Передо мной два документа, написанные одним и тем же человеком — разведчиком Дмитрием Быстролетовым. В одном он признается, что является террористом и шпионом, который вел преступную деятельность против СССР. В другом — говорит о невиновности, рассказывает про пытки, под которыми дал первоначальные признания. Нет сомнений, что почерк принадлежит одному и тому же человеку, но... какой же он разный!
Дмитрий Быстролетов — без преувеличения гений, который блестяще знал 22 языка, был художником, врачом, торговцем и много кем еще. Непревзойденный охотник за секретами иностранных государств и мастер перевоплощения — так говорят о нем другие разведчики, которые цену словам знают.
Человек-легенда, человек-загадка (он сам немало способствовал тому, чтобы оставить после себя как можно больше мифов). Его деятельность, по словам представителей СВР, полностью не будет рассекречена никогда. В отличие от деятельности тех, кто незаконно его преследовал.
Весь его тюремный путь — в материалах уголовного дела, которые хранятся в центральном архиве ФСБ России. Обозреватель «МК» изучила желтые папки, которые отобрали 16 лет (провел их в ГУЛАГе) у одного из лучших разведчиков мира.
Психотип человека-легенды
ИЗ ДОСЬЕ «МК»:
Дмитрий Быстролетов — разведчик-нелегал. Добывал секреты за рубежом в период с 1924 по 1936 годы. По мнению СВР России, был одним из самых результативных агентов в истории разведки. Арестован в 1938 году по обвинению в шпионаже. Приговорен по 58-й статье УК РСФСР к лишению свободы сроком на 20 лет. Освобожден в 1954 году по болезни досрочно, реабилитирован в 1956-м. После освобождения работал переводчиком (знал 22 языка), писал книги и сценарии. Его труд «Пир бессмертных» в 17 томах был начат в заключении и окончен незадолго до смерти. Умер 3 мая 1975 года.
На фото, которыми часто иллюстрируются статьи о Дмитрии Быстролетове, красивый джентльмен с аккуратными усиками, трубкой во рту. В текстах его называют советским Джеймсом Бондом, русским агентом-гангстером и т.д. Рассказывают поистине невероятные истории о его приключениях (как, притворившись умирающим лордом, провез из Италии модель нового пулемета, как выполнил личное задание Сталина по розыску сбежавшего «красноносого» советника, как перехватил переписку Гитлера и Муссолини, как соблазнил жену известного шпиона, как завербовал истопника, сжигавшего по долгу службы секретные документы, и т.д.).
— Я пыталась определить его психотип, проанализировав его внешность и достоверно известные факты о нем (в рамках моего исследования образов разведчиков), — говорит психолог, внучка другого легендарного разведчика Федора Парпарова Мария. — Мы видим на фотографиях его пытливый острый взгляд, выражение умных глаз. И даже по снимкам понятно, что это очень харизматичный авантюрист с гибкой психикой и невероятной скоростью реакции. Так вот, Быстролетов представляется человеком с хорошо развитой фантазией (придумывает истории, строит образы, занимательные сюжеты), который в экстремальных ситуациях активизируется, для которого лучшая награда — это восхищение и положительные эмоции, в чьей жизни большое место занимает игра (стремится работу или процесс обучения перевести в азартные игровые формы). Этим психотипом движет стимул уникальности. Он стремится как можно больше знать в гуманитарной сфере, повышать свою компетентность, с удовольствием занимается самообразованием. Впоследствии эта потребность в жизни Быстролетова не раз будет проявляться: знал назубок 22 иностранных языка, был доктором права, врачом, писателем, художником (окончил Парижскую и Берлинскую академии искусств)…
Он умел очень быстро перевоплощаться в кого угодно: венгерский граф, сингапурский гангстер, греческий коммерсант и представитель британской знати. И каждый раз он виртуозно подстраивался под окружающую среду (большую часть работы в разведке был нелегалом). Быстролетов как будто жонглировал легендами, вживался в них, учился бредить на «правильном» языке. За несколько лет одновременно пребывал в разных «личностях» и не был раскрыт. И все же мы знаем о нем совсем-совсем немного. Хочется опираться на достоверные сведения, говорить о личности, а не о литературном персонаже (человеке-легенде). А таких сведений мало, в то время как мифов и мистификаций много. И он сам изрядно запутал потомков, оставив после себя литературные произведения. Написанные им труды ломают представление, где реальность, а где вымысел. Вот, к примеру, он писал: «в моей биографии были дела, о которых неизвестно, были ли они», «там у меня описана святая правда, но где каждое слово ложь, или, наоборот, описана ложь, где каждое слово настоящая правда». Ответ за историками разведки и подлинными архивными материалами.
