинства. А в жизни вам приходилось это делать?
— Это было не так серьезно, как случалось в истории нашей страны. Когда в тридцатых годах находились единицы, которые поднимали руку «против» и прекрасно понимали, что им за это грозит. Я не совершал таких опасных вещей. Но на
— В вашем фильме нет ни одного молодого героя. Как думаете, картину будут смотреть молодые люди?
— Что сегодня смотрит молодежь? Я знаю, что она смотрела «72 метра» Хотиненко, смотрела «Войну» Балабанова. Но как она будет воспринимать этот фильм, услышит ли она то, что мы хотели сказать? Ведь посмотрите: что происходит сегодня на нашем любимом телевидении? Когда показывают некую «Фабрику», то я слышу там не слова, а «пики», которыми заглушают мат. И молодежь учится этому… Помню, какой у меня был шок, когда я понял, что мы сделаны совсем из другого теста. Давно это было. Я находился в Лондоне, стоял с картой, развесив свою варежку. Это был знаменитый квартал Сохо, где обитают художники, панки и прочие личности. И я, разворачиваясь, со всего маху ударил парня. Думаю: «Ну все, сейчас разборки начнутся». А он мне сказал: «Сорри, сэр» — и отвернулся. Я даже ничего не успел сказать. Что это такое? Я его толкнул, а он передо мной извинился. Тогда этот случай очень потряс меня. Может быть, пройдет время, и мы станем такими?..
— Как думаете, есть у фильма шансы получить «Оскар»?
— Есть. Актерская и операторская работа, режиссура — замечательные. Есть все атрибуты для того, чтобы картину смогли посмотреть в Академии.
— Последняя наша картина, получившая «Оскар», была «Утомленные солнцем». Вы же сейчас снимаетесь в ее продолжении?
— Играю капитана Смерша Лунина. Хорошая роль.
— Постоянно мотаетесь к Михалкову в Нижний Новгород?
— Приходится мотаться. Вы не представляете, какая там цитадель построена. Только колючей проволоки 15 километров. Там все очень серьезно.
— Отдохнуть вообще не получается?
— Я как лягушка-путешественница (смеется). Вот сейчас было пять дней, и мне удалось отдохнуть в Звенигороде, где Саввино-Сторожевский монастырь. Я люблю там бывать. Хотя за те деньги, которые ты оставляешь в наших подмосковных пансионатах, можно раз пять слетать в Турцию и отдохнуть в шикарных отелях с хорошим сервисом. Но я не люблю летать на короткий срок
— Жена Елена с вами везде ездит?
— Если я уезжаю надолго — да. Так хорошо, когда жена рядом с тобой. Ты приходишь в гостиницу — тебя ждут с ужином, тебя провожают на съемку с завтраком — все как дома.
— Елена никогда не выказывает свое неудовольствие?
— Нет. Уже привыкла: один чемодан разбирается — второй уже собран. Но вот скоро мы с театром уезжаем на гастроли, и у нас будет хороший маршрут: Антверпен, Гаага, Дюссельдорф, Ганновер. Конечно, мы поедем вместе.
— Сегодня мы с вами встретились на Арбате. Погуляли, насладились хорошей погодой. Вы давно так прогуливались?
— Я всегда стараюсь гулять. Когда у меня есть время, то могу дойти пешком от своего Театра имени Вахтангова до дома на Чистых прудах. Мы же все время ездим на транспорте — так и ходить отучимся. Но гулять я люблю, когда очень мало людей.
— Чтобы не надоедали?
— Нет. Со всеми городами, особенно с теми, где бываю впервые, я люблю знакомиться поздно ночью или рано утром. Когда людская суета не закрывает город.
—
— Наверное, шутил. Я знаю, что есть вещи, которыми нужно заниматься. И очень плохо, что я откладываю их на потом. Просто этого «потом» может не хватить. Я вот сейчас прихожу к тому, что нужно пойти учиться в какой-нибудь университет. Хочу заняться языком. Педагог — конечно, хорошо. Но он позволяет тебе лентяйничать.
Можно позвонить и сослаться на пресловутые елки. А если ты поступил в университет, да еще заплатил за это, — будь добр, ходи. Не знаю, насколько моя идея реализуется. Но, как говорится, никогда не говори «никогда».
— Вы английским языком хотите заниматься?
— Да. Хочу найти не курсы, а именно университет, заочный или очный — еще не знаю. Английский давно стал мировым языком, к сожалению, поэтому когда
— Вы родились на Украине…
— …Да, в Киеве. Я когда дома бываю, то всегда отдыхаю. Даже если приезжаю на два дня: воздух мой, мова моя, кухня моя. Но с другой стороны: в Киеве я прожил 17 лет, а в Москве — четверть века. Кто я? Я себя так называю: посол доброй воли.
— Вы вспомнили про украинскую кухню. А вообще застолья любите?
— Люблю, но только с друзьями. А еще лучше, когда накануне всего этого действа была баня. Например, в пятницу — баня, а в субботу утром просыпаешься — свежий, легкий. И тогда можно устроить застолье. Только чтобы в холодильнике все стояло уже порезанное и замаринованное. И ты сидишь, не торопишься, отдыхаешь. В воскресенье — реанимация и отъезд в Москву.
— Сами готовите?
— Теоретически. Головой, вернее, глазами, я знаю, как это делается. У меня жена потрясающе готовит. А я помогаю ей: мою, убираю…
— Подай-принеси?
— Да. В мои обязанности входят подсобные работы. (Смеется.) Единственное, у меня очень вкусно получается шарлотка — сейчас как раз самый сезон. Я всегда кладу очень много яблок (беру антоновку) и мало теста, то есть «заварки» не жалею.
— У вас же в следующем году юбилей?
— Я думаю, не стоит об этом говорить. Я не стесняюсь своего возраста, просто режиссеры не должны знать, сколько тебе лет. Иначе у них срабатывает стереотип: «Ой, ему уже за тридцать! И он не может сыграть юношу».
— А вы хотите?
— Юношу — нет. Зачем? Знаете, сколько ролей существует для моего возраста?
— Почему вы не любите рассказывать о своих детях и внуках?
— Чтобы не сглазить и потому, что мой сын не любит, когда я о нем много говорю. А я уважаю мнение и желание этого замечательного человека.
— Маковецкий дома отличается от Маковецкого на людях?
— Да. Мы все отличаемся. Дома мы закрываемся ото всех, и какие мы, знают только наши самые-самые близкие.
— Бывает, что заставляете их страдать?
— Наверняка. Мы все совершаем неблаговидные поступки. Поэтому нужно уметь просить прощения, и когда люди умеют это делать, у них жизнь идет
— У вас много слабостей?
— Как у любого человека, у меня тоже есть слабости. Борюсь с ними, но у меня немного слабостей. Есть одна, о которой я знаю и с ней воюю. Но она поэтому и слабость, что знаю о ней только я.
— Если бы вас вкратце попросили рассказать, кто такой Сергей Маковецкий, что бы вы ответили?
— Вкратце? Надо подумать, потому что о себе, любимом, мы любим много говорить. А краткость, как известно, сестра таланта. Видите, таланта мне не хватает, чтобы рассказать о себе… Я бы так сказал: «Если говорить откровенно, то человек я неплохой».
Тамара Астапенкова
