При встрече хирург-трансплантолог и директор НИИ скорой помощи им. Н.В.Склифосовского Анзор ХУБУТИЯ, когда говорил о пересадке почек, так, между прочим, произнес: «Сегодня я пересадил сердце женщине 60 лет. Только что вышел из операционной». Значит, и в России операции по трансплантации внутренних органов человека из разряда уникальных становятся наконец обыденными? К сожалению, это не так, о чем и поведал «виновник» тысячной пересадки почки, глава знаменитого «Склифа».
СПРАВКА "МК"
Сегодня в листе ожидания стоят сотни больных москвичей (ждут пересадки сердца, почек, печени, легких). К примеру, трансплантации почки ждут порядка 450 москвичей. Более 100 горожан ожидают трансплантацию печени. Очень много больных стоят в очереди на пересадку сердца и легких. И многие, увы, не дождутся. Донорских органов (от живых) практически нет, и от погибших (так называемых трупных органов) тоже мало, так как в России пока нет единого реестра по забору органов.
Но лед тронулся...
«Донорских органов не хватает»
— Все начиналось с того, что, увеличивая обороты неотложной хирургии и неотложных операций, мы параллельно развивали трансплантацию органов, — рассказал Анзор Хубутия. — Сегодня мы являемся практически единственным центром в России, где пересаживаются все трансплантируемые в стране органы. Вот уже состоялась тысячная трансплантация почки. Эта цифра интересна тем, что в 2007 году я впервые выполнил здесь двойную пересадку больному: печени вместе с почкой. После делал пересадки почки с поджелудочной железой, потом печень, сердце, легкие и даже кишечник. В институте сделано уже более 450 пересадок печени, десятки пересадок легких, сердца. Но без финансовой поддержки города мы бы не смогли выполнять такое количество пересадок органов. Увы, страховые расценки очень незначительные — они не покрывают всех расходов на проведение сложных пересадок.
Очень важно также иметь условия для этого. Сейчас во всем мире взят курс на сокращение таких центров и повышение их эффективности. Таких центров должно быть не много, но они должны выполнять пересадку любого органа. Ведь чем больше хирург оперирует, тем успешнее результаты.
— Но в других странах таких центров намного больше, чем в России?
— Больше, но процессы по их сокращению уже идут. К примеру, в Германии было 50 центров трансплантологии, теперь 30 хотят сократить. Для таких операций очень важны и хороший уровень специалистов, и техническая оснащенность. Только в этом случае будут достойные результаты. Кстати, наши результаты по пересадке почки, поджелудочной железы, сердца, печени и легких соответствуют мировым показателям. Мы оперируем в основном москвичей. Но готовы принимать и из других регионов при наличии финансовых возможностей, а главное — доноров органов.
— Насколько остро стоит проблема доноров органов в нашей стране? О чем говорят листы ожидания в Склифе?
— Проблема органного донорства остро стоит везде в мире, в России в том числе. Наши врачи готовы выполнить операции всем москвичам, которые нуждаются в пересадке органов. Но не хватает донорских органов.
Счастливый случай
— И кто тот тысячный счастливчик, кому на днях в вашем институте пересадили почку?
— Это москвич Юрик Саркисян, ему 24 года, поступил с так называемой периодической болезнью, — рассказал Анзор Шалвович. — Это нарушение белкового обмена — амилоидоз почек, — сложная и опасная патология, при которой в тканях почек нарушается белково-углеводный обмен. Боль возникает внезапно и через сутки может также внезапно исчезнуть. Но болезнь останется. Следствием может быть состояние, когда почки перестают выделять мочу и начинается интоксикация. Жидкость скапливается в плевральной полости. Почки перестают функционировать, наступает так называемая почечная недостаточность.
Все это произошло и с этим молодым человеком, когда он еще учился в Ростове. Больного перевели в Москву на диализ, на котором он находился год. А к нам он попал, когда появилась донорская почка, соответствующая по группе крови и по белковому составу почке пациента. Неделю назад этому молодому человеку мы сделали пересадку почки. Операция прошла успешно. Чувствует он себя нормально.
— Какой ваш личный вклад в трансплантологию, проводимую в Склифе, и в эту тысячу пересадок почек? Вы же более 30 лет занимаетесь трансплантацией...
— Я никогда их не считал. Но все сложные пересадки органов в этом институте начинал первым. Так и по сей день.
— У вас есть последователи, кто сможет вас заменить в случае необходимости?
— Да, уже выросли ученики, которые могут сами выполнять пересадки и делать это хорошо. Работают три самостоятельные бригады по пересадке почки, три по пересадке сердца, две бригады по пересадке печени и две по пересадке легких.
«У умерших органы забираются «по умолчанию»
— Анзор Шалвович, можете назвать основные преграды на пути трансплантологии в России? Что, например, с проектом закона о донорстве органов в нашей стране? Все ли вас устраивает в существующем законе?
— Закон по донорству органов в России есть, и он суров. Я тоже считаю, что лучше лишний раз перестраховаться, чем спешить. Но если мозг разрушен и прекращено кровообращение в головном мозге, то человека как личности уже нет. Он мертв. Новый проект по донорству обсуждается.
— Как вы считаете, какая формулировка в нем должна остаться: понятие «презумпция согласия» (по умолчанию), как сейчас, или «испрошенное согласие» (завещание умершего человека при согласии родственников на использование его органов после смерти)?