Материалы о его работе в разведке так и не рассекречены. Да и будут ли когда-нибудь? Но материалы уголовного дела против уникального разведчика передо мной. И они позволят понять его характер, а также узнать, сломался ли он, дав признания?
«Я называю себя двойником»
Следственное дело № 21011 по обвинению Быстролетова Д. А.
Три желтых тома, хранящихся в центральном архиве ФСБ России, довольно ветхие. Их не раз брали в руки уже после вынесения первого приговора и следователи, и прокуроры, и судьи. В последний раз официально изучали это дело в 1956 году на Военной коллегии Верховного суда СССР. Тогда Быстролетов и был наконец реабилитирован. Но каким мучительно долгим был для него путь к этому дню...
Итак, дело открывается ордером на арест и обыск, который был выдан 17 сентября 1938 года следователю Главного управления государственной безопасности НКВД.
Обыск проходил по месту жительства — поселок Сокол, улица Врубеля, корпус 18. Сокол — первый кооперативный поселок на севере Москвы, основанный в далеком 1923 году, который дал имя целому району столицы. В ту пору Быстролетов жил здесь с семьей, работал в торгпредстве. По сути, он перешел с нелегальной работы на легальное положение, оставаясь при этом разведчиком.
А вот справка, которая легла в основу дела
«Третьим отделом первого управления НКВД объявлены в розыск для ареста бывшие члены «Союза студентов СССР и Чехословакии», созданного пражским центром и другими зарубежными украинскими антисоветскими организациями и инразведками для внедрения диверсионно-шпионской и террористической агентуры в СССР. Проходящий по розыску Быстролетов Дмитрий Александрович, 1901 года рождения, русский, установленный в Москве до февраля 1938 года, являлся сотрудником седьмого отдела… НКВД, в данное время работает в Торговой палате».
Здесь же есть и информация о родственниках
«Отец Быстролетова — бывший профессор Томского университета, является членом Колчаковского правительства, активно боролся против советской власти. В 1920 году…. был осужден к принуд. работам до окончания Гражданской войны. В последнее время работал в сибирском госплане».
«Быстролетов женат на Шелматовой М. И., перешедшей в 1935 году из Чехословацкого подданства в гражданство СССР».
Довольно подробно описывается биография Быстролетова (глазами следователя). Из нее выходит, что Быстролетов служил добровольцем в Белой армии.
«После разгрома в 1919 году бежал за границу в Константинополь, где связался с белыми эмигрантами, а затем американским Красным Крестом. Осенью 1922 года был отправлен в Чехословакию учиться в белоэмигрантском украинском университете... В 1923 году Быстролетов приехал в СССР и в конце того же года снова нелегально бежал за границу, в Прагу, где продолжает учебу в университете. Одновременно поступил на работу в Торгпредство СССР в качестве замнача информационного отдела и редактора журнала «Торгпредство». В 1924 году был привлечен ИНО НКВД к агентурной работе по освещению русской эмиграции. С 1930-го по 1936-й работал нелегально, за кордоном был связан с арестованным третьим отделом Первого управления НКВД Базаровым. Быстролетов в 1922–1923 годах был основателем русской секции Союз студентов Украины — СССР и является членом правления этого союза... Этот союз является лжесоветофильской организацией, созданной вражеским центром и иноразведкой. Антисоветская деятельность Быстролетова подчеркнута показаниями арестованного еще в 1932 году по делу украинской эсерской организации».
В справке также говорится, что еще в 1924 году ставился вопрос об аресте Быстролетова по его приезде из Праги в СССР, но тогда один из руководителей разведки этому воспрепятствовал.
Анкета арестованного
В документе указана специальность экономист, переводчик, последнее место работы — Торговая палата, должность — зав. бюро переводов.
На фото, которое было сделано сразу после ареста, Быстролетов кажется немного дерзким и отчаявшимся одновременно (как будто бы он предчувствовал свою участь).
Протокол обыска
Документ рассказывает, что нашли в жилище разведчика. В списке — сверток с записями и адресами, пишущая машинка, журналы заграничные с фотографиями, пистолет «вальтер», пишущая машинка, доллары американские в трех купюрах («всего три доллара»), золотые монеты царской чеканки («две штуки ценностью 15 рублей»).
Есть в деле квитанция арестованного, где перечисляется его нехитрый скарб при поступлении в тюрьму: зубная щетка, одна пара носков, куртка кожаная, подтяжки.
Первый допрос от 22 сентября 1938 года
Он короткий. Быстролетов в ответ на вопросы следователя разъясняет, с какой целью приезжал в Россию раньше и с какой — в последний раз. Рассказывает про учебу, работу.
Постановление об избрании меры пресечения
В документе приводится такая формулировка:
«Быстролетов достаточно изобличен в том, что является одним из руководителей зарубежной антисоветской организации и прибыл в СССР с заданиями по шпионской, диверсионной и террористической работе. Меру пресечения избрать с содержанием в тюрьме».
Допрос от 22 декабря 1938 года
Именно он был роковым. Начался с прямого вопроса, признает ли Быстролетов, что состоит в антисоветской организации, прибыл в СССР вести шпионскую, террористическую и антисоветскую деятельность. Разведчик это категорически отрицает, поясняет: «В СССР приехал, чтобы честно работать на своей родине. Кроме того, у меня здесь находится мать». Дальше идут шесть вопросов. Они простые, мало что значащие. Сами по себе они не могли напугать или показывать, что следствие обладает неопровержимыми доказательствами. Но после этого все меняется. Быстролетов начинает признаваться. Причем в довольно странных формулировках. «Я убедился, что следствие располагает достаточным количеством материалов, уличающих меня в преступной деятельности, направленной против СССР. Поэтому обязуюсь быть откровенным и рассказать всю правду». Что произошло? Ответ может быть только один — его сильно били, мучили. Вел допрос следователь Соловьев, и эту фамилию Быстролетов будет вспоминать долгие годы.
Еще один допрос от 17 апреля 1939 года о периоде работы Быстролетова в пражском Торгпредстве.
Он рассказывает о бывших переводчиках НКВД, которые были уволены после чистки аппарата. «В поисках работы они пришли в бюро перевода в Торговую палату. И делали для меня отдельные переводы... Они к моей контрреволюционной шпионской работе отношения не имеют. Ничего они не знали, участия в ней не принимали».
Допрос от 26 апреля 1939 года
В нем Быстролетов рассказывает о якобы созданной в Торговой палате шпионской группе. Приводит фамилию своего коллеги по палате Михаила Колениуса. Видимо, выбор на него пал, потому что тот уже был арестован. Быстролетов, возможно, решил, что ему уже не навредить.
Сын царского генерала Колениус в далеком 1919-м вместе с матерью бежал из Гатчины в Эстонию, но потом вернулся, получил советское гражданство, окончил Ленинградский институт народного хозяйства. Работал в Наркомлесе, а потом уже во Всесоюзной торговой палате. Задержали его в июне 1938 года по делу контрреволюционной группы в Наркомлесе. Под пытками он «признался», что состоял в троцкистской организации, согласился на предложение председателя «Экспортлеса» Данишевского (расстрелян в январе 1938 года) заняться вредительством, вербовать агентов и участвовать в подготовке террористических актов. В общем, Колениус на роль английского шпиона подходил как нельзя лучше.
Приведу вопросы следователя и ответы Быстролетова, касающиеся Колениуса.
«— Являясь нелегальным сотрудником ГПУ НКВД, за границей вы были связаны с иностранной разведкой?
— Будучи закадровым сотрудником ГПУ НКВД, я не имел непосредственно связи с иностранной разведкой, так как это было невыгодно. Если бы я только стал агентом какой-нибудь разведки, тогда заставили бы они работать меня бесплатно. Тот материал, который был интересен Франции, я его продавал французским консулам. Получал за это большие деньги. О чем подробно сообщал в предыдущих показаниях.
— Продавая материал французскому консулу, вы же являлись сотрудником ИН ГПУ НКВД. Материал должен был поступать им?
— Да, это правильно. Но материал первоначально попадал во Францию, а не в СССР. Поэтому я называю себя двойником, двурушником, приносящим своей таковой вражеской деятельностью большой вред Советскому Союзу.