— Я сторонник «презумпция согласия». Объясню почему. Наш народ пока психологически не готов к «испрошенному согласию» — к завещанию своих органов на использование их в донорстве после смерти. В Америке и Германии, например, к этому шли много лет (пресса, телевидение готовили население к такому шагу). И теперь люди получают некий документ о том, что в случае смерти они согласны быть донорами органов. И по сей день у них это считается почетным. У нас же пресса, телевидение, наоборот, чаще выступают с негативной информацией о «нарушениях» и «злоупотреблениях» при пересадке органов. Хотя не было ни одного судебного процесса по донорству органов, где бы обвинили врачей в том, что они незаконно у кого-то что-то изъяли.
Сейчас у умерших людей органы забираются «по умолчанию»: если родственники не заявили, что они против их изъятия. И смерть мозга подтверждается независимыми экспертами, заключение делают разные специалисты — неврологи, ревматологи, судебные эксперты и др. Они очень тщательно следят за тем, чтобы диагноз смерти мозга был поставлен с установленными критериями.
В новом проекте закона предусмотрено и абсолютно новое направление — детское донорство. В России пока его нет в принципе, хотя очень много детей умирает, так и не дождавшись пересадки органов.
— Вопрос не очень этичный: много ли больных, так и не дождавшись пересадки органов, умирает?
— Да, много. Особенно те, кому требуется пересадка легких (примерно 25% этих пациентов так и не дожидаются своей очереди). Это очень тяжелые больные. И пересадки почки люди ждут примерно 2 года (в Европе 5 лет). Но с почками проблем меньше: люди могут жить 10 и 15 лет, находясь на диализе. Хотя это и доставляет дискомфорт, но человек все же живет. С сердцем, как это ни покажется странным, меньше проблем. Счастливчиков, кому пересаживается донорское сердце, больше. Тем более что сегодня есть возможность поставить аппарат, временно замещающий левый желудочек сердца. Он изготавливается из титана и весит всего 180 граммов. Со временем таким людям пересаживаем донорское сердце.
Нужен единый реестр по забору органов
— Что можно сказать о едином реестре донорских органов в России? О его создании говорят уже много лет. Он есть, готовится или его нет?
— Такого реестра пока нет, но он должен быть, его надо создавать. И этим должно озаботиться Министерство здравоохранения России. Именно реестр позволит увеличить количество доноров, быстрее находить нужного. На сегодняшний день о многих погибающих в экстремальных ситуациях людях мы просто не знаем. И, естественно, их органы никто не забирает, даже если человек был не против, чтобы после его смерти у него изъяли органы для пересадки другим людям. Разговор о реестре мы начинали еще с известнейшим трансплантологом Валерием Ивановичем Шумаковым. Причем уже начали было создавать его, но потом все приостановилось.
— Почему Испания считается самой продвинутой в области донорства органов? Что там делается такого, чего нет, но должно быть в России?
— Во-первых, там идет пропаганда донорства органов на уровне государства и церкви. У них считается почетным быть донором. Испанцы, итальянцы в основном люди верующие. Они семьями по воскресеньям ходят в храм. И у входа в храм там написано примерно следующее: не берите свои органы на небо, они понадобятся здесь, на земле. Я считаю, что и наше государство должно повернуться лицом к этой очень важной проблеме. Задача колоссальная. Но десяток лет идут лишь разговоры об этом. Дело в том, что в России каждый почему-то думает, что ему никогда не понадобятся донорские органы.
— Однажды в интервью «МК» вы сказали: «Назрела необходимость создания условий для вовлечения всех многопрофильных больниц в работу по донорству органов». Что это значит?
— Это значит, что все реанимационные отделения, которые есть в крупных многопрофильных клиниках, должны сообщать о том, что у них имеется потенциальный донор. В той же Испании эту информацию сообщают в единый центр по забору органов. В нашем городе так поступают лишь в нескольких центрах (по распоряжению Департамента здравоохранения Москвы).
— Что сегодня нельзя пересадить из человеческих органов?
— Мозг. Помните, была шумиха: один российский инвалид хотел пересадить себе голову, и в Италии объявился хирург, который пообещал это сделать. Уже тогда было понятно — это авантюра чистой воды. Сегодня об этом уже забыли. Но и сам больной, и итальянский хирург, хотя и не пересадили голову, остались при деньгах. Финансы на такую уникальную операцию собирали по всему миру.
— Перспективы, хотя бы отдаленной, с пересадкой мозга нет?
— Перспектива есть. Я думаю, когда-нибудь это случится в связи с развитием клеточных технологий. С их помощью, возможно, когда-то кому-то и удастся соединить клетки головного мозга со спинным мозгом.
— Как не довести себя до пересадки органов?
— Надо беречь свое здоровье, больше заниматься спортом и быть счастливыми.
…Кстати, впервые в Склифе прошел День открытых дверей для врачей, поступающих в ординатуру. Собравшиеся побывали во всех клинических отделениях института, познакомились с ведущими специалистами, руководителями направлений, с уникальными методиками. Что называется, смогли увидеть Склиф изнутри. И, возможно, кто-то уже сделал для себя важный выбор того направления медицины, с которым после окончания ординатуры свяжет свое профессиональное будущее. Приветствуя собравшихся, Анзор Хубутия сказал: «Врач выбирает профессию один раз и на всю жизнь. Возможно, кто-то из вас выберет и трансплантологию».
Ординатура — последняя ступень на пути к самостоятельной практической работе врача и является обязательным этапом постдипломного образования. Ежегодно Склиф выпускает более 150 ординаторов различного профиля. Лучшие получают здесь работу
Александра Зиновьева