— При вашем окончательном возвращении из-за границы в 1936 году вы являлись сотрудником, осведомителем НКВД?
— С 36 года по декабрь 37 года я числился в резерве сотрудников НКВД. В декабре 38 года я был уволен, получив при этом трехмесячное выходное пособие. Работал в Торговой палате, занимался шпионской деятельностью под руководством Колениуса. Был уволен одним из сотрудников НКВД, что меня вначале испугало, так как я предположил о своем аресте. Впоследствии оказалось, что мне было поручено секретное дело по Торговой палате, а именно проследить и дать сведения на ряд подозрительных лиц. Поэтому я обрадовался и вскоре дал сведения про шпионскую группу. Вернее, я отводил удар от разоблачений нашей вражеской работы в Торговой палате.
— Об этом секретном поручении вы рассказали Колениусу, члену вашей шпионской группы?
— Нет, я об этом не говорил. Колениус вскоре был арестован. Лебедеву и Радзивановичу нельзя было говорить, так как они после ареста Колениуса сильно боялись и впали в панику. Да еще я известием о том, что являюсь секретным осведомителем НКВД, мог бы создать к себе недоверие с их стороны, а в дальнейшем и повлечь панические настроения».
Есть в допросе интересный момент про оплату шпионской деятельности. Быстролетов говорит, что якобы получал ежемесячно от Колениуса по 500 рублей, и по столько же выдавал тем, кого через него вербовали. В числе данных, которые якобы добывал Быстролетов для врагов, были секретные сведения о строительстве промышленности в Москве и Сочи, кредитах Наркомвнешторга.
Постановление о переквалификации
«Я, следователь в следственной части НКВД, младший лейтенант группы безопасности Шукшин, рассмотрев материал следственного дела номер 21-011 по обвинению Быстролетова, нашел, что требуется переквалификация со статьи 58 пункта 6.7.8 УК РСФСР на статью 58 п.1а УК РСФСР».
Пресловутая 58-я статья носила общее название «контрреволюционная деятельность», но имела множество пунктов с цифрами и буквами, от которых зависело наказание. 58 п. 1а означал «измена родине», которая наказывалась плоть до высшей меры.
Протокол об окончании следствия
27 апреля 1939 года следствие было завершено. Протокол об этом Быстролетов подписал. Вот те слова, что вписал туда: «Я целиком и полностью подтверждаю все данные ранние показания... Всегда готов расширить или пояснить любой вопрос в моих показаниях. Считаю себя полностью разоблаченным и прошу снисхождения».
Письмо народному комиссару госбезопасности Берии
В этот же день, 27 апреля 1939 года, разведчик написал письмо, в котором указал обратный адрес: «Лефортовская тюрьма, камера 110».
Быстролетов понимал, что суд может вынести ему высшую меру наказания. И это письмо — попытка предотвратить расстрел.
В письме он пишет: «По своему происхождению со старым режимом не связан, Новомбергского, если он мой отец, не видел никогда и с ним в переписке не состою, питания чувств у меня к нему нет. Мать моя — учительница начальных классов. Я не классовый, законченный, неисправимый враг Советской власти. Я — преступник, но могу исправиться и прошу сохранить мне жизнь и дать возможность работать — горячо, страстно желаю загладить свою вину... Еще раз прошу Вас, как представителя советской власти, о снисхождении и оставлении мне жизни для труда и исправления».
Приговор от 8 мая 1939 года
Этот документ всего на трех страничках (и вынесен, к слову, он тройкой судей), рукописный. Вынесла приговор Военная коллегия Верховного суда СССР. Есть даже протокол судебного заседания. Секретарь доложил, что подсудимый в суд доставлен, никакие ходатайства он не заявлял, что свидетели по делу не вызывались. Подсудимый на вопрос ответил, что виновным себя признает, подтвердил показания, данные на предварительном следствии («за исключением того, что служил у белых»).
В приговоре резюмируется вина Быстролетова: «В течение ряда лет являлся участником антисоветской, эсеровской, террористической и диверсионной враждебной организации. Работая за границей в советском учреждении, Быстролетов передавал иностранной разведке сведения, составляющие государственную тайну Советского Союза. Для антисоветской деятельности был привлечен Колениусом и проводил антисоветскую агитацию по заданию последнего. Кроме того, занимался шпионской деятельностью в пользу английской разведки. Был членом контртеррористической организации в Торговой палате... Кроме того, Быстролетов, являясь секретным сотрудником органов НКВД, дезинформировал последние».
В последнем слове подсудимый сказал, что «разоружился и разоружил других», попросил сохранить ему жизнь, обещал, что никогда больше шпионажем заниматься не будет.
Вердикт — 20 лет лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях с конфискацией имущества. «Срок исчислять с 18 декабря 1938 года. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».
«Следователь порол меня железным тросом»
Служебная записка
«Ноябрь 1940 года, начальнику следственной части ГУ ГБ НКВД капитану Госбезопасности... Поскольку Быстролетов отказывается от своих показаний и ссылается на то, что дал их исключительно ввиду грубого физического воздействия на него со стороны следователя старшего лейтенанта Госбезопасности Соловьева, считаем, что проверку и рассмотрение его заявления по существу необходимо проводить в следственной части ГУ ГБ».
Заявление
«Председателю президиума Верховного совета СССР от Быстролетова, Норильский ИТЛ НКВД.
...Настоящим я категорически заявляю, что никогда и ничем не нарушал законы СССР. В смысле предъявленных мне обвинений могу полностью доказать свою абсолютную невиновность документами, свидетельствующими показаниями и бесспорными фактами моей биографии. Поэтому настоятельно прошу об отмене приговора и пересмотре дела, чтобы получить полную реабилитацию и восстановление в правах».
Потрясает то, каким почерком он написал заявление на тетрадных листах. Если сравнить написанные им собственноручно на стадии следствия признания и это заявление — понятно, что автор один, но очевидно, что он был в разных состояниях. Признания (особенно первые страницы) выведены широкими корявыми буквами, которые скачут будто бешеные. А в заявлении — ровный, спокойный почерк.
Вот что рассказывает Быстролетов. По его словам, когда его поместили в Бутырскую тюрьму, то он узнал: показания на него дали несколько бывших белогвардейцев, знавших его по учебе в Праге. Показания эти сводились к тому, что при Совете студентов и граждан СССР в Праге имелась нелегальная сербская группа, которая вела террористическую работу против СССР за рубежом и в самом Союзе и что он был членом этой группы. Быстролетов смог сразу же эти показания опровергнуть.
«Один свидетель наговорил такой чепухи о моей службе у Врангеля и Кутепова, что даже следователь Смирнов вынужден был признать показания лживыми». В итоге Смирнов собирался Быстролетова (как тот пишет) отпускать: «встал вопрос о моем освобождении и о прекращении дела».
Однако 17 декабря 1938 года следствие взял на себя старший лейтенант госбезопасности Соловьев.
«Он сразу ставил мне ультиматум: я должен подписать составленные протоколы показаний иначе меня переведут в Лефортовскую тюрьму и там превратят в мешок с костями. Он демонстративно написал орден на арест моей жены и матери. Я снова отказался. Он стал бить меня по лицу, оскорблять, издеваться и угрожать расстрелом Я наотрез отказался участвовать в фальсификации дела. Тогда он перевел меня той же ночью в Лефортово. И с первого же допроса там стал зверски избивать и мучить меня. Бил кулаками, выдергивал волосы, топтал ногами. И в конец, видя, что я выдерживаю все это, стал пороть меня железным тросом с гайкой на конце и бить молотком. Свидетели побоев и пыток — следователи Шукшин и Манцев. Свидетели опухолей, кровоподтеков … следующий со мной в камере номер 110 Дьяков и Недумов, а также тюремный врач Морозин. Сердце мое находилось в очень плохом состоянии. Я боялся, что умру под ударами Соловьева и преступления его останутся нераскрытыми. Поэтому я решил подписать его «материал», твердо надеясь, что позднее советская власть накажет его. Зарвавшемуся преступнику-карьеристу удалось сфальсифицировать дело, обмануть советский суд, советскую власть и партию. Всю ответственность за свои показания возлагаю в целом на следователя, так как я писал под его диктовку. Соловьев многократно переделывал эти материалы, старался придать им правдоподобный вид...
Соловьев подтасовывает факты моей биографии, чтобы представить меня пролетарскому суду как массового враждебного человека, что я родился как незаконный сын. Соловьев подыскал мне на роль отцов: казачьего офицера, помещика и профессора. В дело включил, кажется, последнего, зато придумал историю конфискации капиталов после Октябрьской революции.
...На самом деле я сын сельской учительницы. С 16 лет живу своим трудом. 5 лет занимался физическим трудом в качестве матроса на торговых судах. В 1925 году привлечен к работе ИНО НКВД. За рубежом в последнее время был самостоятельный резидент. Выполнял успешно несколько серьезных оперативных заданий. Многократно получал благодарность по приказу. В войну был старшим переводчиком из английского, французского, немецкого, чешского, голландского, сербского, испанского, итальянского, монгольского и других языков. С капитализмом я же не связан никакими интересами, поэтому я работал для советской власти изо всех сил, рисковал жизнью. Теперь хочу освободиться, чтобы еще раз доказать свою преданность Родине и горячую любовь к ее вождю Иосифу Виссарионовичу Сталину. Быстролетов. 17.09.40.
Заключение начальника следственной части ГУ НКВД
В суд заявление разведчика не попало. Рассмотрели его в НКВД и вынесли заключение: ходатайство о пересмотре дела отклонить и объявить об этом Быстролетову.
«Меня нельзя амнистировать, я не виновен»
Анкета арестованного
Эту анкету заполнили в начале 1948 года, когда привезли Быстролетова в Москву из Сиблага.
Она небольшая, и тут поражают строчки, от которых веет горем и безысходностью. «Мать — умерла в 1938 году. Жена — умерла в 1942 году. Отец — нет. Братья и сестры — нет. Дети — нет».
Есть тут и словесный портрет, из которого следует, что роста он высокого, глаза карие, фигура средняя, плечи опущенные, волосы черные с проседью...
Быстролетова привезли на встречу к министру государственной безопасности СССР Виктору Абакумову. Тот предложил сделку: Быстролетов сейчас же возвращается к разведывательной работе — и уже через несколько дней сможет пить кофе на Монмартре. В ответ Дмитрий выдвинул требование о своей полной реабилитации. Абакумов воспринял это как упрямство, непокорность. Говорят, он взбесился. Вместо свободы и кофе в Париже Быстролетов остался за решеткой. Все последующие дни он провел в крохотной камере-одиночке секретной Сухановской тюрьмы для особых политзаключенных, где едва не лишился рассудка.
Почему он, человек, который мечтал вернуться к работе, так поступил?
— Быстролетовым двигали его мотивы и потребность восстановить справедливость, получить заслуженное, положенное ему по праву — реабилитацию, восстановить честное имя, честь, — считает Парпарова. — «Меня нельзя амнистировать, я невиновен», — писал он. Здесь несогласие и категоричность. Как он преодолел испытания, смог выстоять? Был период, когда Быстролетов почти сдался, опустил руки, смирился с несправедливостью и неизбежностью. Он пытался покончить с собой. Однако стойкость, внутренняя сила, я бы сказала, даже внутренний бунт, категоричность и несогласие побудили его бороться. В тюрьме Быстролетов перенес инсульт, был обездвижен, но смог восстановиться, вернуться к нормальной деятельности.
Освободили Быстролетова по болезни, как сейчас выражаются, «актировали», в 1954 году.
После 16 лет заключения он смог начать новую жизнь. Причем с писательства.
— Дмитрий Александрович хотел восстановить справедливость, рассказать правду о себе, — продолжает Парпарова. — Он был творец своей жизни: «Я должен быть достоин своей судьбы». И тогда целью его жизни в лагере становится творчество: используя любые возможности, он делал заметки. Разведчики, в принципе, славятся тем, что по их реальной работе слова из них не вынешь. А тут — многотомник, написанный в жанре авантюрного романа. Значимым отличием от большего числа разведчиков является то, что он не выбирал эту деятельность как свою профессию или предназначение. Он не учился в специальных заведениях, не осваивал определенных наук. Он был привлечен к работе. Однако базово он имел творческий склад личности. В своей книге он пишет: «…я всегда успевал делать заметки и зарисовки». Именно это его истинный порыв души. Он хотел получить публичное признание своих заслуг. Восстановить свое честное имя, получить заслуженное по праву признание — это двигало им многие годы. После освобождения он опубликовал автобиографическую трилогию «Пир бессмертных», написал сценарий к фильму, по сути, о своем жизненном пути — «Человек в штатском».
В маленьком конверте, который в последнем томе, хранятся портрет красивой женщины, написанный Быстролетовым в неволе, и фото его жены…
Ева Меркачева
